Читать книгу "Тонкий лед - Оксана Кольцова"

След спустился к дороге. Брат Лука, видимо, устал от незнакомых, вечно осыпающихся горных тропинок, и решил, что теперь находится в безопасности и может шагать по торному пути, как простой путешествующий крестьянин. Только вот выглядел он не северянином, да и языка не знает… Как он не подумал о том, что весть о побеге раба разлетится быстро, что его изловят прежде, чем он успеет отойти от деревни на приличное расстояние? Где он рассчитывал добывать пищу и ночевать, если у него в кошельке ни монеты? Хотя, может, стянул несколько… Даже Мейнард, уже немного узнавший горы вокруг Флаама и пути в обход фьорда, не решился бы на такое бегство, ещё и перед началом зимы.

Солнце поднималось все выше, день разгорелся. Прошло, должно быть, больше двух часов. Бейнир уже закончил трапезу, это ясно. Если Сайф не уговорит вождя подождать… впрочем, что толку в этих уговорах. И так понятно, что раб сбежал. За это должно наказать, а наказание за серьезный проступок тут одно.

Смерть.

На исходе третьего часа Мейнард услышал собак. Он лег прямо на дорогу, пустынную пока что, и приложил ухо к земле, уловив тяжелую дрожь. Так и есть, конная погоня. Псы лаяли все громче, и Мейнард понял, что опоздал. И все-таки он не хотел сдаваться, прибавил шагу, надеясь догнать брата Луку раньше, чем северяне.

Он не успел. Погоня вылетела из-за поворота дороги, словно Дикая Охота; впереди ехал Эгиль, а рядом с ним — тот самый Хродвальд, который жаждал общества Альвдис. Среди воинов Бейнира обнаружилось еще несколько чужих дружинников, гостей во Флааме. Значит, решили поразвлечься.

Мейнард остановился и ждал, пока конники подъедут ближе; псы рвались с привязи, лаяли, стремились вперед.

— Ты не догнал его, — утвердительно произнес Эгиль, придержав коня; тот бил землю подкованным шипами копытом и рвался дальше, — но идешь по его следу. Я прав?

— Он глупец, — ответил Мейнард. — А воины вроде тебя не только сильны, но и мудры. Накажи его, но не лишай жизни.

Эгиль хотел ответить, однако Хродвальд хохотнул:

— Один раб защищает другого! И говорит о мудрости! Мудрый человек вообще не станет слушать советов раба!

— Мудрый человек помнит, что рабы тоже когда-то были свободными людьми и могут что-то знать и о мире, и о милосердии, — сказал Хродвальду Мейнард, не опуская взгляда.

— Тьфу! — сплюнул одетый в черное северянин. — Зачем говорить с рабом, когда добыча ускользает? — И, гикнув, послал коня вперед.

Будь Эгиль один, может, он послушал бы Мейнарда, однако при чужих людях поддаться уговорам раба означало уронить свою честь. А потому Эгиль лишь тяжко вздохнул и направился следом за остальными. Вскоре песий лай и конский топот умолк вдали.

Мейнард понимал, что теперь у него нет шансов. Он все-таки прошел по следу ещё немного, а затем понял: бесполезно. Брат Лука не свернул с дороги, а если свернул, северяне его отыщут. Они знали эти горы, как тела своих жен. Могут оставить коней у дороги и подняться выше, если монах побежит прятаться в лесу. Потому Мейнард сел на придорожный камень и принялся ждать. Сердце колотилось в груди нехорошо и глухо, и настроение было препаршивейшее. Он едва не переступил запрет, едва не потянулся внутренним чутьем вдаль, чтобы понять, прикрыть, может, сделать последние минуты не такими страшными… а потом остановился. С братом Лукой все уже ясно, а ему, Мейнарду, станет от такого только хуже.

