Читать книгу "Господин изобретатель - Анатолий Подшивалов"

Если бы я мог предполагать, чем это все закончится…

Предупреждение для желающих поэкспериментировать:

Во-первых, получение кустарной взрывчатки незаконно. Несмотря на большое количество всяческих рецептов и описаний в интернете (включая Википедию), никто не гарантирует, что вы не получите химического ожога и не лишитесь пальцев.

Во-вторых, я сознательно нигде не буду давать подробного описания этих процессов, так что не соблазняйтесь кажущейся простотой реакций, большинство из них вообще каталитические.

Поэтому прошу отнестись к этому тексту как к игре для взрослых, а не как к руководству к действию – ничего хорошего из этого не выйдет.

Глава 11. Вроде все хорошо

Далее у нас пошла более размеренная жизнь: через день появился от деда посыльный с письмом, где меня дед приглашал на чашку чая. При встрече дед спросил, как идут дела. Оказывается, он тоже видел газетные статьи и посмеялся над ними, я рассказал и о «Неделе». Пока нам этой газеты из Питера не прислали, но я обещал деду рассказать, что и как там напишут.

Прикинули, сколько нужно будет «Русского пурпура фабрики Степанова». Дед сказал, что много делать шелка не надо, еще Иванов шелк крутится на рынке – там же и провинциальные перекупщики покупали его штуками. А в штуке шелка (он тонкий) может быть до 80–100 аршин. Аршин обычного белого шелка шел по рублю, Ваня продавал по пять, потом поднял до семи рублей. И если у него было полторы тысячи аршин, то где-то 5–6 тысяч он на них получил, если не больше. Видимо, полторы тысячи аршин уже все у перекупщиков закончились, пора вбрасывать на рынок новую партию. Дед не спешит – хочет подгадать к традиционной распродаже на Фоминой неделе – вторая неделя после Пасхи. Такая распродажа в Московских торговых рядах[22] называлась «дешевкой». До этого на рынке будет «Русский пурпур» по 7–8 рублей – аристократия и богатые купчихи и по этой цене купят. А к «дешевке» будет готово основное количество товара, цену сбросят до 4–5 рублей, и все с прилавка сметут с визгом, потом цена снова поднимется до семи рублей, и все будут считать ее достойной. Кто не хочет ждать до следующей «дешевки» и рисковать оторванными в давке подолами и исцарапанным чужими шляпными шпильками лицом – пусть покупает. Во время «дешевки» модницы обычно приходят загодя, до открытия лавок, и, не соблюдая никакой очереди, ломятся после открытия в лавки за дешевым товаром, набирая даже то, что им не надо, главное, что цена ниже на четверть или треть. Прямо как на сэйле в двадцать первом веке – ничего не изменилось – и это «чистая» публика, многие из них гордятся, что они – дворяне. При этом жены тратят на покупки столько, что мужья хватаются за голову, получая потом счета с «дешевой» распродажи. Бизнес, господа, ничего кроме бизнеса! Так что дед планирует продать тысячу-две аршин до Пасхи и не менее десяти – после. Выручка составит около 60–70 тысяч рублей, а прибыль – не менее сорока, при условии, что выплаченные нам за привилегию деньги будут там учтены.

Красильня у деда в Купавне, вот туда нам с Генрихом и предстоит прибыть поездом, как сделаем краски на 15 тысяч аршин. Красильщики уже подобраны, сейчас они заняты другой окраской, а когда приедут – на два-три дня их передадут нам. За краской будет прислан транспорт, а нас встретят на станции, достойно разместят и будут кормить-поить все время, потом так же вернут в Москву. Как я раньше договаривался с дедом, стоимость краски он оплатит отдельно, аванс пятьдесят процентов и, поскольку ее потребуется ровно в десять раз больше, чем было сделано для Ивана, то общая стоимость изготовления краски составит около 4000 рублей.

– Дед, я обещал тебе, что о всех новых красителях ты узнаешь первым, так вот, мы попытались сделать желтый краситель, что уже тридцать лет известен немцам.

– И что же, внучек, получилось? Желтый цвет красивый, солнечный, яркий и теплый, бабам нравится, они яркое любят. Али не сложилось что? Ну, что ты мнешься, давай, признавайся!

– Да все получилось, только вот оказалось, что это не просто краска.

– И что там такого волшебного? Помню, ты о новых лекарствах мечтал, грозился болезни победить. Неужели удалось?

– Нет, дед, не все так просто, если бы не обещание, которое дал тебе, обо всем новом сразу докладывать, то забыл бы о том, что у нас вышло. Генриху я тоже велел молчать.

А с Генрихом мы договорились, что надо бы получить привилегию на состав, чтобы никто тринитротолуол кроме нас не выпускал, а в заявке на привилегию написать, что «может применяться как краска или для иных целей, связанных со свойствами продукта как химического вещества, в том числе промежуточного». В общем, немного запутать всех, но чтобы производить никто не мог! И получить иностранную привилегию в Британии, Франции, САСШ[23] и Германии.

Правда, люди деда оформляли привилегию через Департамент промышленности и внутренней торговли Министерства финансов, а иностранная привилегия должна оформляться через Департамент внешней торговли того же министерства (там и пошлина будет выше, и надо услуги иностранной юридической фирмы оплатить).

– Так в чем дело, Саша?

– Дед, дело в том, что желтый краситель при определенных условиях может стать сильной взрывчаткой, сильнее пороха, похожей на динамит, но более удобной для снаряжения снарядов и бомб.

– Вот как, и что, покрашенная материя может взорваться или загореться?

– Нет, это исключено, в этом желтый краситель безопаснее пороха и динамита, хранить его легче и обращаться проще. Вот я и на распутье – с одной стороны, можно дать русской армии новое оружие, а с другой – как бы до него не дотянулись враги и террористы. Пока никто не применяет этот краситель как взрывчатку и тридцать лет не применял.

– Что же, враги такие глупые, что сделали краситель и не проверили его?

– Может, им не надо было. Многих динамит устраивает, а для наполнения снарядов у нас от французов пироксилин есть, а у пироксилина – свои недостатки. Вот я и хочу получить привилегию, в том числе иностранную, на этот состав.

– Не нравится мне все это, Сашка. Смертоубийство – это грех.

– А как какие-нибудь французы разберутся с этой желтой краской и их новый Наполеон на Россию поведет армию, а у нас ничего нет, или англичане подгадят… Если мы наших солдатушек безоружными оставим, это не будет грех? Их снаряды будут взрываться и наших солдат и матросов убивать, а наши снаряды пшик – и ничего, броню их броненосцев не пробьют? А я знал – и ничего не сделал, то на мне кровь их будет? Вот это грех так грех!

– Не знаю, Сашка. Делай, как знаешь, с привилегией тебе помогу, но сам выделывать бесовскую потеху не стану!

– Дед, ты у меня мудрый человек, и я тебе благодарен! Я сам пока никому ничего не скажу, мне надо только, чтобы враги не сделали новых снарядов, да и чтобы ничего нашим бомбистам в их шаловливые ручонки не попало. Если уж до войны дело дойдет – царю отдам привилегию. А грех я лекарством отработаю, что жизни спасет, мы над ним продолжаем работать.