Читать книгу "Игра в молчанку - Эбби Гривз"

Каждые выходные мы работали как заведенные без пауз, без остановок. Наш обед представлял собой что-то вроде стоячего фуршета для бедных: кусок батона и ломоть сыра или колбасы, которые мы заглатывали словно утки, пока настаивался чай в чайнике. Когда чистые чашки закончились, ты велела мне доливать чай молоком прямо в чайнике, и мы пили его прямо из носика лишь бы не терять время на такую ерунду, как мытье посуды. Никаких занавесок на окнах у нас, естественно, не было, так что я даже не могу себе представить, что думали о нас соседи. Впрочем, подобные мелочи довольно быстро перестали меня беспокоить – моя стеснительность вылетела в окно вместе с пара́ми растворителя и запахом краски.

Да, Мегс, ты всегда умела заставить меня забыть об окружающем мире.

Каждый раз, когда ты заканчивала ремонт очередной комнаты, я закрывал дверной проем покрывалом от мебели, чтобы ты могла торжественно его сорвать, демонстрируя восхищенной публике (в моем лице) результаты своего труда. Иногда я напяливал свой анорак и выступал в роли специалиста по недвижимости, расспрашивая тебя о деталях и особенностях внутренней отделки. Сколько слоев краски на стенах этой комнаты?.. А вот эта чудненькая лепнина – она гипсовая или пластиковая? Вдохновлялись ли вы идеями какого-нибудь известного архитектора или дизайнера, или это ваша личная импровизация? Прежде чем мы оба начинали корчиться от смеха, я всегда старался оценить твои усилия, присваивая тебе вся пять мишленовских звезд.

К чему это я?.. Да к тому, Мегс, что мы оба старались оправиться от потери как можно скорее. Не забыть, нет – забыть подобное вряд ли возможно. Вероятно, мы просто пытались жить дальше, строить наши отношения таким образом, чтобы они не зависели больше ни от чего и ни от кого, кроме нас двоих. И у нас это получилось. Никогда прежде я не был так счастлив, как в те дни. Надеюсь, ты тоже испытывала что-то подобное.

Нашему браку исполнилось уже несколько месяцев, когда вернувшись однажды с работы, я застал тебя в слезах.

– Что случилось, Мегс? – спросил я. Ты сидела спиной ко мне за кухонным столом и, уперев локти в столешницу, сжимала голову руками. Когда я вошел, ты не поднялась мне навстречу. Казалось, ты вообще меня не заметила. Что что-то случилось, это было ясно, но я понятия не имел – что.

– Неприятности на работе? – снова спросил я. – Тебя переводят в другой район? – Несколько недель у нас был какой-то разговор на эту тему, но потом вопрос как-то урегулировался сам собой. – Так это даже хорошо! Ты только представь, как это здорово: каждый день ездить на велосипеде через полгорода и обратно! – с этими словами я коснулся твоего плеча. Ты не отстранилась, но моя шутка тебя ничуть не развеселила.

– Да скажи же, что случилось?! – Я обогнул стол и заглянул тебе в лицо, мокрое от слез и покрытое красными пятнами. – Ты же знаешь, мне ты можешь сказать все, абсолютно все! Ну, в чем дело?..

– Я не беременна, – проговорила ты быстрым шепотом. – Не беременна! У меня никак не получается забеременеть снова! Прости меня, Фрэнк…

– Простить? Но за что, Мегс? Это не твоя вина. Кроме того, сколько прошло времени?.. Всего-то пара месяцев…

– Десять.

– Пусть будет десять. – Я почувствовал, как мое сердце сжимается от жалости и тревоги. Десять месяцев… А я и не заметил, как они пролетели. – Все равно немного, – продолжал я наигранно бодрым тоном. – Твой организм должен восстановиться, вернуться, так сказать, в исходное состояние. Мы еще молоды, Мегс, у нас впереди вся жизнь. Мы будем стараться, и в конце концов у нас все получится. Ну а если не получится, что ж… Раз нам не суждено иметь детей, значит – не суждено, и ничего тут не попишешь.

