Читать книгу "Карусель - Розамунда Пилчер"

— Я так и думал, что она может рассказать вам. На самом деле, я даже был уверен, что она расскажет.

Мы уставились друг на друга. Мой разум метался туда-сюда словно перепуганный кролик и нигде не находил опоры. Я попыталась вспомнить слова Фебы. Я думаю, это Дэниел очаровал Аннабель. Дэниел всегда был очень спокоен. В этой истории не было ничего примечательного.

— Я думала… я имею в виду… я не понимала… — проговорила я.

Он спас меня от этой деликатной путаницы.

— Вы полагали, что мы просто прогуливались. Я всегда надеялся, что Феба и Чипс именно так и думали. Но, как видите, все было не так невинно.

— Вы… вы уверены, что она ваша дочь?

— Я понял это в тот самый момент, когда увидел ее сегодня днем сидящую на складном стульчике в конце дамбы. Пытающуюся закончить рисунок на холоде, под дождем. Пруденс, вы побелели как мел. Мне кажется, нам обоим надо выпить.

Я смотрела, как он идет к холодильнику. Он достал стаканы, лед, содовую воду, бутылку виски и поставил все это на комод.

— Дэниел, я не пью виски.

— У меня больше ничего нет.

Он отвинтил крышку бутылки.

— Она не похожа на вас, — сказала я.

— Она и на Аннабель не похожа. Но у меня есть фотография моей матери в таком же возрасте. Лет девять-десять. Шарлотта — копия моей матери.

— Вы знали о том, что Аннабель носит вашего ребенка?

— Она мне это сказала.

— И этого было недостаточно?

— Как оказалось, нет.

— Не понимаю.

Он закрыл дверь холодильника и стоял, облокотившись на него, со стаканами в руках.

— Пруденс, снимите пальто. Оно придает вам такой вид, словно вы зашли на секундочку. К тому же оно наверняка промокло. Вам не стоит простужаться.

Я подумала, что это совершенно неуместное наблюдение, но сделала то, что он просил: расстегнула пуговицы, сняла пальто и кинула его на спинку стула. Он протянул мне мой стакан и я подошла, чтобы взять его. Он был ледяным.

— Не понимаю, Дэниел, — повторила я.

— Чтобы это понять, нужно знать, что представляет собой Аннабель. — Он нахмурился. — Вы ни разу не встречались с ней, когда гостили у Фебы?

— Нет, наши пути никогда не пересекались. Может быть, потому, что она приезжала летом, а я обычно была в это время в Нортумберленде, у отца.

— Да, понятно.

— Вы были влюблены в нее? — мои слова звучали бесстрастно, как будто это было совершенно не важно.

— Нет, я не был в нее влюблен. Она мне даже не слишком нравилась, если вдуматься. Но в ней было что-то… притягательное, что делало бессмысленными все прочие чувства. Мне было двадцать, ей — двадцать восемь. Она была женой и матерью. И все это не имело значения.

— Но разве люди… не судачили? Понятно, что Феба и Чипс…

— Они знали, конечно, но думали, что это всего лишь веселая интрижка. А Аннабель была умна. Она гуляла с разными людьми. Вокруг нее всегда было много других мужчин.

— Должно быть, она была очень красива.

Мне было нелегко сдержать нотку зависти в голосе — меня никогда не называли притягательной, и я знала, что никогда не назовут.

— Нет, она не была красива. Но она была очень высока и стройна, с лицом как у сиамской кошки: маленький аккуратный нос, длинная верхняя губа и многообещающая улыбка. «Загадочная», пожалуй, более точное слово. У нее были поразительные глаза. Огромные, раскосые, очень темного серого цвета.

— Как вы с ней встретились?

— Феба и Чипс отправили меня на эту вечеринку. Я не хотел, но они сказали, что мне надо пойти, поскольку я приглашен, и если я буду все время сидеть и работать, то заскучаю. И там была Аннабель. Я увидел ее в тот самый момент, как вошел в комнату. Она была в дальнем конце, окруженная чужими мужьями. Я увидел это лицо и почувствовал в пальцах зуд от желания ее нарисовать. Судя по всему, я просто уставился на нее, потому что она неожиданно подняла глаза и поглядела на меня так, словно все время знала, что я там стоял. И я забыл о том, что хотел ее нарисовать. — Он горько усмехнулся и тряхнул головой. — Это было так, словно ты играешь в регби, а затем получаешь мощный удар в печень.

— Со мной такого никогда не случалось.

Я надеялась, что моя скромная шуточка заставит его улыбнуться, но он, судя по всему, даже не слышал ее. Теперь он ходил по комнате взад и вперед со стаканом в руке, и казалось, он физически не мог говорить, стоя на одном месте.

— В следующий раз мы встретились на берегу. У меня была доска для серфинга из Малибу. Друг привез мне ее из Сиднея. В тот день был северный ветер и волны пригоняло за много миль. Я катался на них, пока прилив не сменился отливом, и когда я, посиневший от холода, поскольку у меня не было гидрокостюма, выбрался на берег, я увидел, что Аннабель сидит на дюне и наблюдает за мной. Я понятия не имел, сколько она там просидела. На ней была красная юбка, а ее черные волосы были распущены и развевались на ветру. В тот пасмурный день на берегу больше никого не было, и я понял, что она ждала меня. Я поднялся к тому месту, где она сидела, и мы разговорились. Мы курили ее сигареты, а штормовой ветер пригибал к земле камыши, которые росли там повсюду. Помню, я подумал, что они похожи на приглаженный мех. Потом мы отправились домой, и с площадок для гольфа доносился запах дикого тимьяна. Мимо нас прошла пара игроков в гольф. Они посмотрели на Аннабель, потом на меня, и я видел, что в глазах у них промелькнула зависть. Мне это польстило. И так было всюду, где мы появлялись: и когда заходили в паб, и когда сидели рядом в машине с опущенным верхом и солнце играло на наших лицах. Мы останавливались на светофоре, и люди на тротуаре оборачивались, глазели на нас и улыбались.

— Вероятно, они думали, что вы очень красивая пара.

— Скорее они задавались вопросом, что такая потрясающая девушка, как Аннабель, делает в компании желторотого и долговязого юнца.

— И сколько это продолжалось?

— Два месяца. Три месяца. Это было очень жаркое лето. Она сказала, что в такую жару не стоит везти мальчика в Лондон, поэтому она осталась в Пенмарроне и все время проводила там.

— А она говорила о своем муже?

— О Лесли Коллизе? Мало. Ходили слухи, что она вышла за него из-за денег, и она действительно говорила о нем без большого восторга. Меня это не волновало. Я не хотел ничего знать о нем. Я не хотел о нем думать. Я не хотел чувствовать вину. Когда ты на что-то всерьез нацеливаешься, заглушить голос своей неспокойной совести не составляет большого труда. Я и не подозревал, что обладаю такой способностью. Жить с ней становится намного легче.

— Возможно, в двадцать лет кажется, что именно так и следует жить.

Он улыбнулся:

— Вы говорите как мудрая старушка. Как Феба.