Читать книгу "Оазис радости - Элис Детли"

– А это что такое?

– Шляпа.

– Шляпа? Это безумство с неимоверными полями называется шляпой?

– Представь себе!

– Ах, ну да! У Стефани намечается бракосочетание.

– Намечается! – Шейла вздохнула. – Стефани и Руперт хотят пригласить тебя. И Одри тоже.

Генри задумался.

– Что будешь пить? Пиво или колу?

– Минеральную, но только не газированную.

Генри распахнул дверцу холодильника.

– А газированная, значит, не пойдет?

– Нет, я газированные напитки не пью.

– С каких это пор?

– После Рима.

– А что там было, в Риме?

– В кафе одна дама сказала, что газированные напитки затрудняют переваривание пищи.

– Ну и что?

– А то, что накапливается лишний жир.

– То-то я смотрю, ты с лица спала.

– Генри, ты поедешь на свадьбу? Мы, шотландцы, любим играть свадьбы с размахом.

– Да я вроде бы у Стефани и Руперта не самый близкий друг.

– Это что, отговорка?

– В общем, да. Не расположен я к церемониям подобного рода. Моя кислая физиономия не добавит им радости в столь торжественный день.

Генри выжал в кувшин сок из четырех лимонов, разбавил водой из чайника, бросил кубики льда.

– Пойдем в сад.

Прямо из кухни выложенная квадратными плитами дорожка вела в беседку, увитую диким виноградом. Там стояли белый ажурный столик и четыре таких же стула.

Какое-то время Генри и Шейла наслаждались тенистой прохладой и молчали. Каждый думал о своем.

Прошел год с того дня, как они стали работать здесь, в Кенсингтоне. За это время ничего не изменилось. Разве что их отношения стали еще доверительнее.

Маргарет по-прежнему жила в Новой Зеландии. Вместе с Эрвином. Ее общение с дочерью сводилось к редким письмам, чаще к телефонным звонкам, причем всегда в неподходящее время. Маргарет почему-то затруднялась сообразить, когда Одри ложится спать.

Что касается брака, Шериданы до сих пор его не расторгли.

Шейла порой задавалась вопросом, так ли уж Генри все безразлично, как он уверяет. Ведь такое положение вещей не может продолжаться вечно? В конце концов, он поступает как эгоист по отношению к ней! Сколько можно разрываться между своим домом и Кенсингтоном? Шейла протянула руку, взяла стакан с лимонадом, отпила глоток.

– О чем задумалась? – прервал Генри затянувшееся молчание.

– Ни о чем.

– У тебя лицо – открытая книга. Я читаю твои мысли без труда.

– Тогда зачем спрашиваешь? А я вот никак не могу тебя понять.

– В смысле?

– Мне кажется, ты отказываешься ехать на свадьбу, потому что до сих пор не разведен. И дело тут совсем не в твоем нерасположении, просто дружеские отношения требуют искренности, а ты не выносишь двусмысленности. Словом, не хочешь ставить меня в идиотское положение.

– Допустим...

– Нет, скажи, я права?

– И да, и нет.

– Как это понимать?

– Если хочешь знать, я обращался к юристу.

– И что?

– Он советует пока ничего не предпринимать.

Шейла вскинула брови.

– Ничего не предпринимать? – повторила она. – Почему? Просто ждать?

– Ждать – как раз самое лучшее. Все дело в том, что я не хочу никаких осложнений. Точнее сказать, я не хочу загонять Маргарет в угол, заставлять ее принять какое-то решение в отношении дочери. Потому что Одри сейчас хорошо.

Отпив из бокала, Шейла улыбнулась.

– Ей не просто хорошо, ей очень хорошо!

– Вот видишь! – Генри пригладил ладонью свою непокорную шевелюру. – А помнишь Рим?

– Конечно, помню.

Они втроем прилетели в Рим накануне Нового года. Эрвин со своей группой давал концерт, и Маргарет оказалась в Европе впервые с того момента, как покинула Англию.

Для Шейлы это было незабываемое путешествие. Может, потому что ей не довелось много путешествовать в своей жизни, а может, оттого что Генри был рядом. И Одри.

Был снежный декабрьский вечер. Чистый и словно скрипучий воздух бодрил. Море огней, нарядные витрины, оживленная публика создавали приподнятое настроение.

Вначале Шейла ощущала неловкость. Как-никак семейная встреча! Она опасалась, что скажет или сделает что-то не то. Однако и Одри, и Генри настаивали на ее присутствии.

Шейла подозревала, что Одри нужен кто-то третий. А вдруг родители начнут ссориться?

Генри руководствовался более практической причиной. Говорил, что ему не хочется одному гулять по городу. Шейла тогда заметила, что можно найти дюжину женщин, которые с удовольствием согласятся сопровождать его.

Ответ Генри, как всегда, прямой и честный, заставил ее взгрустнуть.

– Если я приглашу кого-нибудь – любую особь женского пола, – она непременно станет ждать от меня большего, чем я в состоянии ей предложить. Словом, мне пока совсем не хочется ложиться с кем-то в постель.

Шейла опустила глаза, а душа у нее заныла.

– Кроме того, другой такой женщины, которая бы прекрасно ладила с Одри, просто не существует.

– Большое спасибо, – пробормотала Шейла и задалась вопросом: как это понимать? Он мне польстил или приземлил меня?

Но все равно дни, проведенные в Италии, были лучшими в ее жизни, ведь исполнились мечты Шейлы, конечно, кроме самой заветной. Генри ни разу не обнял, не поцеловал ее. Они гуляли по городу, любовались достопримечательностями, лакомились шедеврами итальянских поваров.

– Я никогда не забуду поездку в Рим, – сказала Шейла. – Это было восхитительно.

– А ты помнишь, как вела себя Маргарет? – раздраженно спросил Генри.

Еще бы! Как не помнить!

Маргарет общалась с дочерью, когда ей самой этого хотелось и на своих условиях. Одетая в вечернее платье, уместное, скажем, для оперы, она приходила в кафе неподалеку от собора святого Марка и, поглядывая из окна на туристов, пила шоколад, дожидаясь Одри. Шейла приводила девочку, здоровалась с Маргарет и тут же уходила.

Одри служила эффектной мамочке всего лишь милым украшением, не имеющим ни малейшей возможности открыть ей свою душу.

Шейла убеждала себя, что не вправе быть судьей семейству Рассел, но была слишком близка к ним, чтобы оставаться беспристрастной.

– Помнишь? – повторил Генри.

Шейла кивнула.

– И каково твое мнение?

Как бы подипломатичнее дать ему понять, что Маргарет – плохая мать?