И зачем я только это сказал?! На самом деле я произнес эту фразу не думая, просто чтобы не молчать, и только потом понял, как это было глупо и жестоко с моей стороны. Нам не суждено иметь ребенка… Но кто так решил? Кто обрек тебя на страдания? Явно не всеблагой Господь, это уж точно. Для меня ты была лучшей из женщин, так почему же ты непременно должна наяву столкнуться с худшим из своих кошмаров? Почему?!.. Ладно, допустим ни я, ни ты не были святыми в полном смысле этого слова (я-то уж точно), однако у меня не было никаких сомнений в том, что из тебя могла бы выйти прекрасная мать – мать, которая любит своего ребенка даже чересчур сильно, если, конечно, такое возможно. Кто же тогда определил наш жребий, кто вытащил за тебя короткую соломинку?

Да, я понял, что свалял дурака, но было поздно. Я увидел, как ты вздрогнула, как еще больше поникли твои плечи, и пожалел, что не могу как следует наподдать себе за глупость, черствость и невнимательность. Мое мимоходом брошенное замечание ранило тебя очень глубоко – ведь я знал, как ты ненавидишь неопределенность и как высоко ценишь ясность и стабильность, которых не хватало тебе в детстве. Конечно я мог бы сказать, что сын или дочь не дадут тебе никакой стабильности и определенности, что их могу обеспечить тебе только я, что я буду заботиться о тебе всегда, как заботился и раньше, но… но мне всегда было легче показать, чем сказать.

– А я все равно хочу ребенка, – сказала ты упрямо и, отодвинувшись от стола, медленно поднялась на ноги. – Очень, очень хочу!

Ты была на грани срыва, а я боялся даже прикоснуться к тебе. Мне казалось, что это может оттолкнуть тебя, возможно даже разозлить.

– Я пойду лягу, Фрэнк. Поищи себе в холодильнике что-нибудь на ужин, ладно?..

Я смотрел, как ты медленно идешь по коридору мимо единственной комнаты, которой не коснулись кисть и валик, где не пахло свежей штукатуркой, краской и обойным клеем. Там мы планировали устроить детскую, но… К счастью, мы успели купить только одну игрушку – небольшой мобильчик с подвешенными к нему яркими бумажными птичками. Когда с тобой – с нами – случилось несчастье, мне хватило ума спрятать его подальше, но и без него пустующая комната действовала на тебя угнетающе. Ты никогда в нее не заходила. Дверь в комнату была плотно закрыта, и все равно ты старалась держаться противоположной стены коридора, словно детская была окружена невидимым, но мощным силовым полем.

Только когда ты исчезла в спальне, до меня дошло, что́ я должен был сказать. И в течение нескольких последующих лет эти слова продолжали вертеться у меня на языке, пока я не убрал их в дальний чулан памяти, приберегая для другого времени. Что плохого, если наша семья будет состоять только из нас двоих, Мэгги? Разве мы не стремились быть вместе? Разве не это называется браком? Вот, что я должен был сказать, но не сказал.

Прости меня, Мегс, но, когда дело касается тебя, я становлюсь законченным эгоистом. Ты нужна мне вся целиком, и я не хочу делить тебя ни с кем. Когда я делал тебе предложение, нас было трое, но у алтаря мы стояли уже только вдвоем. И для меня этого было больше чем достаточно. Было и всегда будет.

8

– Здравствуйте, профессор. Хорошо, что я вас застал… – проговорил доктор Сингх, заглядывая в палату.

В течение двух последних дней я старательно его избегал, не приближался к его кабинету, а по коридору, когда мне изредка нужно было отойти от Мэгги, пробегал рысцой, низко опустив голову. Должно быть сегодня доктор Сингх заметил меня в кафе, где я пинал ногой питьевой фонтанчик, в котором во второй раз за день закончилась вода: как я теперь знал, так же поступали многие, и не только больные.