Читать книгу "Звонок за ваш счет. История адвоката, который спасал от смертной казни тех, кому никто не верил - Брайан Стивенсон"

Учитывая все, что Уолтер слышал от своих соседей по тюрьме о чисто «белых жюри», он тоже беспокоился из-за переноса слушаний. Но его веру питал один факт: никто, узнав, какие существуют «доказательства», не верил, что он совершил это преступление. Уолтер просто не мог поверить, что любые присяжные, хоть белые, хоть чернокожие, смогли бы вынести ему приговор на основе безумных россказней Ральфа Майерса – при том бесспорном алиби, которое обеспечивали ему как минимум десять свидетелей.

Февральское слушание отложили. Ральф Майерс снова передумал. Проведя пару месяцев в окружной тюрьме, вдали от Холмана, он опять осознал, что не хочет подводить себя под тяжкие последствия убийства, которого не совершал. Он дождался утра того дня, на который было назначено слушание, и заявил следователям, что не может дать показания, поскольку то, что они хотят от него услышать, неправда. Он пытался выторговать для себя более благоприятные условия, но решил, что все же не готов принять наказание за убийство, к которому не имеет никакого отношения.

Отказ Майерса сотрудничать привел к тому, что его вернули в тюрьму для смертников. Вскоре по возвращении в Холман он снова стал демонстрировать признаки серьезного эмоционального и психологического срыва. Через пару недель это настолько обеспокоило тюремную администрацию, что его поместили в психиатрическую больницу штата. Медицинское учреждение повышенной степени безопасности Тейлор Хардин в Таскалузе проводило всю диагностическую и оценочную работу для судов, разбирающих дела обвиняемых в преступлениях людей, которые могли по причине наличия психических заболеваний оказаться недостаточно дееспособными, чтобы предстать перед судом. Адвокаты защиты часто критиковали эту больницу за то, что ее врачи почти никогда не находили у временных пациентов серьезных психических заболеваний, которые могли бы воспрепятствовать отправке подсудимых в тюрьму.

Пребывание Майерса в больнице мало изменило его бедственное положение. Он надеялся, что его, возможно, переведут в окружную тюрьму после тридцатидневного «срока» в больнице, но вместо этого снова вернулся в тюрьму для смертников. Сознавая, что никак не сможет избежать ситуации, которую сам для себя создал, Майерс опять согласился дать показания против Макмиллиана.

Новую дату слушаний назначили на август 1988 года. Уолтер к этому времени провел в тюрьме для смертников уже больше года. Несмотря на все старания приспособиться, он не мог смириться с кошмаром, в который превратилась его жизнь. Хотя Уолтер нервничал, он был убежден, что вернется домой в феврале, когда было назначено первое слушание. Его адвокаты радовались, что Майерс не идет на поводу у следствия, и говорили Уолтеру, что рассмотрение дела в суде затягивается, поскольку Майерс отказывается давать показания – и это хороший знак. Но это означало и дополнительное полугодовое заключение Уолтера в тюрьме для смертников, и он не видел в этом ничего обнадеживающего. Когда его, наконец, перевели в тюрьму округа Болдуин в Бэй-Минетт перед августовским слушанием, Уолтер уезжал из Холмана, уверенный, что больше никогда туда не вернется. Он сдружился с несколькими заключенными в тюрьме и сам дивился тому, какие смешанные чувства охватили его при мысли о расставании с ними: он ведь знал, какая судьба вскоре ждет приятелей. Однако когда Макмиллиана вызвали в отдел перевозок, он быстро собрал свои пожитки и сел в тюремный автомобиль.

Неделю спустя Уолтер вновь сидел в той же машине. Ножные кандалы защемили ему щиколотки, цепи были туго затянуты вокруг талии. Он чувствовал, что начали распухать ступни из-за нарушения циркуляции крови, вызванной металлическими браслетами, врезавшимися в кожу. Наручники тоже были стянуты слишком туго, и он ощутил, как внутри кипит несвойственный ему гнев.

– Зачем вы так туго затянули на мне цепи?

Уолтер был потрясен и парализован. Теперь же он чувствовал, что возвращается к жизни, но единственным его чувством был кипящий гнев.

