Читать книгу "Усама - Леви Тидхар"

– А это знаменитый Ангел христианского милосердия, воздвигнутый на этом месте в тысяча восемьсот девяносто втором году, вновь возвращенный в точности на это место по окончании Второй мировой войны…

– А я думал, что это Эрос, – сказал один из туристов. Говорил он с сильным голландским акцентом, и волосы у него были цвета соломы. Гид улыбнулся и смахнул со лба пот.

– Обычная неточность, сэр, – сообщил он. – Хотя, вообще-то, первоначально считалось, что он брат Бога чувственной любви…

Мимо катил двухэтажный автобус, сквозь стекла окон в нем пассажиры разглядывали снующие толпы. Джо увидел, как на ступеньках фонтана целовалась юная парочка, не обращая никакого внимания ни на группу туристов, ни на кого бы то ни было еще. У девушки были длинные черные волосы, юноша же был коротко стрижен, ни она, ни он не были много старше ангельского Анджело Коларосси в те времена, когда тот позировал для статуи.

– Ах, «Критеорион»! – воскликнул гид, с каким-то вроде бы облегчением отворачиваясь от фонтана. – Чудесный театр.

Построен Спирсом и Пондом на месте гостиницы «Белый медведь»… идемте, следуйте за мной, держитесь вместе!.. и открывшийся малоизвестной пьесой У. С. Гилберта «Кутерьма»… идем дальше, мы с вами…

Джо улыбался, прикуривая сигарету. Само место Пиккадилли-серкус, по меньшей мере, не казалось незнакомцу чуждым для кутерьмы. Среди туристов шныряли школьники, каким-то таинственным образом не почтившие присутствием свою школу, уличные музыканты, карманные воришки, продавцы наркотиков, цыганки продавали бумажные цветы, юные исполнители со своими купленными по случаю гитарами, пассажиры, заходящие в метро и выходящие из станции, находящейся прямо под площадью, – посреди всего этого мир и в самом деле представал в состоянии постоянной кутерьмы. Джо стоял под Ангелом христианского милосердия и ждал, вдыхая с воздухом запах пота, выхлопных газов, дымка марихуаны и, наконец, запах дыма дешевой сигары, когда он увидел того, кто ожидал его у входа в театр (тургруппа уже пронеслась дальше). Он пошел к тому мужчине.

– Вы Джо? – спросил мужчина. Джо кивнул. Обменялись рукопожатием. Мужчина был лыс и округл. Маленькие глазки у него сидели глубоко. На нем был грязно-коричневый дождевик, говоря, он попыхивал тонкой коричневой сигарой. Заметив взгляд Джо, произнес:

– «Гамлет».

– Гамлет?

– Сигара эта. Типа «быть или не быть», знаете?

– Конечно. Шекспир.

– Точно.

– Так как же? – поинтересовался Джо.

– Что как же?

– Быть или не быть?

– А-а, – протянул мужчина и улыбнулся, обнажив желтые от никотина зубы. – Это и впрямь – вопрос, как ни крути.

Звали этого мужчину Мо, Джо нашел его в телефонном справочнике, покоившемся рядом с телефоном в номере гостинице. Он вел поиски в разделе «Частные агенты по расследованию» и должен был признать, что роль эта Мо подходила. У него был неряшливый, весьма потертый вид, словно у книжки в мягкой обложке, какую долгое время таскали в рюкзаке. И во внешности его не было ничего примечательного. Шагавшие мимо прохожие, если и удостаивали их, то разве что взгляда мельком, никто больше. Они могли бы быть двумя бестелесными тенями, стоявшими там, у театра, в бурлящем потоке остального человечества.

Джо остановился в гостинице «Регент палас» через дорогу. Здание его устраивало. Доставшийся ему номер на пятом этаже был невелик и лишен окон. Душевая находилась в конце широкого и пустого коридора. В «Регент палас» могла бы затеряться целая армия. Шагая по ее бесконечным коридорам, Джо не столкнулся ни с одним человеком, а единственный звук, какой он слышал на ходу, это постукивание собственных каблуков по полу – ритм, напоминающий сердцебиение, отсчитывающий секунды, минуты и текущее время. Когда он регистрировался, консьерж, вспоминая прошлое, поделился с ним:

– Знаете, в былые времена, если вам нужна была девочка на ночь, вы звонили сюда и просили принести лишнюю подушку.

– А сейчас? – спросил Джо. Он расплатился наличными.

Консьерж пожал плечами, глянул ему в глаза и произнес:

– Вы просто просите девочку. Меня зовут Саймон. Если вам что-то понадобится, звоните мне.

– Благодарю, – сказал Джо. Потом отправился на лифте вверх. С той поры он не видел в гостинице ни одного другого постояльца.

Джо нравился Лондон. Нравились его толпы, его непрестанное движение, его торопливая деловитость. В Лондоне царил иной тип одиночества: оно было не в том, что ты не заметен. Это был город, где легко было исчезнуть, сделаться лицом в толпе, на которое никто нипочем дважды не взглянет.

– Не хотите пойти куда-нибудь, где нам было бы удобнее поговорить? – заговорил Мо. Джо проследил его взгляд, направленный на громадные часы «Гиннесс» на той стороне площади. Шел первый час. – В паб, скажем?

– У вас есть сведения для меня?

Мо постучал кончиком пальца по виску:

– Аккурат там.

Джо вновь бросил взгляд на часы. Всем известно, что после двенадцати уже день наступает…

– Конечно, – кивнул Джо.

Ромео и Джульетты

…А где-то после двенадцати наступало всегда. Мо взял горького. Джо французского светлого. Оба тяпнули по вискарю, просто чтоб помочь пиву усвоиться. Они прошли пешком короткое расстояние по Шафтсбери-авеню, повернули налево и теперь сидели в пабе «Красный лев», зажатом между театром «Ветряная мельница» с одной стороны и клубом «Розовая киска» с другой. У входа в «Розовую киску» стояла чернокожая девица в парике блондинки и курила сигарету. Мимо ковылял попрошайка, толкая перед собой магазинную коляску. В «Красном льве» были громадные окна и дешевое пиво, и платил за него Джо. Они выпили по первой и заказали по второй. Похоже, ни тот, ни другой не видели повода отказать себе в удовольствии.

– Мне джин с тоником, – заказывал Мо. – По-малавийски.

– По-малавийски это как? – поинтересовался бармен.

– Берешь и бросаешь в стакан малиновый перец-чили вместо ломтика лайма, – пояснил Мо. – Пробирает.

Бармен пожал плечами.

– А мне просто пива, – сказал Джо.

Мимо прошли два китайца в костюмах. Большущая афиша на боковой стене театра «Ветряная мельница» оповещала о представлениях «совершенно голеньких». Негритянка у «Розовой киски» докурила сигарету, бросила окурок на тротуар и осталась стоять, сложив руки на груди. Джо закурил новую сигарету. Мо – новую сигару. Аромат «гамлета» зажил своей собственной жизнью. Мо, должно быть, уловил что-то в выражении на лице Джо, потому как, пожав плечами, пояснил:

– Когда дела идут хорошо, я предпочитаю курить «Ромео и Джульетты».

Джо оставил его слова без замечаний.

– Я малость помешан на Шекспире, – сказал Мо. Потом улыбнулся и добавил: – По крайности, когда это касается сигар.