Читать книгу "Пятый всадник - Александр Харыбин"

Через неделю позвонил Адвокат. Спросил, согласен ли я откупиться от итальянской Фемиды всем, что лежит на счете. Я ответил, что согласен. Он попросил приехать, чтобы подписать кое-какие бумаги.

– Олег Николаевич, – спросил он с порога, – вы точно уверены, что хотите отдать им все ваши деньги?

– А у меня разве есть выбор? – вопросом ответил я на его вопрос.

– Конечно. Если наш траст выиграет процесс, то вы и так все получите.

– А какая вероятность этого события?

– Ну, я не букмекер, – ответил Адвокат, разведя руками.

Господи, что же здесь у всех адвокатов такая дурная привычка – руками разводить?

– Значит, делаем так, как я решил.

Адвокат попросил за свои труды восемь тысяч евро.

У меня глаза на лоб полезли. Они просто как будто сговорились! Этак все эти адвокаты меня скоро без штанов оставят. И тут сообразил, откуда взялась сумма. Восемь тысяч – это пять процентов от того, сколько я должен выплатить итальянскому государству. Я согласился. Что мне еще оставалось делать?

В сельском домике в пригороде Пистойи мы прожили два месяца. Итальянская Фемида не слишком быстра. В феврале кусты, растущие повсеместно вокруг дома, вдруг расцвели. Я и не догадывался, что это были розы, пока на ветках не показались бутоны. Катерина была просто в восторге. Днем ходили по окрестностям, обошли все местные холмы и поля. Потом Паоло привез нам два старых велосипеда, чтобы мы могли ездить в супермаркет за продуктами. С их появлением дистанции наших прогулок увеличились на порядок. Пару раз доезжали даже до Флоренции.

Единственное, что несколько омрачало нашу идиллию – слишком шумная семья в соседней половине. Семья эта состояла из мужа-итальянца, его жены-бразильянки и двоих детей лет по десять-двенадцать. Как мне передал Паоло – хозяин дома, мужик в Италии сидел в тюрьме за какие-то бандитские дела, потом уехал в Бразилию на несколько лет, а вернулся уже с женой и детьми. По словам Паоло, мужик этот до сих пор промышлял преступным бизнесом. Я легко поверил его словам, так как почти каждый вечер к нашим соседям приезжали гости – какие-то темные личности. Они сидели и выпивали до глубокой ночи во дворе, при этом каждый раз громко споря. Как я не старался разобрать – о чем они там между собой говорят, не мог понять ни единого слова. Потом дошло, что разговоры шли на португальском. Пару раз, когда уже совершенно не оставалось сил терпеть дальше этот шум, я просил их вести себя потише. Как ни странно, действовало.

И вот однажды позвонил пистойский адвокат Марио и сообщил, что вопрос решен. Я могу возвращаться в Дом. Надо будет только заехать к нему и подписать кое-какие бумаги. Ну, и, гонорар с собой захватить.

После уплаты налогов, пени и гонораров обоим адвокатам у меня налички осталось всего две тысячи евро. Еще лежало чуть меньше двадцатки на счету в российском банке, но карточка в Италии до сих пор не работала – я регулярно проверял. То есть, за наличкой надо было ехать в Россию.

Наконец, настал день, когда мы могли, наконец, переехать в Дом. Катерина так не хотела покидать это наше уютное гнездышко, что мне пришлось ее уговаривать. К дому я ее никогда не возил. И тому были две причины. Во-первых, в горах зимой не слишком привлекательно – снег, холод и сырость. Я не хотел, чтобы у нее сразу создался негативный настрой. Ну, а еще хуже было бы в обратном случае. Если бы ей все понравилось, а процесс выиграть не удалось. Поэтому повез я ее только тогда, когда получил на руки все необходимые документы. Начало марта – это, как-никак, весна. По крайней мере, снега там уже не должно быть.

Когда вышли с автобусной остановки на дорожку, ведущую к дому, Катерина ужаснулась. Она не предполагала, что в Италии существуют подобные дороги.

