Читать книгу "Естественное убийство-2. Подозреваемые - Татьяна Соломатина"

Красноречие (или косноязычие – как посмотреть, хотя, по сути, разные стороны одной и той же медали) моё необыкновенно не потому, что я голодна. Меня пичкают тут с утра до ночи. Но я голодна по тебе. Мне нравится не только твоя библиотека, но и твоё пространство – ты умеешь правильно расставить всё по местам (боюсь, это касается и меня… очень боюсь. Я не умею вставать на правильное место, увы). Ещё мне нравится твоё тело и вообще – твоя внешность. Ты очень хорош собою и даже красив, и отлично это знаешь. Ещё мне нравится, как ты долог и заботлив в постели. Так что я голодна. Ты умеешь слушать, слышать, варить кофе, приносить плед и подушку и вовремя наполнять опорожнившийся стакан. Ты так прекрасен, что просто не имеешь права на существование. В сорок лет невозможно так же глупо влюбиться, как и двадцать лет назад, поэтому срочно сообщи мне, что пукаешь под одеялом во сне – и я немедленно выйду за тебя замуж. Нет, постой… Это противоречит предыдущему моему заявлению. Потому срочно сообщи мне, что пукаешь под одеялом во сне, и я немедленно развлюблюсь в тебя. (Кажется, несмотря на фонетическую раскладку русской клавиатуры, я уже вполне могу печатать «слепым» методом.) Кроме того, я сильно выпила и мне всё простительно. Прямо сейчас мне всё прощает один старый еврей, любезно предоставивший свой лэптоп для написания тебе этого длинного, бредового, бессмысленного письма. Он живёт непосредственно в Сан-Франциско с видом на непосредственно Тихий океан. Хотя вот прямо сейчас он мне кричит из кухни, что это вид не на Тихий океан, а на какой-то там залив Тихого океана. Им, формалистам, виднее. Мне, идеалистке, проще. Залив Тихого океана – это же тоже океан? Если ты со мной согласен по этому пункту, я немедленно соглашусь выйти за тебя замуж в том ресторане, с тем букетом, который с кольцом.

Не такой он уж и старый, этот русскоговорящий еврей. Ему всего пятьдесят пять, и он отлично выглядит, потому что не программист. С ним меня познакомила моя подруга из тутошних окрестностей. Сегодня я ночую у него. У него забавный картонный трёхэтажный домик. В этом их фрисканом ПГТ у всех картонные домики. Даже в районах «old money». Забавный, милый, уютный городок. Не то Неаполь, не то Одесса. Не волнуйся, я у него, старого еврея от подруги, только ночую. Если я и выйду замуж в Сан-Франциско, то только за «old money». А это априори невозможно, потому что «old money» выходят замуж только за «old money». И женятся тоже только на них. Потому уже ужасно генетически дефективные. Я вот над чем размышляю, Северный: ведь когда-то эти «old money» наверняка были young money и понятия не имели, что такое вилочка для фруктов. Ты знаешь, Северный, что такое вилочка для фруктов? Это, как выразился бы наш общий друг Сеня, такая хуйня, которой надо есть фрукты. А я фрукты вполне могу есть руками. И ртом. А тут старый (который вполне себе ничего) еврей уже нарубил мне гору ни в чём не повинных фруктов и даже притащил к ним вилочку. Я его обсмеяла. Он мне налил ещё…

Северный, ты идеальный мужчина?

Это письмо я писала почти два часа.

Очень удобно, что люди изобрели письменность, ты не находишь?

Я тебя хочу. Но ты далеко, а старый (нестарый) еврей близко, и у него всё на месте. Всё по местам. Включая просторы интерьера с видом на какой-то там залив Тихого океана. И как мне поступить? Вид с балкона трёхэтажного домишки в Russian Hills на залив Тихого океана лучше, чем вид на Гребной канал с твоей чудесной лоджии кондоминиума на Рублёвке. Но в целом ты мне куда более люб.

