Читать книгу "Блудный сын - Дин Кунц"

В тот вечер за обеденным столом в особняке Виктора собрались пятеро известных в городе людей, естественно, с супругами, и Виктор рассчитывал, что результаты состоявшегося разговора будут служить его интересам и через много лет после того, как мэр, окружной прокурор, президент университета, да и остальные не только встанут из-за стола, но и, возможно, уйдут со своих должностей. Такие вот званые обеды предоставляли Виктору возможность усиливать свое влияние на политических лидеров, добиваться нужных ему решений.

Поначалу, само собой, разговор вертелся вокруг фривольных тем, поскольку ничто человеческое не чуждо и высокопоставленным персонам. Виктор тоже любил светскую болтовню, полагая ее разминкой перед серьезной дискуссией.

Уильям и Кристина подали суп. Дворецкий держал супницу, тогда как домоправительница разливала сливочно-розовое кулинарное чудо по тарелкам.

Для Эрики это был третий официальный обед за пять недель, прошедших с того момента, как «новорожденная» вышла из резервуара сотворения, и она все уверенней чувствовала себя в такой компании, хотя Виктор рассчитывал на более быстрый прогресс.

Он заметил, что она чуть нахмурилась, увидев изменения в букетах роз. Однако ей хватило здравого смысла обойтись без комментариев.

Когда же она посмотрела на него, Виктор молчать не стал.

— Розы восхитительны, — сказал он, чтобы она могла учиться на своих ошибках.

Окружной прокурор Уоткинс, чей когда-то патрицианский нос начал деформироваться от воздействия кокаина на хрящевой каркас, чуть наклонился над тарелкой и глубоко вдохнул:

— Эрика, у супа восхитительный аромат.

На предстоящих выборах Уоткинсу предстояло конкурировать с Бадди Житро, одним из людей Виктора. И собранного Виктором компромата на Уоткинса вполне хватало для того, чтобы победа осталась за Бадди. Но до выборов оставались еще долгие месяцы, так что пока приходилось приглашать Уоткинса на обед и работать с ним.

— Я люблю суп из лобстеров, — подала голос Памела Уоткинс. — Это ваш рецепт, Эрика?

— Нет, я нашла его в журнале, но добавила некоторые пряности. Не уверена, что улучшила его, может, даже наоборот, но мне кажется, что и супу из лобстеров не помешает острота.

— Он просто божественный, — заявила жена президента университета после первой ложки.

От этой похвалы, тут же поддержанной остальными, Эрика просияла от гордости. Но когда сама поднесла ложку ко рту, послышалось долгое, протяжное хлюпанье.

В ужасе Виктор наблюдал, как ложка Эрики вновь нырнула в полную тарелку.

Суп не входил в меню прошлых обедов, а помимо них он лишь дважды ел с Эрикой. И ее faux pas[18]неприятно удивил и расстроил его.

Вторую ложку супа она втянула в себя не менее шумно, чем первую. И хотя никто из гостей вроде бы и не заметил этих отвратительных звуков, которые Эрика издавала губами и языком, Виктор не мог допустить, чтобы его жена стала объектом насмешек. Тот, кто смеялся бы над ней за ее спиной, смеялся бы и над ним.

— Молоко в супе свернулось, — объявил он. — Уильям, Кристина, пожалуйста, уберите тарелки.

— Свернулось? — удивилась жена мэра. — Только не в моей тарелке.

— Свернулось, — настаивал Виктор, а слуги уже быстро убирали тарелки. — И вы, конечно же, не захотите есть суп из лобстеров, который далек от идеала.

Застыв, превратившись в изваяние, Эрика наблюдала, как полные тарелки исчезают со стола.

— Я очень сожалею, Эрика, — заполнил Виктор неловкую паузу. — Впервые я нахожу недостаток в твоей готовке… или в тебе.

— Мой суп был выше всяких похвал, — запротестовал Джон Уоткинс.

Эрика, разумеется, не понимала, чем вызвано столь неожиданное для нее решение Виктора, но быстро пришла в себя.

— Не надо, Джон. Будьте уверены, на выборах окружного прокурора вы всегда можете рассчитывать на мой голос. Но в кулинарных вопросах я доверяю Виктору. Нёбо у него такое же чувствительное, как и у лучшего шеф-повара.

Виктор почувствовал, что его затвердевшие губы расходятся в искренней улыбке. Частично Эрика искупила свою вину.

Глава 25

Серые виниловые плитки пола поскрипывали под ногами Карсон и Майкла. И звуки эти, пусть тихие, далеко разносились по пустынному коридору.

Судебная патологоанатомическая лаборатория выглядела заброшенной. В этот час, конечно, число сотрудников уменьшалось, но не до такой степени.

Джека Роджерса они нашли в указанном им месте: в секционном зале номер два. Компанию ему составляли профессионально разделанный труп Бобби Оллвайна, лежащий на столе из нержавеющей стали, и молодой, долговязый помощник, которого Джек представил как Люка.

— Остальных сотрудников ночной смены я под благовидным предлогом распустил по домам, — пояснил Джек. — Из опасения, что среди них найдется болтун и расскажет кому не следует о том, что мы имеем.

— А что мы имеем? — спросила Карсон.

— Чудо, — ответил Джек. — Только у меня такое чувство, что чудо это слишком черное, чтобы к нему приложил руку Бог. Вот почему здесь только Люк и я. Люк сплетничать не любит, не так ли. Люк?

— Да, сэр.

Чуть выпученные глаза Люка, длинный нос и еще более длинный подбородок придавали ему ученый вид, словно книги так привлекали его, что и нос, и подбородок тянулись к их страницам.

С приличным брюшком, круглым лицом, изрезанным морщинами, которые добавляли годы к его истинному возрасту, сегодня Джек выглядел даже более старым, чем обычно. Чувствовалось, что он очень взволнован, а лицо его приобрело землистый оттенок.

— У Люка наметанный глаз на физиологические аномалии, — продолжил Джек. — Свое дело он знает.

Люк просиял, определенно гордясь похвалой босса.

— Я всегда интересовался внутренними органами. Чуть ли не с детства.

— А я увлекался бейсболом, — вставил Майкл.

— Мы с Люком полностью завершили исследование внутренних органов. — На бейсбол Джек не отреагировал. — Мозг, полости тела, шея, дыхательный тракт…

— Сердечно-сосудистая система, — подхватил Люк, — пищеварительный тракт, желчные пути, поджелудочная железа, селезенка, надпочечники…

— Мочевые пути, половые пути, костно-мышечная система, — закончил Джек.

Вид лежащего на столе трупа однозначно указывал на то, что исследовали его по полной программе.

И, если бы тело не было совсем свежим, у Карсон наверняка возникло бы желание смазать ноздри какой-нибудь мазью с запахом ментола, скажем, «Вискс». Но на этот раз она могла выдержать запах, идущий от взрезанного живота и внутренних органов.

— Каждый этап вскрытия открывал нам такие анатомические странности, что мы снова и снова возвращались назад, чтобы посмотреть, не упустили ли чего.