Читать книгу "Последняя охота - Жан-Кристоф Гранже"

Гувернантка пояснила, словно прочтя ее мысли:

– Граф любил свежих и крепких служащих своей компании. Особенно рабочих.

Ивана решила сменить тему:

– Расскажите, чему вы учили и как воспитывали детей.

– У меня не было выходных, но несколько часов в день я посвящала тренировкам. Граф дал мне доступ ко всей инфраструктуре замка – гимнастическому залу на цокольном этаже, тяжелоатлетическому рингу и теннисному корту. Я занималась греблей на озере. Идеальные условия.

«Замок»… Ивана впервые услышала упоминание о нем.

– Кто живет там сегодня?

– Франц фон Гейерсберг. Он приказал снести все спортивные сооружения. – Лоретта пожала плечами. – Само собой разумеется.

– Почему?

– Он инвалид-колясочник.

Ивана занесла эту деталь в свою воображаемую картотеку, хоть и не посчитала ее относящейся к делу.

– Вы несли полную ответственность за воспитание детей?

Лоретта сменила варежку на белую махровую салфетку с крупинками соли:

– Стопроцентную. Для их отца образование было всего лишь обязательным этапом перед работой в компании VG. Привязанность, нежность, чувства он считал чушью.

– А мать Юргена и Лауры?

– Ей тоже не хватало времени.

– Я слышала, она была энергичной и очень спортивной женщиной.

– Чушь!

– Не понимаю…

– Сабина страдала депрессией. Мельтешила, искала утешения в выездке, марафонах, скоростном спуске, лишь бы не смотреть в лицо своему страху. Она напоминала мультяшного койота, который бежит, судорожно перебирая лапками над бездной, но все-таки падает.

– Имеете в виду ее самоубийство в Нью-Йорке?

– Это тоже обман.

– ?..

– Гейерсберги всеми силами и средствами поддерживали эту версию. Она выглядела лучше правды.

– И в чем же заключалась правда?

– Сабина умерла от голода.

– Не понимаю…

– Она уморила себя в квартире на Пятой авеню.

Графиня, объявившая голодовку в собственном дворце на Манхэттене… На взгляд маленькой пролетарки, в этом тоже была своя романтика.

– А дети? Разве они не могли отвлечь ее от печальных раздумий?

– Мысли о Юргене и Лауре действовали на нее прямо противоположным образом – напоминали, какое она ничтожество. Ни на что не годная – кроме выездки и гребли. «Целовать на ночь сына и дочь, завязывать им шнурки? О нет, этого я не умею».

Эта немка оперирует добрыми старыми клише: не в деньгах счастье, у аристократов нет сердца и т. д. и т. п.

– Расскажите, какими были Юрген и Лаура.

– Одинаковыми. Они были единым существом.

Лоретта перекинула салфетку в левую руку и занялась своей правой ногой. Ее идеально гладкая кожа сверкала, как алебастр. «Интересно, она каждый день ошкуривает себя?» Ивана ощущала себя рыхлой и слабой, ведь ее кожа, открытая всем ветрам, не обновлялась.

– У ребят были одинаковые вкусы, мысли и жесты. Я имела одного воспитанника по цене двух. Выгодно, согласитесь…

– Хотите сказать…

– Вы прекрасно понимаете, что именно я хочу сказать. Юрген и Лаура противостояли целому миру. Знаете, как в песне: «Мы спина к спине у мачты, против тысячи вдвоем…»

Ивана вспомнила фотографию на рояле в Стеклянном Доме.

– Внешне они не похожи…

– Куда там! Просто день и ночь! Юрген – рыжий толстенький коротышка. В школе его дразнили Еловой Шишкой или Пряником. Можете себе представить? Лаура была высокой, элегантной, великолепной. Уже в двенадцать лет она гордо держала голову с роскошной шевелюрой, а Юрген изменился, только когда повзрослел.

Ивана захотела узнать подробности о Лауре – женское любопытство, ничего не поделаешь…

– В колледже она была высокомерной и недоступной. Ненавидела всех вокруг за то, что не уважали ее брата. Те, кто издевался над ним, становились ее врагами, и она заставляла каждого дорого за это платить.

– Лаура и Юрген хорошо учились?

– Он очень много занимался, ей все давалось легче. Оба стремились к совершенству. Юрген – потому что был наследником, а Лаура хотела быть первой во всем, чтобы доказать: пол не имеет значения.

– Чем они увлекались – кроме учебы?

Лоретта хохотнула – зачем спрашивать, если и так все ясно?

– Верховая езда, фехтование, музыка… Лаура неплохо играла на пианино, Юрген осваивал скрипку. Они закрывались в музыкальном салоне и занимались часами. Звуки, которые извлекал из инструмента Юрген, ужасно их веселили.

Ивана не смогла скрыть удивления.

– Их близость выражалась в насмешке над остальным миром. Они смеялись всегда, даже когда их наказывали, смеялись в ответ на высокомерие отца и равнодушие матери. Юрген и Лаура были счастливы только вместе.

Ивана снова вспомнила фотографию двух детишек с ружьями.

– А охота?

– Охота… – мечтательным тоном повторила Лоретта. – К охоте у них был неоспоримый, величайший талант. У обоих. Стоило этим ребятам получить ружья, оказаться в лесу, и они обретали предельную сосредоточенность. Чувствовали душу леса. А стреляли просто потрясающе. Каждое воскресенье устраивали бойню в окрестных лесах.

Ивана пыталась представить Юргена Еловую Шишку и его младшую сестру – она была выше брата на целую голову, – способных завалить любого зверя, оказавшегося на расстоянии нескольких сотен метров. Лейтенант пришла к поспешному выводу: так дети боролись со своей тоской. Но Лоретта опровергла это заключение.

– Говорили, что Юрген и Лаура перебарывали на охоте одиночество и несчастливое детство, но это не так. Они отправлялись на охоту с улыбкой на губах и легким сердцем. Убивали чисто, без всяких задних мыслей. Совсем не так, как им вдалбливали в голову…

– А какие виды охоты они практиковали?

– Всего понемножку.

– Охота с подхода?

– Нет. Для такого развлечения они были слишком молоды и нетерпеливы.

– В те годы не было несчастных случаев на охоте? Ребята никого не ранили по неосторожности?

– Боже упаси! В Германии к мерам безопасности относятся очень серьезно. А уж Гейерсберги подавно. Повторяю: брат и сестра стреляли изумительно. С двенадцати лет.

Лоретта наконец-то покончила с чисткой и сидела, расслабленная, истекающая потом, вытянув ноги, как ходули, и смотрела ярко-синими глазами в пустоту, как будто видела на поверхности луж свои материализовавшиеся воспоминания.

– Вас послушать – не так уж они были несчастны, – подколола немку Ивана.