Читать книгу "Боно. Удивительная история спасенного кота, вдохновившего общество - Хелен Браун"

Лидия попыталась отказаться, сказав, что уже достаточно потратила сегодня.

– Я заплачу, – решила я, приглашая ее к лестнице, ведущей в отдел обуви.

Для человека, который провел несколько лет, то уходя в монастырь, то выходя из него, моя дочь обладает хорошо развитым чувством вкуса. Она выбрала элегантные коричневые ботинки со скромной золотой цепочкой вокруг каблуков.

Она много раз поблагодарила меня, выходя из магазина в редком и прекрасном для нее настроении – со смесью восторга и возбуждения от покупок.

– Ты знаешь мою подругу Мегги, – сказала Лидия, когда мы влились в толпу на улице.

Уследить за друзьями моих отпрысков – непростая задача.

– У нее есть шагомер, – продолжала Лидия. – Мегги выяснила, что она делает больше шагов, когда ходит по магазинам с мамой, чем когда специально занимается спортом.

– Правда? – переспросила я. – Тогда лучше давай ходить. – Я была благодарна за любой повод отложить выяснение, что замышляет Боно.

Мы направились к «Мэйси» на Геральд-сквер, где я рассчитывала поразить ее масштабами одного из крупнейших универмагов мира.

Больше религия, нежели магазин, «Мэйси» ведет календарь праздников, среди которых самым знаменитым является парад на День Благодарения, отмеченный во многих фильмах и телешоу, от «Милой Чарити» до «Друзей». Более 8000 участников проходят, проплывают и пульсируют по улицам Нью-Йорка. Не менее волнующую картину можно увидеть в период Рождества, когда витрины светятся ослепительным светом и тысячи любителей шопинга поднимаются на лифте в «Санталенд» на восьмом этаже.

Во время нашего пребывания в Нью-Йорке весенняя выставка цветов была в самом разгаре; ее главным экспонатом была статуя слона в натуральную величину, увитая цветами, которую мы так и не нашли.

Когда мы переступили порог «Мэйси» и попали в отапливаемый лабиринт кожаных изделий, мне тут же захотелось развернуться и выбежать на улицу, чтобы глотнуть свежего воздуха. Но Лидия оставалась спокойной и невозмутимой, как хищник, выслеживающий свою добычу. Она мягко ступала между рядами ярких сумок всевозможных форм и размеров. Я покорно следовала за ней, пока она не остановилась перед прилавком с сумками анималистских расцветок, которые, как заметила моя экономная дочь, продавались с 30 %-ной скидкой.

Если бы я собиралась купить ей сумку, я бы выбрала что-то в соответствии с ее классическими вкусами – сдержанного бежевого цвета. Но Нью-Йорк оказал радикальное воздействие на мою дочь. Она пришла в восторг от сумки на ремне с рисунком под кожу жирафа и фурнитурой под бронзу. Ее лицо просияло, когда она сняла ее с крючка и, расстегнув молнию, увидела алую подкладку. Консервативная Лидия в нейтрального цвета балетках и кардиганах, купленных на благотворительных распродажах, превращалась в стильную тигрицу. Мы купили ее.

– Как ты думаешь, что сейчас делает Боно? – спросила она.

Я старалась не думать об этом.

– Наверное, отдыхает, – ответила я.

Мы поднимались и опускались по эскалаторам бесчисленное множество раз. К тому времени, как мы попали в отдел детской одежды, у меня болели ноги, голова шла кругом, как картошка в микроволновке. Несмотря на это, у меня еще хватило сил выбрать пару платьев для внучек.

– Ты не против забрать их с собой? – спросила я Лидию.

– А ты разве не хочешь привезти их сама и вручить девочкам?

Я не хотела сообщать ей, по крайней мере сейчас, что к тому времени, как мне надоест Нью-Йорк и я решу вернуться домой, мои внучки успеют закончить школу.

С чувством вины я направилась в отдел мужской одежды. Филипп всегда любил новые рубашки. Я перебрала стопку рубашек и выбрала щегольскую рубашку в красную клетку, отличный вариант для предстоящей австралийской зимы. Если я останусь в Нью-Йорке, ее будет невозможно передать лично. Однако ее можно легко упаковать и отправить ему по почте, которая как раз находится недалеко от Центрального вокзала.

– А как насчет Рамона? – окликнула я удаляющуюся Лидию.

Она непонимающе посмотрела на меня. Может, на самом деле между ними все было не так уж серьезно?

– Ты ничего ему не привезешь? – спросила я, показывая на светло-фиолетовую футболку. – Какой у него размер?

Лидия не знала.

– Может, такой, как у меня? – раздался голос цвета красного дерева.

Из-за футболки мне улыбался умопомрачительно красивый афроамериканец. Он приложил такую же футболку к своему атлетическому торсу.

– А какой у вас размер? – спросила я, разглаживая футболку на его мощной груди.

– ХL, – ответил он, мягко улыбаясь. – Но иногда просто L.

Я уже давно не думала о сексе. Странно, что не думать о нем может быть не менее привычным, чем думать о нем. Большую часть времени я не люблю думать о сексе. Это придает уверенности. Только с наступлением возраста, когда я на 99,99 % уверена, что никто не рассматривает меня в качестве сексуального объекта, я обрела свободу сохранять спокойствие в любой ситуации.

Всем привлекательным женщинам, которые боятся, что в один прекрасный день мужчины перестанут провожать их взглядами, я говорю: добро пожаловать. Водичка просто сказочная. Я не могу передать вам, какое это облегчение – узнать, что мужчина, который подходит ко мне, совершенно искренне просто хочет спросить дорогу. Или предлагает подобрать нужный размер футболки. С пяти лет, с того самого дня, когда я узнала, что детей не покупают в специальных магазинах, я не чувствовал себя так непринужденно.

Я могу честно сказать, что с тех пор как мир превратился в одно гигантское селфи, нет места лучше, чем на заднем плане. Отсутствие необходимости думать о сексе или о том, как бы произвести впечатление на кого-нибудь, освободило меня для жизни. Мой мозг настроен на дружбу, кроссворды, откровенные высказывания и разговоры с птицами (если они только пожелают их слушать).

Вот почему я была обеспокоена тем, какое физическое воздействие оказал на меня этот любезный молодой человек. У меня горели щеки. Я подозвала Лидию. Мы решили, что Рамон, наверное, носит L, поблагодарили парня и купили футболку.

– Слишком молод для тебя, да? – сказала Лидия, когда мы шли к кассе.

– Не говори глупости. Он воспринимает меня как мать.

Я не чувствовала себя такой до безобразия свободной с 1969 года. А затем я увидела Филиппа в отделе мужской обуви. Он стоял перед зеркалом, изучая модные ковбойские ботинки. Но экипировка в стиле Дикого Запада вряд ли была в его вкусе. Хотя, возможно, он тоже переживает кризис самовосприятия. Не то чтобы я переживала кризис. Если я и переживала что-то, то это было постраковое обновление человека, прожившего две трети жизни.

В порыве нежности я помчалась к нему и уже была готова обнять его, эти ковбойские ботинки и все такое. Пока не поняла, что он и близко не напоминал мужчину, которого я люблю.