Читать книгу "Хмель. Сказания о людях тайги - Алексей Черкасов"

Отец Мирон заметил перемену в лице гостьи, спросил:

– Что вас беспокоит?

– Ничего. Так. С дороги. – И передернула плечами. Она была в шерстяной вязаной кофте, в черном длинном платье, и на шее у нее был красный гарусный шарф. Волосы на голове были уложены в толстый узел.

– Будем откровенны, – предупредил отец Мирон, присаживаясь на стул подле Дарьюшки. – Наш союз – добровольный союз патриотов. Вас рекомендовали в союз как патриотку нашего несчастного отечества, и мы ждем от вас откровенности. Если возникают сомнения – скажите, а не прячьте. Сомнение, запрятанное в сердце, это опасный червь, который потом подточит его.

– А разве есть человек без сомнений? – спросила Дарьюшка. – Я думаю: человек без сомнений – это мертвый человек. Если он не сомневается, он не живет.

Отец Мирон согласился, что человек без сомнений – пустой и никчемный; но есть идеалы, в которые человек верит, как в истину, и сомнения здесь неуместны.

– Можете ли вы сомневаться, что отечество в смертельной опасности? Можете ли вы принять власть узурпаторов, попирающих весь мир? Они же на весь мир кричат про мировую революцию. И если им дать волю, они без тени страха и сомнения зальют кровью весь мир! Тут никакого сомнения быть не может. Над Россией нависла страшная угроза, как во времена оные угроза нашествия орд Чингисхана. Были князья на Руси, которые сомневались в нашествии татар на Русь, и что стало с теми князьями? Они первыми легли на плаху кровожадной орды.

Дарьюшка подумала: «Золотая орда – это уже чужеземцы? А мы русские. Сами на себя нашествие совершили, или как? Большевики тоже русские, как и мы».

Отец Мирон вдруг спросил:

– Что слышно о Тимофее Прокопьевиче Боровикове? Дарьюшка не ждала такого вопроса.

– У меня муж Грива. Инженер Грива, – напомнила.

– Да-да. Он сейчас заседает в губернском Совете. Всемерно помогает большевикам. Им нужно золото. Много золота! А ведь он же вступил в партию социалистов-революционеров!

– Он не считает себя политиком. Отец Мирон помолчал.

– Сейчас нет даже тараканов вне политики, Анна Ивановна. Если инженер Грива работает на большевиков – он работает против России, против нас с вами. Вам предстоит серьезный разговор с вашим мужем. Весьма серьезный. Или – или. Другого выбора нет. Он должен быть с нами. На этот счет я вам кое-что подскажу… А теперь прошу вас быть хозяйкою. Скоро подойдут наши люди, и мы будем чаевничать. Да не забудьте: вас звать-величать Анна Ивановна. Пожаловали вы к нам не из тайги, а… из Канска, допустим. Из Канска. Кое-чему вы должны научиться, чтобы случайно не погубить дело. За нами наблюдают тысячи глаз; и даже стены имеют уши. Трудное время, Анна Ивановна. Очень трудное.

– Да, да, – отозвалась Дарьюшка.

Отец Мирон положил руку на колено Дарьюшки:

– Я не случайно обмолвился о Тимофее Боровикове.

– Это все прошло, – потупилась Дарьюшка.

– Он сейчас в Красноярске.

– Здесь?!

– Да, он здесь. Не исключена возможность, что вы можете с ним встретиться.

– Зачем? Нет, нет!

– Я сказал: не исключена возможность. Будете идти улицей и вдруг столкнетесь лицом к лицу.

– Нет, нет!

– В таком случае будьте осторожны. Лучше вам не показываться на людных больших улицах.

– А… что он здесь?

– Вы же знали, что он большевик? – Да.

– Ну, так вот. Он предал немцам батальон на фронте, и в том, как это ни тяжко, повинен я. То есть не я, а некий полковник Толстое.

Дарьюшка ничего не поняла из того, что сказал полковник и он же отец Мирон. Полковник продолжил:

– Я настоял перед тогдашним командиром гарнизона генералом Коченгиным присвоить прапорщику Боровикову звание штабс-капитана и назначить командиром батальона. Своими руками ввел рыжую свинью в каретный ряд. Но увы! Свинья осталась свиньёю.

Дарьюшка – ни слова, но глаза у нее потемнели. Она не забыла, как полковник говорил тогда, что на фронте Тимофей спас ему жизнь и честь.

Полковник говорит, что по тайному приказу Ленина большевики на фронте разложили армию: батальонами, полками сдаются в плен немцам. Одним из таких предателей оказался штабс-капитан Боровиков. Сейчас он приехал в Красноярск из Петрограда. По личному поручению Ленина. Теперь он, понятно, не штабс-капитан, а чрезвычайный комиссар по продовольствию и член военно-революционной тройки. Опасная фигура.

– Он тогда не был таким, – сказала Дарьюшка.

– То есть когда?

– В девятьсот четырнадцатом. В ссылке.

– Они все были добренькие и тихенькие в ссылках. И Боровиков, и здешний Дубровинский, и некий Вейнбаум. Теперь они показали себя во всем своем блеске и великолепии!

– Можно? – раздался голос хозяина.

– Пожалуйста, – пригласил отец Мирон.

Хозяин притащил фыркающий паром самовар, сообщив, что к отцу Мирону пришли почетные гости на чашку чая…

VII

На другой день, также под вечер, на паре отдохнувших рысаков Дарьюшка с кучером Микулой подкатила к двухэтажному деревянному дому на Набережной возле пристани, где снимал квартиру на втором этаже капитан Грива. Капитана не было дома – он зимовал в низовье Енисея в Подтесовой со своим пароходом «Орел», на котором плавал после «России».

Инженер Грива обрадовался нежданному приезду жены, не подозревая, что Дарьюшка сутки как в городе.

– Не окоченела, создание богов? – тискал Гавря. Нет, Дарьюшка не замерзла…

– Заезжали греться в Лалетино. Тут совсем рядом, – соврала мужу, пряча виноватые глаза.

– Побей меня гром, рад! Давно бы так.

Тетя Лиза – бездетная жена капитана, тоже обрадовалась приезду Дарьюшки и не знала, чем ее угостить.

– Ах, боже мой! – вспомнила Дарьюшка. – Я вам привезла гостинцы. Туес меду, варенья, крупчатку на рождественские праздники и орехов целый мешок.

– Да ты у меня молодчага, расщепай меня на лучину! Если бы и жена ответила ему таким же искренним объятием!

VIII

Горел ночник – электрическая лампочка под стеклянным абажуром. Дарьюшка лежала на кровати и думала. На лепном украшении потолка она увидела извилистую змейку трещины. Такая же трещина прошла по ее сердцу.

За письменным столом Гавря читал бумаги, фыркал и беспрестанно курил. Затрещал телефон, и он взял трубку.

– Он самый, – ответил. – По кузнецовским приискам? Читаю. Да. Ну-ну. Вранье, извините, товарищ Дубровинский. Все шито белыми нитками. Золото Кузнецов запрятал так же, как и Ухоздвигов. Да-да. Да нет, видите ли. Я не один. Жена приехала. Да. Да. Если вырвусь – буду.