Читать книгу "Метро 2033: Московские туннели - Сергей Антонов"

– Коммунистическая Партия Советского Союза не прекратит своего существования, ибо ее ядро составляют трудящиеся нашей страны. Пока они живы – будет жить и наша партия!

– А если я скажу, что страна, о которой вы говорите, распалась еще в начале девяностых годов прошлого века? И что не только ее, но и всего прежнего мира нет и в помине?

– Сочту вас сумасшедшим! Коммунизм – светлое будущее всего прогрессивного человечества. С чего бы миру исчезнуть? И вообще, Анатолий, если вы проверяете нас на готовность гармонично влиться в новое общество, то делайте это не так примитивно. Что за…

– Чепуха, товарищ Куницын? Вы не хотите верить мне, так поверьте фактам. Сколько лет вы провели в анабиозе?

– Мы дали свое согласие на опыт в начале тысяча девятьсот пятьдесят третьего года. Установка была запущена ровно на восемьдесят лет. Эксперимент завершился точно день в день.

– А вас не удивило, что на объекте никого не осталось?

– Ничуть. Установка Лютца была спроектирована так, что отключалась автоматически, после того как испарится весь хладагент. Товарищи наши были прощены и выпущены на свободу. Не скрою – поначалу мы запаниковали, оказавшись в полной темноте. Но потом заправили генератор и… В конце концов, для нас оставили продовольствие, одежду!

– И зачем-то отгородили все это кирпичной стеной. Если не ошибаюсь, вам пришлось разбирать кладку?

– Черт возьми, товарищ Томский, к чему вы клоните?!

Толику стало жалко старика. Куницыну так хотелось верить в то, что его друзья-ученые умерли свободными людьми, а через восемьдесят лет справедливость восторжествовала окончательно. И все же горькую правду сказать было необходимо.

– Товарищи… Друзья! Академлаг прекратил свое существование в конце пятьдесят третьего года – сразу после расстрела Берии. Ваших коллег никто не освобождал. Они по-прежнему остались врагами народа и были уничтожены. Вы выжили совершенно случайно – о поставленном эксперименте знал только Берия и узкий круг его приближенных. Отто, твои установки герметичны?

– Absolut[12]. Это – ньеобходимое условье опыта…

– Вот и ответ, Исай Александрович. Все остальные были отравлены газом.

Теченко вскочил, нервно прошелся вокруг стула. Опять сел.

– Складно поешь, Томский! Вот только одного ты не учел. Нас должны были обнаружить, когда вытаскивали отсюда тела, так? Почему же этого не произошло?

– Наверное, потому, что тела остались здесь…

– Здесь! – истерично выкрикнул Теченко, вскидывая руки к потолку. – Где здесь?!

– А ты искал?

Спокойный голос Аршинова прогремел для академлаговцев, как трубный глас.

Куницын опустил голову, Теченко замер с раскрытым ртом, а Лютц снял очки и начал их протирать с таким рвением, что, казалось, вот-вот протрет в стеклах дыры.

– А действительно, Исай Александрович, после своего пробуждения вы осмотрели весь объект? – поинтересовался Томский.

– Нет, – признался Куницын. – На склад мы не заглядывали. Пока, знаете ли, в этом не было необходимости.

– Ну так теперь она появилась. Пойдемте, посмотрим, что творится на вашем складе?

* * *

Первым к складу рванулся Теченко. По его суетливым движениям было заметно – уверенность зоолога в то, что Томский врет, основательно поколеблена. Лютц следовал за товарищем, постоянно оглядываясь – он все еще ожидал, что пришельцы заговаривают им зубы и готовят подвох. Лишь Исай Александрович не дергался. Просто шел рядом с Толиком и смотрел в пол.

Томский наконец получил возможность осмотреть другие уголки Академлага и вновь поразиться количеству и разнообразию встречающегося на пути оборудования. Одни установки были похожи на космолеты из фантастических романов, другие выглядели как танки, третьи напоминали пушки, а назначение четвертых не помогла бы определить и самая буйная фантазия.

– Анатолий, я многое повидал на своем веку и даже не удивлюсь тому, что увижу на складе, – тихо сказал Куницын. – Но объясните, как вам удалось разорвать стальную проволоку? Я видел – она именно разорвана, а не размотана. Ваши ученые нашли возможность активировать скрытые возможности человека? Включать их усилием воли?

– Эти скрытые возможности, Исай Александрович, мне хуже кости в горле. Я, собственно говоря, и пришел сюда, чтобы от них избавиться. А насчет наших ученых… Ваши тоже постарались на славу.

– Что вы говорите, товарищ Томский! – всплеснул руками Куницын. – Избавиться от такого уникального дара? Зачем? Идея сделать человека равным богу будоражила умы с древности. Только десять процентов нашего мозга включены и используются по назначению. Вы только вдумайтесь в эту цифру! Десять! Ваша уникальная сила свидетельствует о том, что людям удалось сделать большой прорыв в этом направлении. Ах, если бы я не был технарем! К чему изобретать и совершенствовать оружие, если человек уже сам по себе винтовка со взведенным курком?!

– Спустили этот курок, Исай Александрович. Спустили…

– О чем вы?

– Скоро узнаете. Сначала – склад.

Теченко остановился у широкой стальной двери. Она была сдвинута, словно приглашая заглянуть внутрь, но у Тараса Арсеньевича уже пропало желание докапываться до истины. Он не горел желанием заглядывать в темноту склада и решил предоставить эту почетную возможность своему немецкому коллеге.

– Лютц, у тебя и без того грехов столько, что в аду будешь чувствовать себя своим парнем. Глянь-ка.

– Опьять ты за свое?! – возмутился Отто. – Почьему я?

Хрупкое перемирие между недругами закончилось после того, как пропал общий противник. Лютц принял стойку бойцовского пса. Стекла его очков, этакий барометр ярости, начали запотевать, предвещая бурю.

– Ну, хватит, приспешники дьявола! Вы бы еще жребий бросили, – прапор шагнул в черный прямоугольник первым, пошарил там лучом фонарика и обернулся: – Вижу только одного. Мужик в белом халате. Пролежал тут точно лет восемьдесят.

Томский вошел в склад. От человека, о котором говорил прапор, мало что осталось. Скелет, облаченный в лохмотья, некогда бывшие белым халатом, лежал прямо на полу. Рядом стоял запыленный патефон. Судя по сложенным на груди рукам и сплюснутому картонному ящику под головой, о мертвеце кто-то позаботился. Или… Он позаботился о других, а потом лег умирать. Теченко заглянул через плечо Толика и ахнул:

– Божечки святы! Берг! Исай Александрович, здесь профессор Берг!

– И не он один, – фонарик Томского осветил запыленные крышки контейнеров, бумажные цветки на них. – Здесь все ваши коллеги, товарищ Куницын. Это не склад, а… кладбище.

Руки Исая Александровича затряслись, лицо залила бледность, а губы посерели. Вобрав голову в плечи, он приблизился к останкам.