– А дом в таком же состоянии? – показала она на разбитую, усеянную камнями поверхность.

Я усмехнулся, ничего не ответив. Когда проходили прямо над домом, ничего ей не сказал, продолжая вести дальше, до края забора. Сверху дом смотрелся не так впечатляюще. И только, когда мы спустились с дороги наискосок, чуть вернувшись назад, и подошли к реке, я остановился.

– Ну, как, нравится? – я махнул рукой в сторону дома, который стоял чуть выше нас. До него сейчас было метров пятьдесят, и это был самый лучший ракурс.

– Это? Это наш дом?– ошарашено спросила Катерина, не веря своим глазам. Дом отсюда, и вправду, казался просто огромным.

Произнесенное ею, слово «наш» отдалось приятной теплотой.

– Да, это и есть наш, – я сделал ударение на этом слове, – дом.

Не меньше двух часов мы бродили по лабиринтам Дома. Катерина как девочка прыгала по лестницам вверх и вниз, перебегала из комнаты в комнату, по нескольку раз возвращаясь в одно и то же помещение. Когда она удовлетворилась осмотром, мы поднялись в хозяйские апартаменты. Я сбегал вниз и достал со стеллажа бутылку вина. Их там оставалось не больше двух десятков. Интересно, собрал ли урожай Управдом? А то как мы без вина останемся?

Я вернулся с бутылкой, разлил вино в два бокала, и мы уселись перед камином, который благоразумно решил растопить сразу, как вошли в дом. Выпив бокал, вспомнил, что где-то на кухне лежала коробка со свечами. Нашел ее, поставил на стол три зажженные свечи и выключил свет. И мы сидели бок о бок молча, смотрели на колышущийся огонь и каждый думал о своем. В памяти всплыл тот ужин при свечах в подвале московской многоэтажки, когда я, мокрый и грязный, спасался от убийц в милицейских погонах. Вспомнил, и ужаснулся – неужели это было со мной? Сейчас казалось, что это непонятно как проникшие в меня воспоминания совершенно чужого человека.

Весь следующий день занимался перевозкой вещей от Сани. Сказал ему, что привез свою подругу из Москвы. Естественно, без подробностей про всякие там морозильники. Пригласил его на следующие выходные к себе, если, конечно, погода будет более или менее нормальная. А то здесь март – месяц непредсказуемый.

Еще пару недель обустраивались. Катерина наводила в доме уют. Я ей не мешал – за три года, что прожил здесь, успел в хозяйских апартаментах создать форменный бардак, а своих румынских работников, чтобы навели порядок, пускать к себе не хотел. Эту часть дома я воспринимал, как свое личное пространство и мне было бы крайне неприятно, чтобы кто-то посторонний туда проник. Но Катерины это не касалось. Я совершенно спокойно наблюдал за тем, как она у меня хозяйничает.

Через две недели после возвращения в Дом пришлось слетать в Москву, для того, чтобы снять со счета остаток денег. Даже не выходил из аэропорта – нашел банкомат, снял деньги и тут же побежал на обратный рейс. Специально подгадал рейсы так, чтобы пробыть в Москве не больше пары часов. Я боялся, что своим осенним визитом к отцу спровоцировал террористов на более активные поиски. Удовольствие снять деньги получилось, конечно, не дешевым, но другого выхода не видел.

Тех денег, что я привез, хватило бы ненадолго. Надо было думать о заработке. Тем более, что впереди маячили серьезные траты на ремонт «Альфы». Но стоило заикнуться о том, чтобы продолжить туристический бизнес, так некстати прерванный в прошлом году в самом начале сезона, как Катерина не на шутку возмутилась. Она настолько привыкла, что мы здесь живем только вдвоем, что делиться жизненным пространством с совершенно посторонними людьми не желала. Я пытался ее образумить, говоря, что места здесь более, чем достаточно, но мои доводы отскакивали, как от бетонной стены.