Два помощника шерифа округа Болдуин, неделю назад забравшие его из тюрьмы, не проявляли особого дружелюбия и в тот раз, на пути из тюрьмы в здание суда. Теперь же, когда он был осужден за тяжкое убийство, их враждебность стала открытой. Один даже рассмеялся в ответ на вопрос Уолтера:

– Это те же цепи, в которых мы тебя забирали. Просто теперь тебе кажется, что они стали туже, потому что мы тебя сделали!

– Надо ослабить их, приятель, я не смогу так ехать.

– И речи быть не может, так что даже и не думай.

Уолтер внезапно понял, что ему знаком этот человек. Под конец слушания, когда присяжные сочли Уолтера виновным, его родственники и несколько чернокожих, присутствовавших в здании суда, были потрясены и не верили своим ушам. Шериф Тейт утверждал, что 24-летний сын Уолтера, Джонни, выкрикнул: «Кому-то придется заплатить за то, что сделали с моим отцом!» Тейт потребовал, чтобы помощники шерифа арестовали Джонни, и началась свалка. Уолтер видел, как полицейские силой уложили его сына на пол и защелкнули на нем наручники. И сейчас, чем пристальнее он вглядывался в двух мужчин, которые везли его обратно в тюрьму для смертников, тем тверже убеждался, что один из них участвовал в задержании его сына.

Машина тронулась с места. Уолтеру не сказали, куда его везут, но как только автомобиль выехал на шоссе, стало ясно, что место назначения – тюрьма для смертников. В день ареста Макмиллиан был расстроен и подавлен, но при этом уверен, что вскоре его освободят. Он расстраивался, когда дни в окружной тюрьме превращались в недели. Он был в депрессии и ужасе, когда его перевели в тюрьму для смертников – до суда, до того как ему был вынесен какой-либо приговор, – и когда недели превратились в месяцы. А когда жюри, почти целиком состоявшее из белых, объявило его виновным после пятнадцати месяцев ожидания оправдательного приговора, Уолтер был потрясен и парализован. Теперь же он чувствовал, что возвращается к жизни, но единственным его чувством был кипящий гнев. Помощники шерифа везли его обратно в тюрьму для смертников и болтали о выставке огнестрельного оружия, на которую планировали пойти. Уолтер понял, что с его стороны было глупо считать всех умными и хорошими людьми. Он знал, что Тейт – человек порочный и бестолковый, но предполагал, будто другие просто делали то, что им велели. Теперь же он ощущал чувство, которое можно было назвать только одним словом – ярость.

– Эй, да я на вас всех в суд подам! – Он понимал, что кричит, и что толку от этих криков не будет. – Я вас всех засужу! – повторил он. Полицейские не обращали на него никакого внимания. – Ослабьте цепи! Ослабьте эти чертовы цепи!

Он не мог вспомнить, когда в последний раз терял контроль над собой, но сейчас готов был взорваться. С некоторым трудом Уолтер заставил себя успокоиться. Вернулись мысли о слушании в суде. Оно вышло коротким, методичным и бесстрастным. Отбор присяжных длился всего пару часов. Пирсон использовал свои немотивированные отводы, чтобы исключить всех, кроме одного, из тех немногочисленных афроамериканцев, которые были вызваны для заседания в жюри. Адвокаты подсудимого возражали, но судья отмел все их жалобы одним махом. Майерса вызвали для дачи показаний, и он поведал свою абсурдную историю о том, как Уолтер заставил его ехать в химчистку, потому что у него была ранена рука. В нынешней версии Майерс якобы вошел в помещение химчистки и увидел Уолтера, стоявшего над мертвым телом Ронды Моррисон. Как ни странно, он также утверждал, что при этом присутствовал некий третий соучастник убийства, таинственный белый мужчина с волосами «цвета соли с перцем», который явно играл в убийстве главную роль и велел Макмиллиану убить и Майерса, но тот не смог этого сделать, потому что у него кончились патроны. Уолтеру эти свидетельские показания казались абсолютно бессмысленными, он не мог поверить, что кто-то способен воспринимать их всерьез. Почему никто не смеется?!