Ждать пришлось недолго. Вскоре снова показался отряд, неторопливо ехавший в обратном направлении. Мейнард поднялся, присматриваясь, и крепко сжал губы. Вырвавшийся вперед Хродвальд вез голову брата Луки, вздернутую на острие копья. Проезжая мимо застывшего у дороги франка, Хродвальд гадко усмехнулся и ничего не сказал, лишь поднял свой трофей повыше. Мейнард тоже промолчал, бросил лишь один короткий взгляд на северянина и его страшную ношу и отошел в сторону. Когда всадники проехали, Мейнард постоял еще минуту, а потом пошел за ними обратно в деревню.

Убийство беглого раба — не настолько серьезное дело, чтобы долго думать о нем. Так полагали многие, но не Альвдис. Она почти не знала погибшего, но Мейнард знал. Этот монах вместе с ним был захвачен в плен, наверняка до этого они провели вместе в монастыре долгие годы. И Мейнард старался спасти того, кто был ему братом, по их христианским обычаям. Не смог.

На вечернем пиру Альвдис и Даллу снова позвали на «высокое» место, и пришлось сидеть за отцовским столом и слушать, как Хродвальд похваляется охотой. Кроме него, здесь сидели и другие важные гости, они хохотали и веселились, мерились рассказами о подвигах, и можно было бы уже оставить в покое погибшего раба, однако Хродвальд не прекращал говорить об этом. Он хвастался, как ловко снес ему голову (одним ударом!), как подцепил ее на копье и привез вождю в знак благодарности за гостеприимство.

— Теперь и остальные в твоем селении, Бейнир Мохнатый, будут знать, что им грозит за непослушание!

— Они и так знают, — буркнул отец, которому хвастовство Хродвальда уже стояло поперек горла. — Поговорим лучше о походах, что предпримем на будущий год…

— Поговорим, — согласился Черный. — Однако прежде уважишь ли ты меня исполнением моей просьбы?

Альвдис отставила в сторону кубок с напитком из шиповника и замерла. По всему выходило, что Хродвальд нечто задумал.

— Ты мой гость, — произнес вождь, — проси.

— Пусть мне прислуживает тот раб, которого ты отправил в погоню, — вкрадчивым голосом попросил Хродвальд.

— Раб? — скривил губы Бейнир. — Лучшие мои прислужники наполняют твой рог, а ты требуешь, чтобы раб пришел к высокому столу и стоял тут на равных с ними?

— Маленькая милость для меня, — продолжал увещевать Хродвальд, — в ознаменование моей славной победы.

Альвдис едва не произнесла, что победа была так себе, вряд ли беглый монах сопротивлялся — он и оружие небось в руках держать не умел, — но встретилась взглядом с Даллой и промолчала. Мачехе, судя по всему, тоже надоел уже Хродвальд, и она, склонившись к супругу, что-то прошептала ему на ухо. Бейнир усмехнулся в усы.

— Ладно, если ты так просишь. Я окажу рабу великую милость, и он станет прислуживать тебе сегодня. Тем более что завтра, как ты сказал, ты едешь в обратный путь. Чтобы он был добрым, я хочу тебя уважить.

Хродвальд кивнул, довольный, и Альвдис закусила губу. Она не желала для Мейнарда этого унижения. Хорошо бы слуга, посланный за ним, вернулся и сказал, что раб в лесу охотится или во фьорде ловит рыбу! Такое могло произойти днем, но не вечером, когда тьма уже сгустилась. Поэтому через некоторое время слуга возвратился и Мейнарда привел.

Тот пришел спокойный (видимо, по дороге ему успели рассказать, что приказывает вождь), взял у прислужника кувшин с пивом и наполнил рог Хродвальда. Тот выпил залпом и потребовал еще, а затем, через некоторое время, словно бы невзначай завел рассказ о последних походам к франкским берегам. Видно, кто-то из дружинников Бейнира сказал гостю, что Мейнард — франк. И теперь Хродвальд с удовольствием разглагольствовал о том, как слабы тамошние воины, как они визжат, словно свиньи, и просят пощады, когда храбрые северные витязи убивают их. Как слаб их вроде бы истинный Бог против мощи настоящих богов, и никакие франкские шаманы не могут противостоять тем, кто пришел с севера.