Читать книгу "Островитянин - Томас О'Крихинь"

Я так и не заметил, как прошла ночь, пока оба они болтали и вспоминали прошлое.

Глава шестая

Отставной солдат – новый школьный наставник и его трехногая жена. – К нам приходит инспектор. – Приступ болезни у наставника. – Мы с Королем – учителя. – Охота на кроликов с хорьком.

Новый школьный наставник

Прекрасным воскресным днем с Большой земли пришел нэвог, а в нем чужаки. Никто не знал, кто они на самом деле такие, пока лодка не достигла причала. Пассажир был подвижный, высокий, крупный мужчина, вида нездорового и к тому же потрепанного. Он был женат, его жена и двое детей приехали вместе с ним. У жены этой было три ноги: здоровая нога, короткая нога и деревянная нога в виде палки. Люди то тут, то там посмеивались, а другие говорили:

– Хоть они и увечные, конечно, но зато какие у них хорошие дети!

– Такая вот Божья воля, милый мой, – замечал кто-нибудь, кто больше других понимал в вопросах веры.

Оба родились неподалеку отсюда: муж был из прихода Феритера, а семья жены родом из Дун-Хына.

Они добрались до здания школы, в доме отвели отдельное место, где можно было разместить учителей. Там они нашли себе приют. Люди принесли им достаточно топлива для очага, и вот новые жильцы устроились прямо в школе, где и занялись своими делами.

Он был старый солдат, получил несколько пулевых ранений за время службы в армии. Ему полагалась пенсия по шесть пенсов на день. Новому учителю сил не хватало, чтобы зашнуровать себе башмаки, да и просто нагнуться из-за раны в боку. Оба они были увечные, но в вину им это не поставишь.

Трехногой женщине жилось гораздо лучше ее мужа. В городе она легко могла резвым шагом обогнать любую двуногую женщину, в чем и помогала ей третья нога.

Школа стояла закрытой почти что год, но теперь ее должны были открыть в понедельник утром. Само собой, в этот день в школе отсутствующих не было: новый учитель, ясное дело. Да почти что все пожилые люди тоже чуть было не пришли посмотреть, как новый мастер покажет себя!

Школьных наставников в те времена не хватало, и священнику приходилось искать хоть кого-нибудь. И вот, поскольку школа была закрыта уже так долго, он просто поставил туда такого вот солдата, на какое-то время. Тот в жизни не учился ни в каком колледже, да и в начальной школе наверняка тоже был не слишком хорош. Но, так или иначе, учение начиналось с утра в понедельник.

Точно в назначенное время Король был на своем обычном месте даже раньше меня. Он кивнул, чтобы я подошел и сел рядом с ним. Так я и сделал. Король прошептал:

– Ну какая же рябая кожа у этого умника!

– Рябинок у него там хватает, – ответил я. От отца я знал, что отметины эти были следами оспы, но в то время Король еще не понимал, что это за штука такая – оспа.

Почти вся наша школьная братия в этот день не сильно бралась за науку, потому что ребята глядели не в книжки и тетрадки, а следили за трехногой женщиной, которая появлялась время от времени. Учитель оказался и вправду человеком порядочным, и никто не дрожал перед ним от страха, как боялись бы человека вредного. В конце концов ученики стали относиться к нему хорошо.

Раз в три месяца он уезжал в город и привозил коробку конфет и яблоки для ребятишек из школы. Если какой-нибудь ребенок оставался дома, наставник всегда приходил навестить его с конфетой или яблоком, а сам при этом смешно ковылял и жевал яблоко, будто лошадь. Поскольку мастер был такой мягкий и добрый, его занятия редко когда пропускали.

То был последний учитель и у меня, и у Короля, и у многих из нас. Он провел с нами порядочно времени. Плохое здоровье – вот что свело его в могилу. Мастер отправился в Корк, но скончался в пути, где-то недалеко от Трали.

К тому времени как уехал он от нас, в голове у него не осталось ничего такого, чего и я, или Король, да и многие другие не успели уже хорошенько усвоить. Вскоре наставник решил, что я буду понемногу обучать остальных, а он уедет куда-то и сам продолжит учиться, потому что меня он уже ничему научить не мог. За какое-то время я многое у него перенял, но с тех пор как учение стало затягиваться, я им немного пресытился.

Однажды учитель объяснил мне, что делать, повернулся и вышел на свежий воздух. Но к тому сроку, когда он решил вернуться, задание еще не было выполнено. Это раздражило наставника, и тут он вроде как впал в ярость. По правде сказать, это был первый раз, когда мастер при нас себя так вел. Затем он принялся за работу, не говоря лишних слов, потому что быстро взял себя в руки – из страха, что ему самому станет хуже, если он продолжит сердиться.

К нам приходит инспектор

Хотя наставник отличался желтоватым, землистым цветом лица, можно было бы подумать, что, когда приходил инспектор, это был уже совсем другой человек. Лицо у него приобретало некоторую живость, как у того, кто слегка повредился умом. Только я хочу сказать, что мастер становился таким именно в эти минуты, а не всегда, что бы о нем ни говорили. Сам я не держал на учителя зла за то, что поведение его менялось, когда этот докучливый тип заходил в класс. Просто потому, что перед ним дрожь со страху начиналась у всех. У него было четыре глаза, и потому он все видел насквозь – безо всякой лампы или дневного света. И не было в классе такого человека, у кого инспектор вызывал бы интереса больше, чем у Короля, хотя со временем и с ним случилась та же беда: у Короля у самого тоже появились четыре глаза – и у него, чтоб их носить, была на плечах пригожая голова.

По желтоватой гладкой коже инспектора можно было рассудить, что с колыбели он рос где-нибудь в Китае, а из-за диких глаз его можно было подумать, будто он всегда служил в армии – и до сих пор там. Ничего удивительного, что школяры, оказавшись в его власти, дрожали от страха, именно так оно и было.

Все мы – и старшие, и младшие – говорили в такие минуты очень мало, и любое занимавшее нас задание старались делать очень тихо. Совсем скоро учитель подошел ко мне с цифрами на грифельной доске и велел сложить их как можно быстрее. Для меня сосчитать их было сущим пустяком, что я и сделал незамедлительно. А это все инспектор: подкинул цифры мастеру, а тот не умел их сложить.

Поскольку наставник был не слишком здоров, дрожь, в которую его поверг инспектор, вызвала у него тогда тяжелый приступ дурноты, – притом что школа по-прежнему работала каждый день. Учитель сказал, что будет мне безмерно благодарен, если я стану учить всю ораву, а Король станет моим помощником. Трехногая женщина умела еще и портняжить. Она пришла к моей маме и сказала ей загнать меня поскорее в школу, покуда мастер болен:

– А если понадобится лоскутное одеяло, или что-нибудь еще будет нужно, я вам сделаю.

Причина этой просьбы была проста: она боялась, что я устрою забастовку.

Мы с Королем пробыли в учителях, но (только не говори никому) обоих нас хвалить было особенно не за что. То ли невезение наше, то ли проказы учеников помешали нам сделать все так, как мы умели и могли. В то время в школу на Бласкете ходили уже здоровенные взрослые детины, и нас куда больше занимали приемы ухаживания за девочками, чем премудрости науки. Но, как ни крути, в этой роли мы целый месяц провели без печали и забот, хотя сейчас в стране Ирландии редко выпадет месяц, про который можно сказать подобное.