Читать книгу "Одержимость - Доминика Магницкая"

— Прекрасно. Цена вопроса значение не имеет. Я заплачу любые деньги, только давайте проведем операцию сегодня?

— Эм, вам подходит только сегодняшний день?

Да, пока я не передумала.

— Желательно, поскольку в другие даты у меня запланировано слишком много встреч.

— Конечно, но за срочность также придется доплатить.

— Без проблем. Во сколько?

— Подъезжайте через час. Адрес знаете?

— Да, большое спасибо.

— До встречи.

Я посмотрела на карте, что ехать прилично — как раз с учетом пробок в центре минут за 50 доберусь. Сердце тревожно сжималось, руки дико дрожали, однако я с силой сжала руль и крутанула его в бок.

Решение принято, разберемся с последствиями потом.

Я приехала в больницу и вошла внутрь. Меня сразу встретила приветливая и улыбчивая девушка:

— Добрый день. Это с вами мы не так давно созванивались?

— Да, это я вам звонила. Все готово?

К горлу подступил комок. Я отгоняла любые мысли, стараясь как можно быстрее просто уничтожить переживания и забыть все то, что принесет лишь боль. Стоит мне только начать думать, как сразу рождается судорожный крик: «Нет!», — однако я его старательно подавляла.

Лишь бы быстрее. Лишь бы не передумать.

— Конечно, проходите в одиннадцатый кабинет.

Я кивнула, спешно нацепила бахилы и направилась к нужной комнате.

С каждым моим шагом биение сердца ускорялось, и мне уже казалось, будто этот звук повсюду. На какой-то момент закружилась голова, однако я, воспользовавшись тем, что коридор был пуст, постояла пару минут и сфокусировалась на одиннадцатом кабинете.

Я практически дошла до него. Меня отделяли какие-то три шага. И все. Конец так и не начавшейся истории.

Когда мне с трудом удалось сделать предпоследний шаг, я замерла на месте. Пыталась потянуться рукой к двери и тут же сама её убирала за спину.

Прикрыла на минуту глаза. Сосредоточилась лишь на своих ощущениях.

Внутри меня маленькая жизнь. И если сейчас это лишь набор клеток, то в будущем у меня может быть замечательный ребенок, которого я постараюсь защитить от всех опасностей.

Но сейчас самая главная для него опасность — я сама.

Что я почувствую, когда сделаю аборт и вернусь домой?

Опустошение, презрение, разочарование?

Кто знает, быть может, это тот самый шанс, который дарит мне судьба. У меня впервые за последнее время есть право выбора.

Не делаю ли я ошибку?

Смогу ли простить себе её? Смогу ли спокойно видеть чужих детей и не вспоминать про ребенка, которого сама уничтожила?

Да, он — часть Марка. Но и часть меня тоже.

Я резко развернулась и направилась к выходу. К счастью, администратора не было на месте и мне не пришлось ни с кем объясняться.

Я дам моему ребенку жизнь и воспитаю его так, как меня воспитывали родители, научу добру и покажу, как поступать не стоит.

Когда мы не знаем, какое решение принять, внутри нас всегда какой-то холод, будто кто-то приоткрыл дверь и зашел, оставив сквозняк, вымораживающий душу. Однако стоит нам сделать окончательный выбор, как все встает на свои места — мы проживаем жизнь лишь раз, и потому нет смысла искать ответ на вопрос: «А не ошибся ли я?».

В этот момент я почувствовала небывалое спокойствие и тишину внутри себя. Наконец-то дикий ураган затих.

Я выскочила на улицу, села в машину и поехала домой. К мужу, который задолжал мне слишком много объяснений.

Когда я подъехала к дому и зашла внутрь, здание оказалось пустым. Непривычная тишина и пустота давили со всех сторон, поэтому я решила выйти на улицу и подышать свежим воздухом.

Именно в этот момент послышался неприятный звук резкого торможения. Марк громко захлопнул дверь автомобиля и направился ко мне. Его взгляд был колючим и недружелюбным.

— Зайди внутрь, здесь холодно стоять.

Я подчинилась и без лишних разговоров прошла в гостиную. К сожалению, я не успела даже рта открыть, поскольку, стоило Марку скинуть пальто, как он тут же приблизился ко мне и злостно прошипел:

— Неужели так трудно хотя бы раз выполнить то, о чем я просил?

— Просил? Мне казалось, что ты требовал.

— Не вижу никакой разницы. Ты должна делать все, что я тебе говорю. Если бы ты просто слушалась меня, то мне бы не пришлось применять к тебе силу.

Я отошла немного в сторону, не желая находиться настолько близко к нему.

— Мне позвонили из больницы, сестре стало плохо. По-твоему, я должна была остаться дома и ничего не делать? Ждать, пока что-нибудь ужасное с ней случится? Ждать, пока она умрет? Так, Марк?

— Ты могла хотя бы предупредить меня.

— Не было времени. Тебе ли не знать, что в критических ситуациях счет идет на секунды.

Я позволила себе едкую улыбку, намекая на тот случай, когда он вынудил меня порезать себе шею. Мужчина хотел меня перебить, однако я не позволила:

— Нет, теперь ты меня послушаешь. Ты всегда требуешь доверия, послушания, терпения и любви, будто я какая-то дворовая собака, которую можно множество раз вышвырнуть за дверь, однако, стоит её хотя бы раз приласкать, как та тут же забудет обо всех твоих прежних ударах. Нет, Марк. Я ВСЕ помню. И теперь мне бы очень хотелось узнать, какого черта ты скрыл от меня тот факт, что я беременна? Зачем?

Брюнет замер, вглядываясь в мои глаза.

— Да, я знаю. Жаль лишь, что не от мужа узнала, который, как оказалось, уже несколько дней все скрывает. Ты поэтому не вызвал врача, когда у меня поднялась температура и были головокружения? Боялся, что врач назовет мне истинную причину этих недомоганий?

— Лин, я просто…

— Что ты просто? Разве это только тебе решать? Это мое тело, Марк! МОЕ!

В конце я сорвалась на крик. Мое спокойствие рушилось с каждой секундой, поскольку вместо оправданий мой муж просто стоял и ухмылялся, будто спектакль удался и можно поднимать занавес.

— С другой стороны, даже хорошо, что ты наконец-то узнала. Не будешь лишний раз рисковать своим здоровьем.

— Как это произошло?

— О чем ты?

— Почему я забеременела? Я ведь всячески это предотвращала.

Он сделал еще один шаг ко мне и заговорщически прошептал:

— Ах, ты о тех таблетках, что лежали в твоей сумке? Ну, дорогая, я просто заменил их на похожие по форме и длине витамины.

Я не сдержалась и дала ему пощечину. В этот момент весь мой страх перед ним превратился в дичайшую злость и ярость. Марк даже не дернулся. Он поднес свою ладонь к моей щеке и, едва коснувшись, сказал: