Читать книгу "Преферанс на Москалевке - Ирина Потанина"

– Понимаю, – Галина давно уже беззвучно хохотала. – Ценю вашу храбрость и оказанное нахалам сопротивление!

– Ох, – Света теперь заволновалась из-за другого. – Это ведь Вовочку, получается, из садика придется забрать? Садик-то ведомственный, а если Колю не освободят, то…

– Ну и заберете! – невозмутимо пожала плечами Галина. – Мы нашего старшего тоже два года назад в обычный городской сад перевели. И все в порядке. Вашему четыре? Вот! В этом возрасте как раз мы Бориса из писательского садика и забрали. Он ходил в дом «Слово», там на первом этаже третьего подъезда одну четырехкомнатную квартиру занимает детский сад. Может, слышали? О них вечно пишут газеты и судачат во всех окололитературных организациях. Не долго нашего Бореньку там терпели… А в обычном городском садике все проще. Конечно, деток в группе много, и занятия не слишком развивающие. Зато там никому нет дела, кто твой папа или как ты одет. Единственное, по каким-то ГОСТам на тихий час зимой детей укладывают на веранде в спальных мешках. Я вечно опасаюсь, что Борис простынет. – И тут же без перехода спросила: – Они ушли?

Света осторожно выглянула за дверь и нос к носу столкнулась с Кларой Найман. Та, обуваясь в тесном коридоре, волей-неволей прижималась ухом к кухонной стене.

– Гулять уходите? – заворковала Света, старательно передразнивая недавний Галинин «светский» тон. – А мы еще немного поболтаем. – И, развернувшись к гостье, не нашла ничего лучшего, чем попросить: – Теперь вы расскажите, как познакомились с товарищем Поволоцким!

– Ой, – отмахнулась Галина, – это давняя неинтересная история. Я была глупой двадцатитрехлетней девицей. Служила секретарем Кабинета молодого автора при Союзе писателей, и Сашу занесло ко мне в каморку. Они с Сергеем Михалковым были в Харькове по издательским делам и, заглянув в Союз, попросту пошли на шум. – Она, похоже, и правда увлеклась воспоминаниями. – Мой кабинет всегда притягивал литераторов всех мастей и возрастов. Заходили вовсе не ко мне, а пообщаться меж собою, посплетничать, почитать свои стихи, поругать чужие… Я никого не выгоняла, угощала чаем, изобретала им посадочные места и внимательно слушала, считая, что таким образом приобщаюсь к миру настоящей литературы. Дома меня ждала мама и полуторагодовалый сын Боренька, и мне было очень важно делать что-то значимое, чтобы они могли мной гордиться. Смешно вспоминать! – Галина улыбнулась, явно считая ту прежнюю себя почти ненастоящей. – Саша увидел меня тогда, все понял и остался. Телеграфировал жене в Ленинград просьбу о разводе, и вот. А через год уже родился Петя. Но лучше сменим тему, – услышав, что в коридоре хлопнула дверь и Найманы все же удалились, Галина напряженно прищурилась. – Советчики из нас с Сашей не очень хорошие. Как вам быть сейчас, я понятия не имею. Знаю, что хлопотать придется много. И слать посылки, знаете ли, лучше не все время от себя, а иногда и от кого-то постороннего. Для конспирации. Так все сейчас делают. Мы с Сашей – хоть и говорят, что он безбытен и, что называется, гвоздь в стену вбить не может, – уже приноровились перепаковывать по ящикам передачки от ленинградских друзей, чтобы на почту было можно отнести. Хотя, возможно, этот опыт вам не нужен. – Галине явно было неловко, но она продолжала: – Единственное, что мы знаем точно, что людям там… – Галина многозначительно показала глазами вдаль за окно, – и тем, кто с ними здесь… Всегда нужны деньги. Хочу надеяться, что до этого не дойдет, но, если Колю не освободят, а вышлют, то вам придется и ему пересылать финансы, и самой как-то жить, да и на эти самые посылки потребуется уйма затрат… – Галина раскрыла небольшой мужской портфель, который до этого держала на коленях, и, явно испытывая неловкость, вытащила сложенный вдвое лист бумаги, внутри которого виднелись денежные купюры.

