Читать книгу "История Крыма и Севастополя. От Потемкина до наших дней - Мунго Мелвин"

«[Когда я оказался] в гуще вражеских судов, крючья на моем четырехфутовом ноке зацепились за ватерштаг одного из самых больших боевых кораблей, и удача позволила мне поджечь мое судно, и через пять минуть турецкий корабль был весь охвачен пламенем. Я сошел в шлюпку, слава Богу, невредимый, и увел всех своих людей, хотя враг гнался за нами по пятам. Как только я взошел на борт корабля, лорд адмирал меня поздравили с произведением в чин капитана»[127].

За проявленную храбрость Маккензи был награжден орденом Св. Георгия IV степени.

Стратегически русские одержали решительную победу, понеся незначительные потери, — это было величайшее поражение непобедимого, как казалось, флота Османской империи со времен битвы при Лепанто в 1571 г. В огне Чесмы были уничтожены не менее пятнадцати турецких линейных кораблей; общие потери в сражении составили около девяти тысяч турецких моряков[128]. Такой невероятный разгром не только продемонстрировал, что российский флот превратился в грозную силу, но и поставил его в первый ряд европейских флотов. Реформы Петра I и усиленное внимание к флоту при Екатерине II окупились с лихвой. Важным элементом успеха русских были профессиональные и отважные действия британских морских офицеров, служивших под российским флагом.

После окончания военных действий против Турции Маккензи вернулся на Балтику, где продолжал достойно служить, командуя различными кораблями. Несмотря на то что в декабре 1775 г. ему пожаловали звание капитана второго ранга (эквивалент коммандера в британском флоте), отношение к нему было неоднозначным, и о нем часто отзывались не слишком лестно. Все началось с его пребывания на посту капитана 66-пушечного линейного корабля «Дерис», который входил в состав русской эскадры, развернутой у берегов Португалии. В Лиссабоне на борт корабля поднялись несколько британцев, освободившихся из испанского плена. По пути в Кронштадт зимой 1780/81 г., попав в жестокий шторм в проливе Ла-Манш, Маккензи без разрешения повернул в Портсмут, чтобы встать на ремонт. Этот инцидент пришелся на период действия Декларации о вооруженном нейтралитете (1780–1783), с помощью которой Екатерина II стремилась защитить суда нейтральных государств (таких, как Россия) от перехвата и обыска Королевским флотом, охотившимся за французской контрабандой. В этой деликатной дипломатической обстановке российское Адмиралтейство категорически запрещало русским кораблям заходить в британские порты. Поэтому действия Маккензи поставили русских в неудобное положение, усугублявшееся репортажами в британских газетах, которые писали, что заход судна «Дерис» в Портсмут был щедро оплачен. Роль Маккензи в этом деле остается неясной. Более того, он все чаще раздражал флотское начальство, не предоставляя регулярные рапорты. Адмиралтейств-коллегия осудила его поступок и постановила: «Содержать Мекензи под подозрением, пока он не искупит свою вину усердною службой, а потому таким надежным, каким он прежде считался, а также отличным и знающим морское дело почитаться уже не может»[129].

В результате этих подозрений Маккензи был вынужден ненадолго оставить службу. К счастью для него и для российского флота, он был реабилитирован по специальному распоряжению Екатерины, которая нуждалась в опытных офицерах, уже проявивших себя в деле. 12 января 1783 г. (ст. ст.) российское Адмиралтейство присвоило ему звание контр-адмирала и направило на Азовское и Черное моря[130]. Он получил указание присоединиться к вице-адмиралу Федоту Клокачеву, старшему по званию и заслуженному ветерану Чесмы, который недавно был отозван из длительного отпуска по болезни и назначен командующим Азовской флотилией.

БУХТА АХТИАР

В это время князь Потемкин, генерал-губернатор Новороссии, стремился усилить влияние и активность России на юге. Как мы уже видели, всего за месяц до повышения Маккензи, 14 декабря 1782 г. (ст. ст.), Екатерина II издала секретный указ, который предписывал Потемкину захватить Крым и немедленно приступить к приготовлениям. По ее мнению, Россия должна была как можно быстрее обеспечить свое присутствие в Черном море, чтобы отразить любое возможное вторжение турок и при необходимости разгромить их.

Российское Адмиралтейство, следуя совету генерала Суворова, уже определило большую естественную бухту Ахтиар (названную по имени маленького крымско-татарского поселка на берегу моря, Ак-Яр, что означает «белый утес») как потенциальную военно-морскую базу[131]. Были предприняты меры по рекогносцировке и установлению контроля над бухтой. В этом году Крымское ханство даже собиралось уступить бухту Ахтиар России, вероятно полагая, что это меньшее из двух зол — большим была бы потеря Крыма. Однако цель Потемкина состояла в присоединении всего полуострова, и это «предложение» отклонили. Тем не менее в ноябре 1782 г. Потемкин приказал двум фрегатам из Азовской флотилии, «Храброму» и «Осторожному», под командованием капитана первого ранга И. М. Одинцова перезимовать в бухте Ахтиар. В своем донесении Одинцов писал: «Имею честь представить сделанную Ахтиарской гавани с ее заливами, с промерами глубин и положением берегов карту, в которой как военных кораблей, так и прочих судов без всякой нужды до 50 и более установить можно…»[132]