Читать книгу "Ее настоящая жизнь - Антон Леонтьев"

Наконец, прожевав пирожное и посмотрев на нее так, что девушке стало не по себе, доктор, ее доктор, вдруг произнес:

– Мне нужна твоя помощь, Ниночка.

Девушка почувствовала, что начинает мелко дрожать. Если Женя решился-таки попросить ее о помощи, значит, дело плохо.

Не исключено, даже очень плохо.

Однако реагировать на эти его слова эмоциями явно не стоило, потому что беде это точно не поможет.

– Давай я сделаю тебе кофе, а ты садись, – велела девушка, и доктор, который обычно во время их бесед после ее очередного возвращения всегда стоял, согласно кивнул.

Это-то и озаботило Нину больше всего. Поэтому, снуя около кофеварки, она размышляла над тем, что же произошло.

И чем она может помочь Жене.

Наконец, подав ему чашку с дымящимся черным, обжигающе горячим (какой он только и пил) кофе, Нина поставила рядом тарелочку с его же пирожными.

Вообще-то предназначенными для нее самой, но в данной ситуации она была готова отдать их все Жене, лишь бы…

Лишь бы он только заговорил!

И доктор, ее доктор, отхлебнув кофе, сняв пенсне, отчего сразу стал выглядеть старше и беспомощнее, именно это и сделал.

– Кофе, как всегда, отличный, Ниночка. Намного лучше того, что подают в…

Он явно хотел назвать литературный мир, в котором кофе был не так хорош, однако удержался и взглянул на девушку.

В его взгляде было столько муки и отчаяния!

Взяв его руку в свои ладони, девушка произнесла:

– Ну Женечка, не молчи!

Доктор, кивнув, осторожно высвободил свою руку, водрузил на нос пенсне и промолвил:

– Да, я все расскажу, тем более думаю, что у нас не так уж много времени. Они могут в любой момент нагрянуть сюда, разыскивая меня.

– Кто они, Женя? – требовательно спросила Нина. – Сюда никто просто так не может нагрянуть, это мой «Книжный ковчег»!

Доктор, вздохнув, ответил:

– Ну, «Книжный ковчег», положим, и твой, Ниночка, а ведь портал их!

Нина поняла, о ком идет речь – о смотрителях всех порталов, своего рода надзорном органе, который осуществлял контроль за всеми порталами в России и тесно сотрудничал с такими же структурами в других странах.

Личности то было малоприятные, без чувства юмора и крайне опасные.

Но только в том случае, если они без предупреждения заявлялись к хранителю того или иного портала, потому что их визит никогда хорошим не заканчивался.

Пощады они не ведали, и Нина на семинарах и курсах повышения квалификации для хранителей порталов слышала разнообразные жуткие истории о том, как они отобрали портал у одного хранителя, увели с собой другого (после чего его, разумеется, никто и никогда больше не видел, по крайней мере в нашем мире) или блокировали портал третьего – да, такое право у них было.

Не только право, но и возможности, в том числе технические.

В общем, литературная полиция – точнее, литературное КГБ. Ну, или, как их еще называли, со ссылкой на высасывающих энергию монстров из «Гарри Поттера»: литературные дементоры.

– Ну, если ко мне литературные наши дементоры и пожалуют, то предложу им чая. Или кофе. Или, Женечка, и то и другое. Пирожные ведь у нас уже имеются – спасибо тебе! Хотя понимаю, что они предпочитают скорее кровь или жизненный эликсир!

Нина старалась приободрить доктора, но это у нее не получилось, потому что тот без малейшей тени улыбки произнес:

– Понимаешь, Ниночка, мне больше не к кому идти. Понимаю, что подвергаю тебя большой опасности, и вообще, это была глупая затея. Думаю, мне пора…

Он поднялся, явно желая удалиться – то ли через портал, то ли через дверь на первом этаже, но Нина едва ли не силой усадила его обратно на табуретку.

– Женя, ты ведь сам не любишь ненужного драматизма, так что будь добр придерживаться собственных правил. Никуда ты не пойдешь, пока не расскажешь, в чем дело. И мы обязательно что-нибудь придумаем. И никто, слышишь, никто не посмеет сюда заявиться!

Нина прекрасно знала, что если это литературное КГБ решит заявиться, то спрашивать у нее разрешения никто не будет – просто заявятся, устроят обыск и, чего доброго, отберут лицензию на использование портала или даже закроют его.

Но просто так она сдаваться не собиралась!

Да и не просто так, собственно, тоже.

Доктор, посмотрев на нее через стекла пенсне, вздохнул и, явно приняв решение, достал из кармана своего пиджака и выложил перед ней небольшую книжицу. Нина, взглянув на нее, поняла, что книжка на французском – этим языком она владела плохо, хотя и старалась пополнить свои знания, ведь они могли пригодиться для очередного литературного путешествия.

А вот свой английский она в походах по литературным мирам заметно улучшила.

– Тебе что-нибудь говорит это имя? – И доктор Дорн указал на обложку.

Нина, прочитав не только имя автора, но и броское название произведения, перевела взгляд на своего любимого.

– Это ведь парижский профессор, литературовед, кажется, который специализируется на том, что каждый год выдает на-гора очередной бестселлер, в котором разбирает то или иное знаменитое произведение, доказывая, что в нем на самом деле было все не так?

Доктор кивнул и, убрав книжку в карман, сказал:

– Не только литературовед, но также психотерапевт и криминалист.

Нина вспомнила, что как-то просматривала одну из подобных книжиц, в которой речь шла о том, что Клавдий вовсе не убивал отца Гамлета, и сам принц Датский был вовсе не таким, каким его все представляют, и что… В общем, французский профессор, специалист по так называемому, им же самим и изобретенному, литературному деконструктивизму, брал тот или иной шедевр мировой литературы, выворачивал его наизнанку, используя малейшие зацепки в тексте, якобы разбросанные автором (или объявляя таковыми любую фразу и какое угодно предложение), представлял все действие, вроде бы абсолютно ясное и всем известное, в совершенно новом свете, шокирующем и полностью все меняющем.

Однако после прочтения этого одного, добротно написанного, но рассчитанного явно на эпатаж интеллектуалов, а также на большие продажи и, как следствие, солидный гонорар, литературоведческого исследования новых бестселлеров парижского профессора Нина не читала: зачем ей деконструировать шедевры, если она могла запросто проникнуть в любой из них – и сама изменить их ход.

Но в чем парижский профессор был прав, так это в том, что в литературной вселенной, базировавшейся на том или ином произведении, все было иначе: автор описывал одну из возможностей, а таковых было великое множество. И, как в настоящей жизни (а кто мог утверждать, что жизнь в литературной вселенной была менее настоящая, чем в том мире, откуда пришла Нина и где заумный парижанин настрочил литературоведческий трактат?), вариантов развития сюжета имелось множество – и даже то, что изначально казалось невероятным, было реальным.