Читать книгу "Средняя Эдда - Дмитрий Захаров"

Я кивнул и дождался, пока Александр Сергеевич обогнет огромный, в половину моего роста малахитовый глобус (никакой он не малахитовый, просто под зеленый камень, но мне нравится так его называть) и поравняется со мной. Дальше двинулись плечо к плечу.

– Нужен настоящий список, – сказал Ас негромко, когда мы стали спускаться по лестнице.

– Настоящий? – переспросил я.

– Да, настоящий. Этот, – он качнул папкой, – просто надо сдать, срок сегодня. Но мне – не кому-то, слышишь, а мне, – нужны реальные кандидаты в hp. Понимаешь? Догадки, параллели, всё, что ты думал и не говорил, ладно?

Он остановился и пристально посмотрел мне в глаза. В этом взгляде были доверие и ободрение, учительская любовь и обещание спокойного сытого завтра. Он будто бы говорил: «такой маленький, а уже – “Жигули”». Я вот юродствую, но после такого взгляда в самом деле хочется выдохнуть в ответ нечто яростно-восторженное. Принести присягу, упав на колено… Еле себя удержал, честное слово. Ты бы меня презирала, Настя.

– Если кто-то из присланного набора – хорошо. Если кто-то другой, пусть даже совсем левый – всё равно. Я тебя прошу, Дима. Нужно в выходные посидеть – посиди, я потом компенсирую. Сделаешь?

– Сделаю.

– Вот и молодец, – с каким-то даже облегчением сказал Ас и улыбнулся.

Мы уже вышли из здания и спускались с крыльца прямо в пасть «мерседеса», распахнувшего дверцы-жвалы. Ас похлопал меня по локтю и провалился в машинное нутро. Я же перевел взгляд на небо, от которого в последние дни стало так мало света, что в середине дня приходилось всё время жечь электричество. Вместо неба по-прежнему была грязная половая тряпка.

братство стали

– Здравствуй, Яша.

Трубка неуверенно похмыкала. Неудивительно, мы уже столько лет не общались.

Яшу Булата я знал еще по литературному лицею, где десять лет назад имел наглость преподавать. Тогда казалось: в моей голове достаточно разного культурного барахла, чтобы раздавать его школьникам старших классов. Самое смешное, что так казалось не только мне, Настя.

Сейчас бы, конечно, вместо лекции о том, что хотел своим романом «Чевенгур» нам сказать Андрей Платонов, я бы только беспомощно развел руками. Ну, или включил бы студентам какую-нибудь хорошую музыку. Вот новый альбом «Iceage» ничего…

Они все что-нибудь писали – плох тот лицеист, у которого нет романа о дьяволе или хотя бы поэмы «Тихий крестоносец». В этом смысле Яша казался плохим лицеистом. Ему было с нами неинтересно. Пока все взахлеб читали друг другу начиненные детско-юношеским пафосом стихи, писали фанфики на «Гарри Поттера» и посвящали эссе какой-нибудь А.В. из параллельной группы, Яша смотрел в окно. Глубоко вздыхал. Поправлял очки. И рисовал. Он всё время рисовал концепты к Fallout. Я почему-то до сих пор помню перстень-шлем «Братства стали».

– Яша, – сказал я, – это некто Дэ Борисов.

– О, – удивился бывший лицеист, – салют, Дмитсергеич.

– Дело такое, Яша. Твой «Партизанский Игдрассиль» в розыске. Вместе с тобой.

– Ой, – явно растерялся Яша, – а вы откуда знаете?

– Не важно, брат-лицеист. Знаю. История серьезная. Сможешь из Москвы сдернуть на месяц, пока не успокоится?

– Почему на месяц? – ошеломленно спросил Булат.

– По кочану, Яша. Инаугурация пройдет – и тех, кто ищет, попустит. Так есть, куда отпрыгнуть?

– Ох, – повторил Булат, – ну так-то…

– Так, не говори это сюда. Вообще никому не говори, слышишь? Собирайся и катись. Лучше бы сегодня, но не позднее завтрашнего утра.

– И к матери придут?

– Не знаю, Яша. И тебе рекомендую узнать сильно потом. Всё, давай, лицеист, надеюсь, увидимся не скоро.

– Дмитсергеич, а ты у них что ли где-то? – сообразил Булат.

Я зачем-то сам себе кивнул. Ничего не могу с этой привычкой поделать.

– Да, Яша. Счастливо, брат.

И завершил звонок.

Симку – в труху, старую трубку – в кучу батареек. А сам я отсюда уже ухожу. Уже нет меня здесь.

Яша, блять, только бы ты испугался! Только бы тебя затрясло, как меня сейчас!

Поторопись, Яша. Хоть ты, говнюк, поторопись.

Катерина была сегодня пешеходом, но выходить ей всё равно пришлось через автомобильные ворота – нечего забывать пропуск.

Она направилась было к охраннику, собирая в голове сиротский текст, но тот, улыбаясь, уже нажал кнопку и показал рукой – смотри, железные створки ограды поехали в стороны.

Катя благодарно кивнула.

То, что удалось сбежать с работы вовремя, – это хорошо. Но вот дальше – полоса адских препятствий: пятнадцать минут топать до метро по узкой плиточной тропке, нырять с головой в штормовое людское море – как-никак час пик. Всю дорогу толкаться – хорошо еще, если удастся облокотиться на двери. Потом в магазин, очередь, пакеты, десять минут на себе до дома… Жесть, в общем. Но что поделать – именно сегодня машина понадобилась мужу, куда-то он там поехал по своей торговой надобности. В область, говорит, и на электричке долго. И еще потом надо пешком. Короче, пришлось, скрепя сердце, выделить ему в пользование «Анюту».

– Только смотри, – сказала Катя, грозя мужу пальцем, – чтобы ни одной самой маленькой царапины, ты понял?!

Это не просто так. Вот предыдущую он так отделал, что еле продали потом. У него вообще к технике никакой любви, никакого бережного отношения. Слишком кудряво жил в детстве.

Катя шла по Зубовскому, разглядывая бывшее здание «РИА “Новости”». Ей всегда казалось, что оно похоже на прогулочный звездолет пришельцев, севший брюхом в асфальт. Архитектура и благоустройство элитного кораблекрушения. А если заглянуть внутрь – особенно в отсеки Союза журналистов – то это ощущение только усилится: там какая-то куча-мала из вздыбленного паркета, древней мебели, ветхих подшивок журнала «Известия НИИ Мелиорации Азербайджанской АССР» и всего такого подобного. Да и сам этот Союз…

– Катя!

Она чуть не подпрыгнула от внезапного окрика. Тощий большеголовый мужик (она даже подумала, что он похож на гвоздь, ну, может, не на гвоздь, а на такой с толстой шляпкой, шуруп, наверное) приветливо машет и шаркает в ее сторону. Мужик на первый взгляд незнакомый. Правда, у нее так себе память на лица, но этот уж очень приметный. Может, с Асом на каких-нибудь совещаниях?

– Катенька, здравствуйте! – воскликнул большеголовый.

Он растянул рот в такой разрывной улыбке, что у Кати аж свело скулы.

– Вы же меня помните? – радостно заговорил он. – Канторович. Виктор Канторович из МОАКа.

– Да-да, – закивала Катя, хотя никакого Канторовича она не помнила, а что такое МОАК, не имела ни малейшего представления.

– Слушайте, я надеялся перехватить вас возле работы, но, видите, запоздал. У меня к вам интимное дело.