Горячий привет Маргарите Пименовне. Опрокину за её и без того железное здравие севастопольскую стопку. Если у них, у супостатов, найдётся севастопольская стопка. Не так уж и всё у них есть, как они нам с того берега этим самым машут в попытках разогнать облака.

Интересно, как скоро ты мне напишешь ответ?

— Да прямо сейчас и напишу! – сказал своему лэптопу Всеволод Алексеевич, непонятно чему развеселившийся, и нажал «ответить»:

Алёнушка, радость моя! Согласен, это очень здорово, что люди изобрели письменность. Это действительно очень здорово. Детка, помни главное правило пользования презервативом: «Надеть не перед тем, как закончить, а перед тем, как начать». Не потому что беременность, а потому что ЗППП[11]. Привет старому (нестарому) еврею. Мы непременно как-нибудь выпьем на троих на его балконе. Или даже на четверых – потому и подруге тоже непременно привет. Спешу тебе сообщить, моя прелесть, что единение душ – наше всё. И я был уверен, что ты вовсе не где-нибудь в Калифорнии, а именно в Сан-Франциско. Или его окрестностях. Этот город тебе к лицу. Помнится, я одиноким дураком исходил это поселение вдоль и поперёк. Береги себя. Пить – пей, но не ешь слишком много. Я не хочу увидеть выходящую ко мне из рукава-паспортного контроля-таможни раздутую толстуху. Да, ты права, мужчинам очень важна женская внешность. Спроси хоть у старого (нестарого) еврея. Пиши мне. А ещё лучше – звони. Идеально – поскорее прилетай обратно. Если что-то нужно – сама знаешь…

Залив – это тоже Тихий океан.

Целую.

Твой Северный.

– Вот так вот! – довольно сказал он, отправив письмо. – Именно такой реакции я от тебя и ожидал, голубушка. Всё путём. И к тому же во благо детишек стоит некоторое время делать вид, что играешь по их правилам. Даже если у деток паспорт повидал больше, чем у иных кеды.

Всеволод Алексеевич вышел на лоджию, потянулся, поглядел всё на ту же ночную Москву и… И отправился тягать штангу. Тяжести и упражнения на растяжку. Только тяжести и упражнения на растяжку. Заснуть всё равно не удастся. Несмотря на игры и их дурацкие правила, образ Алёны Дмитриевны, напивающейся на кухне старого-нестарого русскоговорящего еврея где-то в картонном трёхэтажном домике в посёлке городского типа Сан-Франциско неизбежно преследовал. Что делают две особи противоположного пола, оставаясь наедине в нетрезвом состоянии сознания? Ага… Так или иначе, чёрт возьми!.. Мужчина он или где?! Дрянь! Жуткая дрянь ты, Соловецкая! Теперь ни читать, ни – тем более! – спать не получится. Только держать лицо. То есть – удар. То есть – только тяжести и упражнения на растяжку.

Скоро утро. Пробежка. Душ. Кожаный саквояж с пижамой и зубной щёткой. Шереметьево – Хитроу. Встреча с господином Корсаковым Леонидом Николаевичем. Если повезёт, конечно. Всё и всегда надо доводить до конца. Как минимум – до логического завершения. Иначе – незачем и начинать.

В любом случае жизнь – хороша. Тем и трудна! Пока ещё нет никаких документальных свидетельств, что на «том свете» – лучше. Девять воскрешений в Библии запротоколировано[12]– что есть, то есть. Но никто из воскрешённых так и не поделился впечатлениями. Так что… Уж лучше сдержанно беситься на предмет нестарых старых живых евреев, чем копаться в евреях давно усопших. Воскрешённые-то тоже того… Кто якобы вознёсся, кто просто повторно помер. Так сейчас, на стыке реаниматологии и танатологии, тех «воскрешённых» – куда там Иисусу, да святится имя Его ничуть не меньше, чем прочие имена сынов человеческих. И пусть – очень хочется – святятся, пока живы, Аминь!