Читать книгу "Звездные раны - Сергей Алексеев"

Он сделал небольшую паузу, с сожалением затворил окно и как бы вернулся в зал.

— Мой отец предупреждал, когда я принимал от него урок Стратига. Он часто говорил мне: опасайся избранных Валькириями! Они вносят… мировую скорбь, сострадание и чувство утраты.

— Ты хотел сказать, романтическое отношение к жизни, — вдруг смело поправила его Дара, и в тот же миг получила.

— Помолчи, женщина!

Стратиг всегда очень нежно относился к Даре, и этот его окрик говорил о многом: вызов Мамонта из Штатов был обусловлен весьма вескими и важными причинами…

— Да, романтизм, — спустя несколько секунд поправился он. — Струю свежего ветра и крови. Но и отнимают тоже достаточно, тем что вносят хаос в сознание гоев.

Он вдруг заметил своих Дар, которые невозмутимо расставляли чайные приборы тончайшего китайского фарфора. Подождал, когда наполнят маленькие, изящные чашки, затем благодарно поцеловал каждую в лоб и обронил, усаживаясь за стол:

— Ступайте… Пора возвращать экспозиции на свои места. Скоро начало сезона, поедут туристы… Пусть изгои любуются на мир забытых ими вещей.

Он их попросту прогнал, чтобы не присутствовали при важном разговоре. Он и Дару хотел выставить, чтобы остаться с Мамонтом наедине, однако, строптивая, она не позволила этого сделать — раскинула огромную волчью шкуру на тахте и легла с чашкой чая в ладони. Стратиг лишь посмотрел на неё, свёл брови, чтобы выразить возмущение, и не посмел удалить её из зала.

Но зато причитающийся ей самодержавный гнев выплеснул на Мамонта. И весьма откровенно — чем всегда вызывал уважение — высказал нетерпение избранным Валькириями.

— Ты не исполнил определённого тебе урока! — стал выговаривать он. — То, что происходит сейчас в Земле Сияющей Власти, можно было погасить в самом зародыше. И не привлекать для этого своего подопечного. Для этой цели я послал тебе самую изощрённую Дару!

— Самую развращённую! — огрызнулся Мамонт.

— Не имеет значения! Почему у действующего президента Североамериканских Штатов до сих пор в штанах… — он осёкся, глянул на Дару и изменил терминологию. — До сих пор целы детородные органы? Ты же сам предложил оскопить его!

— Потому, что Моника вошла во вкус!

— Ты несправедлив к ней, — заступилась Дара. — Она ещё очень молода, неопытна и подвержена увлечениям… Надо простить её, Мамонт. Тем более Моника получила весьма выгодную славу в американском обществе. И она ещё скажет своё слово.

— Речь о сегодняшнем дне! — оборвал её Мамонт. — На головы сербов падают бомбы!

— Довольно! — прикрикнул Стратиг. — Объясниться между собой у вас было время… Почему я до сих пор вижу мутную старуху?! Я же сказал тебе, убери её с экрана! Дабы не оскорбляла человеческого образа.

— У них там нет иных образов, — мягко воспротивился Мамонт. — А потом… Это стало бы вмешательством в исторический процесс. И это не моя вина, что Мадлен из мутной девочки выросла в мутную старуху.

— А чья?!

— Самих сербов. И это рок… А потом не я спасал. В то время Страгой Запада был Вещий Гой Зелва. Это он нашёл Мадлен и отдал в сербскую семью.

Вероятно, Стратиг забыл об этом и сейчас, чтобы выйти из неловкого положения, заворчал:

— Вещий Гой… Ты тоже Вещий! Но вместо Вещества вы вносите в жизнь гоев вот такие проблемы! Он что, не рассмотрел, что скрывается под ангельским видом этой… этой несчастной девочки?.. Нет, спас кощейское отродье. А ты помнишь, как закончил свой путь Зелва?

— Помню, — обронил Мамонт. — Но мой предшественник отомщён. «Арвоха» более не существует. Каждый мёртвый дух получил по арбалетной стреле.

