Читать книгу "Здравствуй, сын! - Амелия Борн"

- Я сварю бульон. Конечно, не от шефа, но…

В этот момент она была такой трогательно-милой, что я невольно улыбнулся во все тридцать два.

- Я уверен, твой будет гораздо вкуснее.

Ди хмыкнула и принялась перебирать лекарства в своей аптечке, а я задумался о том, сделала ли бы для меня хоть одна из женщин, которые были рядом со мной в разные периоды жизни, что-то подобное? Приехали бы, собрав лекарства и закупив продукты для бульона? Ответ был весьма очевидным.

- Тридцать восемь, - объявила Диана секундой позже, забрав у меня градусник. - Тридцать восемь, Волков! И завтра ты собрался быть на ногах? Сейчас сделаю лекарство. И подумай о том, чтобы все же вызвать врача.

Она посмотрела на меня со строгостью во взгляде, от которой я, почему-то, испытал возбуждение, и вышла. Хотелось сказать что-нибудь на тему того, что меня вполне устроит медсестра в лице Дианы, но я удержался. Разрушать ощущение, что теперь между нами все может начать налаживаться, совсем не хотелось.

Часть 20. Диана

- Мы поехали домой, - сообщила я Волкову, когда бульон на кухне был наварен и лекарства оставлены там же впрок. - Тебе есть кому позвонить, если почувствуешь себя совсем плохо?

- Все будет нормально, - ушел Волков от прямого ответа на вопрос. - Спасибо. Никто еще не делал для меня ничего подобного.

- Вкуснопахнущие тети не захотели марать руки об аптечку? - усмехнулась я.

- Ди, я же говорил…

Я остановила его взмахом руки - слушать что-то про женщин Волкова мне было вовсе не интересно. Я и находилась здесь в основном потому, что Матвей очень испугался за отца, будто у того была не обычная простуда, а нечто настолько серьезное, что хоть завещание пиши. Впрочем, если уж быть до конца откровенной - во мне сработал и чисто женский инстинкт - желание позаботиться о больном и несчастном. Что ни говори, а мы, женщины, очень жалостливые существа. Почти как у Шекспира - она его за муки полюбила, а он ее за состраданье к ним…

Хотя между мной и Волковым ни о чем подобном речи вовсе не шло.

- Бульон на кухне, и я оставила еще кое-что из еды, что ты сможешь разогреть и поесть. Таблетки на столе. Принимай по инструкции. Если уж не хочешь вызывать врача.

- Мне кажется… или ты обо мне волнуешься? - поинтересовался Волков, глядя на меня при этом практически как кот из «Шрека».

Не удержавшись, я фыркнула. Передернув плечами, милосердно пресекла все эти фантазии:

- Я волнуюсь только о том, как бы мой сын не остался без едва нашедшегося отца. Боюсь, Матвей тогда расстроится. Так что сделай одолжение, поживи еще немного.

- А ты?

- Что я?

- Ты расстроишься, если со мной что-то случится?

Тон был шутливым, но смотрел Олег на меня при этом довольно серьезно, будто ему действительно было важно получить ответ на свой вопрос.

- Очень, - ответила я. - Жаль будет потерять человека, которые печет такие вкусные булочки.

Волков хмыкнул, потом, когда я уже хотела было попрощаться и уйти, снова заговорил:

- А если серьезно, Ди?

- Тебя это настолько интересует? - вздернула я бровь.

- Представь себе, да.

Сложив руки на груди, я заметила с кривой усмешкой:

- Как жаль, что мое мнение беспокоило тебя не всегда и не во всем.

Волков устало потер лоб и я испытала легкий укол совести. Сейчас все же было не лучшее время, чтобы обсуждать былое. Тем более, что и обсуждать там было вовсе нечего.

- Отдыхай, - сказала, приоткрыв дверь, чтобы выйти. - Нам пора.

- Вы еще заедете?

Вопрос прозвучал с надеждой. Что было этому причиной - то, что больше некому было о нем позаботиться или то, что Волков решил использовать эту простуду с пользой для себя, я не знала. Зато знала другое - вряд ли стоит подвергать иммунитет сына такому испытанию.

- Если будет нужно, я приеду. Но Матвея больше брать не буду, это рискованно.

- Понимаю.

- И все же, Волков… где твои родители? Или кто-то еще, кто может помочь?

- Не поверишь, Ди, но я уже слишком большой мальчик, чтобы жить с мамочкой.

- Окей, большой мальчик, - пожала я плечами. - Позвони, если что-то понадобится.

- Думаю, что быстро встану на ноги. Тогда я могу приехать к вам и куда-нибудь пригласить?

- Только когда будешь абсолютно здоров, - отрезала я и, махнув на прощание рукой, вышла.

- Папа скоро поправится? - спросил Матвей, когда мы вышли из такси у нашего дома.

- Скоро, - пообещала я, понадеявшись, что у Волкова все же хватит ума обратиться к врачу.

- Он обещал сводить меня к кенгуру, - сообщил сын.

- Если тебе не терпится, мы можем съездить с тобой вдвоем.

Сын задумчиво закусил губу, как это делала обычно я сама, а потом совершенно серьезно выдал:

- Наверно, нехорошо получится. Я ведь договорился с папой.

Договорился он! Интересно, о чем еще эти двое за моей спиной договаривались?

- Ну, ты же можешь съездить и с папой, и со мной. По очереди, - заметила я.

- Точно, - обрадовался Матвей и, когда мы вышли из лифта, внезапно ойкнул:

- Мама, нас бабуля ждет.

Вскинув голову, я увидела, что моя мать действительно стоит у квартиры, устроив там выжидательный пост. И лицо у нее при этом было мрачнее тучи.

- Мама? Почему ты не зашла, у тебя же есть ключи, - спросила я, открывая дверь.

- Мало ли кто у тебя в квартире, - откликнулась та. - Не хочу помешать твоим развлечениям!

Сделав сыну знак, чтобы шел к себе, я развернулась и посмотрела матери прямо в лицо:

- Если ты пришла меня оскорблять - тебе лучше уйти прямо сейчас. Я не понимаю, откуда это все вообще берется в твоей голове! Тебе прекрасно известно, как никому другому, что за эти годы я ни с кем ни разу не встречалась и уж тем более не водила к себе домой!

- Забеременеть ты и вне дома смогла! - парировала мать. - Но мы с отцом посидели, подумали и я пришла тебе сказать - мы решили, что наведем порядок в твоей жизни, раз уж ты сама не можешь!

Я опешила. Да так, что только и смогла выдавить с трудом:

- В каком это смысле?

- Скоро узнаешь, - пообещала торжественно мама и ушла к себе в квартиру.

Обещание она, надо отдать ей должное, действительно выполнила. Когда три дня спустя на лестничной площадке раздался шум, я сначала подумала, что это наши соседи устроили дебош. И только когда услышала знакомый голос Волкова, вопрошающий «да в чем дело?!», поняла, что все куда серьезнее.