Читать книгу "Штрафбат смертников. За НЕправое дело - Расс Шнайдер"

Эпилог

Велиж оставался таким же, как и прежде. Сплошные руины. Бои прекратились, и в разрушенном городе установилась тишина. Ветер гнал по небу облака и мел по земле мелкий снег.

Шерер вместе с остатками своей дивизии уже был в Велиже. Если 277–й полк был полностью уничтожен в Великих Луках, то 251–й и 257–й разгромлены на окраине города. В начале января они поменялись участками фронта с другой дивизией и заняли более спокойные места на переднем крае близ Велижа. Многие из его солдат помнили Велиж первого года войны. Выглядел город точно так же, как и тогда.

Два полка дивизии, которым посчастливилось пережить те суровые бои, существовали лишь на бумаге. На деле они просто не имели права именоваться полками. В Черноземе, защищавшем фланг Волера, русские постепенно оттеснили солдат Шерера с железнодорожной насыпи в чистое поле. После жидкой грязи конца осени ударили морозы ранней зимы. Земля замерзла и стала настолько твердой, что окопаться не было никакой возможности. Снега было очень мало. Последний мощный удар русских войск был ужасен. Немцам пришлось занять позиции в открытом поле, на ровной замерзшей земле, где не было ровным счетом никаких укрытий и где нельзя было вырыть даже небольшой окоп. Вскоре появились русские танки. Противотанковых орудий у Шерера не осталось. Бронемашины противника ворвались на позиции немецких войск и стремительно уничтожили целую роту. Многие солдаты и офицеры нашли смерть под их гусеницами. Тела погибших превратились в кровавое месиво, вдавленное в землю.

Случившееся потрясло генерала. Однако бои продолжились, и в это самое время фон Засс и 277–й полк продолжали удерживать Великие Луки.

Вышеупомянутая танковая атака противника отрицательно сказалась на моральном духе немецких солдат, и Шереру не нужны были посредники, чтобы донести это до его сведения. До этого он в течение многих недель пребывал в убеждении, что должен сделать все, что в его силах, чтобы помочь немецким солдатам, оказавшимся в осажденном городе, который находился в нескольких километрах к северу от расположения его дивизии. Если он не сможет принять участие в боевом задании, порученном Волеру, то обязательно постарается удержать Чернозем, чтобы прикрыть его с фланга. Поэтому два полка Шерера медленно истекали кровью, погибая под гусеницами советских танков.

Мертвая земля была щедро удобрена плотью и кровью погибших немцев. Оставшиеся в живых медленно отступали. Шерер очень боялся за их судьбу, а также за свою собственную. Испытывая огромную физическую и душевную усталость, он чувствовал, что напряжение постепенно сводит его с ума. Ему никак не удавалось избавиться от двух мучительных образов: жутких боев при Черноземе и воображаемых — тех, о ходе которых сообщалось по радио из Великих Лук.

Фон Засс и его люди все еще упорно оказывали сопротивление. Если бы не они, то Шерер попросил бы подкрепления еще раньше. Он это прекрасно знал, но никак не мог заставить себя и унизиться до подобной просьбы до тех пор, пока день за днем по радио раздается голос фон Засса. Наконец к Чернозему прорвался Шевалери со своей дивизией. Это было в первую неделю января.

Вместе с пришедшей на помощь дивизией Шерер двинулся на Велиж, находившийся примерно в тридцати пяти километрах. Однако до кольца блокады, сомкнувшегося вокруг Великих Лук, было все еще далеко. Со своего старого командного пункта в Ново–Сокольниках Шерер попрощался с фон Зассом. Прощайте, прощайте.

Однако все оказалось не так. Даже в Велиже он не мог удержаться и первую половину января почти круглосуточно находился возле мощного радиопередатчика и постоянно общался с фон Зассом. Ему особенно не о чем было сказать, но все равно он не мог поступить иначе. Он продолжал сообщать о продвижении Волера, двигавшегося с черепашьей скоростью, хотя фон Засс отлично знал об этом, потому что имел постоянную связь с Волером. Ничего нового или утешительного Шерер сказать не мог и поэтому повторял то, что уже было сказано ранее. Он слушал ответы фон Засса, повторял свои рассказы о Холме, о том, как они тогда держались, отбивая атаки противника. Шерер подозревал, что фон Засса утомили его бесконечные разговоры, однако все равно никак не мог заставить себя прекратить общение с командиром осажденного гарнизона.

Затем все неожиданно закончилось.

Это принесло чувство огромного облегчения. Шерер не мог ничего поделать и ощущал лишь то, что с его плеч свалилась тяжелая ноша, оставив его душу опустошенной. В нем поселились неуверенность в собственных силах, стыд и облегчение. Впрочем, тут не стоило говорить о стыде, потому что в судьбе погибших немецких солдат не было его вины. Но разве он мог реагировать на это как–то иначе? Примерно день он не мог заставить себя произнести даже слово. Метцелаар несколько раз пытался заговорить с ним, однако отступил от него, когда понял, что Шерер не желает ни с кем общаться и не нуждается ни в чьем обществе. Позже… может быть.

Он по–прежнему относится к Холму как скряга, накопивший груду золота, которое нельзя сплавить в слитки или когда–нибудь полностью потратить или поменять на что–либо. Он пытался так не думать, потому что это, несомненно, были постыдные мысли, но он слишком устал от напряжения последних месяцев и не мог не вспоминать о Холме. По крайней мере, так было на сознательном уровне, хотя от этого ему было не намного лучше.

Даже после того, как фон Засс в последний раз подавал знак окончания передачи, Шерер продолжал сидеть возле радиопередатчика, чтобы узнать что–нибудь о судьбе группировки, которая сумела вырваться из западного котла, из цитадели. Час шел за часом. Дальнейшее ожидание сделалось невыносимым. Генерал отчаянно нуждался в сне. Нужно было хотя бы немного поспать, потому что он рисковал свалиться без чувств в любую минуту. Шерер хорошо это понимал, но, давно уже нуждаясь в полноценном сне, он никак не мог заснуть и по ночам по многу часов бодрствовал, лежа на кровати. Поэтому он вышел из здания, в котором находился узел связи, чтобы немного подышать холодным ночным воздухом.

То же самое он сделал и месяц назад, в Ново–Сокольниках.

Он не стал уходить далеко, потому что слишком устал, да и не слишком хорошо знал Велиж. Ново–Сокольники превратились в развалины, но казалось, будто это место всегда было таким — жалкой деревушкой, насчитывавшей всего несколько убогих домишек. Велиж был значительно больше, небольшой городок, в котором сохранилось несколько каменных домов, правда, существенно разрушенных, возвышавшихся среди фундаментов сожженных и искореженных снарядами деревянных изб.

Дивизия, ранее занимавшая Велиж, оставила после себя необычные сооружения. Разрушенные избы стали хорошим источником древесины, и поэтому дверные и оконные проемы всех занятых немецкими солдатами каменных домов были закрыты щитами из досок, которые ставились на землю и прислонялись к стенам. Они служили экранами, защищавшими от шрапнели. Шерер признал это разумным изобретением, несмотря на то что город после прихода его дивизии больше не подвергался артиллерийским обстрелам. Может, эти защитные экраны сейчас и не столь нужны, но смотрятся они забавно, придавая городу Велижу необычный облик.