— Не обольщайся, — однако же довольно пробурчал Стратиг. — У кощеев есть кому играть на гавайской гитаре…

— Судя по прелюдии, ты опять задумал изменить судьбу Мамонта? — с вздохом проговорила Дара.

Стратиг взглянул на неё, отвёл глаза и заговорил с угрожающей назидательностью:

— Устал повторять!.. Я не меняю судеб, а лишь даю уроки. Уроки!.. И не смей перебивать, когда я говорю! Если бы ты знала, что ждёт его впереди!.. Он будет на празднике Радения!

— Ты хочешь послать нас в Манораю?! — то ли испугалась, то ли восхитилась она.

— Его, но не тебя!

— Как же он без меня будет на празднике? Нет, Стратиг! Я пойду с ним!

— По поводу тебя нам ещё предстоит отдельный разговор, — с раздражением бросил он. — А пока молчи и слушай…

— Я не оставлю Мамонта! — дерзко заявила Дара. — Я должна быть с ним в Манорае!

Он всё-таки проявлял великое терпение к ней: другую бы уже давно выставил за подобные пререкания и отправил бы прислуживать какому-нибудь дипломату или ожиревшему чиновнику.

— Для тебя приготовлен другой урок, — пообещал он. — Ты уже бывала там, хватит.

— Всего два раза! В юности, когда меня заметил Атенон, и ещё раз, когда отвозила в горы несчастного Зямщица!

— Другие и этого не получают…

— Стратиг, ты же знаешь, Манорая для меня — почти что родина!

— Тебе возвращена память, а душе бессмертие. Что ещё хочешь?

— Соли Вечности.

— И соль ты вкушала!

— Но так мало, Стратиг!

Взгляд его стал гневным.

— Если ещё скажешь слово — лишу пути!

— Всё равно уйду с Мамонтом, — проговорила она и обиженно замолкла.

— Ладно, давайте к делу. В обиталище Атенона вновь проникают кощеи, — голос его стал деловито-жёстким. — Получившие власть над миром жаждут вечности. Они лихорадочно ищут пути, как сделать душу свою бессмертной, но слепые, пока что стремятся продлить существование физического тела. Замораживаются живьём, чуя близкий конец, консервируют в жидком азоте своё семя, пытаются клонировать клетки… Когда золотой телец в руках, власть его кажется беспредельной, и земноводным летариям становится мало одноразовой жизни. То, что гои получают от рождения и совершенно бесплатно, для кощеев становится смыслом существования. Им не так нужна соль Знаний, как манорайская соль. Наркотик уже не в состоянии удовлетворить потребности дарвинов, ибо он даёт лишь мгновенное ощущение бессмертия. Повальное увлечение им скоро пройдёт, и тогда изгоев охватит иная жажда. За вечность они уже сегодня готовы отдать всё своё золото. И можно представить себе мир, которым станут управлять кощеи бессмертные.

Искупая свою вину, Стратиг налил чай в чашку, установил её на серебряный поднос и подал Даре. Тронутая таким вниманием, она погладила его руку и обронила тихо:

— Благодарю тебя… Но всё равно пойду в Манораю.

— Святогор опасается за сокровища, особенно сейчас, в пике фазы Паришу, — между тем продолжал он. — Дело усугубляется ещё и тем, что доморощенные кощеи, захватившие власть в России, хотят поставить добычу манорайской соли на государственный уровень. Для них сейчас слишком хлопотно и накладно, например, строить нефтепроводы и продавать выкаченную из недр земли кровь. Им уже невыгодно добывать золото!.. Они уже мыслят себя бессмертными и хотят торговать вечностью… Должно быть, тебе известно, Мамонт, идея эта не нова и многие поколения кощеев стремились проникнуть хотя бы на территорию, где обитает Атенон. В мире изгоев она известна как Шамбала или Беловодье. Сами они не могут ходить туда: манорайская соль или даже излучение её в Звёздной Ране разрушает всякий искусственный интеллект. Но сейчас совсем нетрудно отыскать честолюбивых и незрячих изгоев, чтобы их руками попытаться добыть соль Вечности. Тем более к ним стихийно возвращается память, и они всё чаще бросаются на поиски своей родины. И это естественно в пике фазы Паришу…