– Не сочтите за попытку откупиться, мы действительно не знаем, чем еще помочь, но вот, у нас немного накопилось лишнего… – она стремительно подложила листок Свете под руку.

– Вы что! Не смейте! – Света возмущенно подскочила, отмахиваясь. – Еще не хватало! И я отлично знаю, что это не лишнее, а Поволоцкому на зимнее пальто!

– Пальто? – Галина иронично вскинула брови. – Что за мещанство? На улице теплынь, пять месяцев до лета, а мы, по-вашему, должны сидеть и думать о пальто? – Галина настойчиво переложила листок Свете в карман.

– Нет, это вы, похоже, возомнили, что мы «должны сидеть»! – завелась Света.

– О господи! Нет, конечно! – Галина попыталась спокойно объяснить. – Давайте считать, что это вам не пригодится, но на всякий случай пусть будет…

– Нет! – Света ловким движением забросила деньги обратно в раскрытый портфель.

– Вот ловкачка! – ахнула Галина, ныряя в дебри на поиски.

– Уж не ловчее вас!

Галина нервно копошилась в портфеле, приговаривая:

– Саша, конечно, предупреждал, что вы гордячка, и убедить вас принять деньги будет трудно. Потому и послал меня одну, мол, две женщины скорей договорятся. Но я не знала, что с вами настолько сложно! Нет, пусть отныне посылают Бегемота!

– Чего? – не поняла Света.

– Не обращайте внимания, – отмахнулась Галина. – Цитата из одного московского знакомого. Он, к сожалению, недавно умер. – Она, наконец, снова выудила деньги и решительно выложила их на стол. – Послушайте, зима зимой, но дело ж не в пальто. Нас согревает как раз это, – она постучала себя по груди. – Тепло друзей и солидарность…

– Не говорите глупостей! – Света отпихнула деньги. – Я знаю, как вам сложно. А как мне – вы не можете узнать, хотя бы потому, что я сама не знаю… Тем более, – рассказ про бывшую жену Поволоцкого отчего-то очень удивил Свету и она не удержалась, – имея в Ленинграде бывшую жену, ваш Саша, видимо, ей платит алименты.

– Какая нелепая придумка! – разозлилась Галина, снова отодвигая листок к Свете. – Их отношения сто лет как охладели, задолго до того, как Саша съездил в Харьков. Она вполне приличный человек и, разумеется, она отпустила его без всяких претензий. И детей она, кстати, не хотела. Считала, что с Поволоцким, у которого все в жизни хаотично и непредсказуемо – то женщины, то карты, то стихи, а деньги, появляясь, тут же испаряются, – растить их будет невозможно.

– Вот именно! А вы растите. Все легло на ваши плечи. И мы еще со своими проблемами!

– Во-первых, встретив меня, Саша изменился. Во-вторых, на мои плечи ничего не легло, потому как я сама такая же безалаберная. В-третьих, не ваше дело! Что вы себе позволяете, в конце концов?

Переругивание, сопровождающееся нервным отбрасыванием листа с деньгами, закончилось единственно возможным способом: купюры разлетелись по всей кухне. Светлана и Галина пришли в себя и кинулись их собирать, то и дело сталкиваясь лбами.

– Ой, мамочки! Ловите их, ловите! – запричитала Света и вдруг почувствовала, что ничего не сможет поделать с этой вредной Галиной: та складывала купюры прямиком Свете в карман. Упрямая, как ребенок!

– Вы извините, – Света осознала всю дурацкость этой ссоры. – Я не должна была все это говорить, я просто хотела вас остановить…