Читать книгу "Габриэль Гарсиа Маркес. Биография - Джеральд Мартин"

Гарсиа Маркес старался держаться в стороне от политики, но Cambio от случая к случаю втягивал его в полемику. В отсутствие Маркеса журнал претерпел заметный сдвиг вправо. Как и он сам, могли бы возразить молодые журналисты. Чавес набирал силу как популистский лидер третьего мира, однако Гарсиа Маркес сказал мне: «С ним невозможно говорить». Кастро явно не был согласен с писателем, ибо они с Чавесом часто встречались и вели беседы. Когда я указал на это Гарсиа Маркесу, он ответил: «Фидель пытается удержать его от крайностей». В конце 2002 г. Чавес посетует, что Гарсиа Маркес ни разу не связался с ним после их встречи в 1999 г. и сам он очень об этом сожалеет. Поскольку Чавес не сильно отличался от панамца Омара Торрихоса — только имел больше влияния, так как владел нефтью и был демократически избранным президентом, — скорее всего, Маркес считал, что во всем том, что не касается личных вопросов (включая его дружбу с Карлосом Андресом Пересом и Теодоро Петкоффом), венесуэльский лидер представляет собой источник повышенной опасности для новой эры и для закулисной дипломатии, которой он сам занимался последнее десятилетие.

Примером его деятельности в этой сфере может служить сообщение в ноябре 2000 г. о том, что мексиканский промышленник Лоренсо Самбрано из Монтеррея, мексиканский цементный король (владелец «Цемекс»), обязался пожертвовать 100 000 долларов на премии лауреатам конкурсов, организованных Фондом новой иберо-американской журналистики в Картахене[1278]. Спустя несколько недель было объявлено, что медиагигант Televisa будет сотрудничать с Cambio в издании мексиканского варианта журнала под руководством Роберто Помбо. Теперь это был мир Гарсиа Маркеса. Инаугурация нового мексиканского президента, представителя правых Висенте Фокса, совпала по времени с конференцией Иберо-американского форума, в котором на этот раз приняли участие не только Гарсиа Маркес и Карлос Фуэнтес как интеллектуалы, проживающие в стране проведения мероприятия, — но еще и бывший премьер-министр Испании Фелипе Гонсалес, владелец El País Хесус де Поланко, международный банкир Ана Ботин, богатейший человек Мексики и друг Гарсиа Маркеса Карлос Слим (в середине 2007 г. он займет верхнюю строчку в списке богатейших людей мира) и Хулио Марио Санто-Доминго — богатейший человек Колумбии и тоже друг Гарсиа Маркеса, владелец El Espectador и еще один щедрый спонсор картахенского фонда. Неясно, обязан ли был Гарсиа Маркес как президент независимого журналистского фонда водить дружбу с представителями монополистического капитализма, владевшими крупными печатными изданиями и телевизионными компаниями, но, конечно же, публично он к ним никогда не обращался. Теперь он, как правило, отказывался от каких-либо комментариев для прессы, хотя заявил, что понятия не имел, что он сам и все остальные будут делать на форуме, пока не услышал блестящую речь Карлоса Фуэнтеса, в которой тот объяснил необходимость взаимодействия мира бизнеса с миром идей. Что касается Мексики, он не имеет ни малейшего представления о том, что здесь происходит. Затем Гарсиа Маркес позабавил журналистов своим заявлением о том, что ныне он просто «супруг Мерседес», и некоторые это восприняли как его признание зависимости от жены и благодарность ей за то, что она помогает ему бороться с выпавшими на его долю в последнее время испытаниями[1279]. Волосы у него отросли, он набрал пятнадцать из двадцати потерянных килограммов, хотя поговаривали, что у него уже не такой острый ум, как прежде, и пишет он менее выразительно. Возможно, химиотерапия ускорила процесс потери памяти, на которую он жаловался вот уже несколько лет.

В Колумбию Гарсиа Маркес давно не наведывался. РВСК похитили его давнего друга Гильермо Ангуло, когда тот направлялся в свой загородный дом в предместьях Боготы. Ангуло, которому уже шел восьмой десяток, отпустят на свободу через несколько месяцев. В беседе со мной он выразил уверенность, что к его освобождению приложил руку Гарсиа Маркес. На самом деле столь скорое освобождение само по себе было исключительным событием: большинство заложников РВСК оставались в плену многие годы, как это было, например, с кандидатом в президенты Ингрид Бетанкур[1280]. К концу 2000 г. уже все признавали, что Андрес Пастрана является, пожалуй, самым слабым колумбийским президентом за период с 1948 г. В феврале 2001 г. такие знаменитости, как британский историк Эрик Хобсбаум, аргентинский писатель и художник Эрнесто Сабато и Энрике Сантос Кальдерон, направили открытое письмо Пастране и Джорджу У. Бушу, в котором указывали, что любая совместная деятельности США и Колумбии должна осуществляться под контролем ООН и Европейского союза. Среди подписавшихся был и Гарсиа Маркес[1281]. Тем самым он в очередной раз давал понять, что является противником «плана по Колумбии», и это означало окончательный разрыв не только с Пастраной, но и с Гавириа, который поддерживал этот план.

В марте команданте Маркос, согласно давнему обещанию, явился в Мехико во главе невооруженного отряда сапатистов. Гарсиа Маркес при помощи Роберто Помбо на время покинул свое уединение, чтобы взять у него интервью для Cambio. Сапатистам симпатизировали и сочувствовали левые силы всего мира; многие известные интеллектуалы и деятели искусств даже приезжали в Чьяпас, чтобы выразить им свою поддержку. Но Гарсиа Маркес больше не тратил время на то, чтобы помогать подобным организациям. В сущности, его молчание относительно страданий простого народа, в том числе и вынужденных переселенцев-крестьян в Колумбии, мечущихся между герильей, «эскадронами смерти», латифундистами, полицией и армией, неприятно удивляло всех, кто следил за его деятельностью после 1980 г. Но Гарсиа Маркес никогда не делал угодных толпе политических заявлений, чтобы успокоить свою совесть: он всегда был глубоко практичным политиком и делал то, что, по его мнению, было необходимо, но отнюдь не для того, чтобы добиться популярности, как утверждали его критики.

Пока Гарсиа Маркес боролся с болезнью, его самый младший брат Элихио вел собственные сражения. Он умирал от опухоли головного мозга, но, как и Габито, пытался закончить книгу «Ключи Мелькиадеса: история романа „Сто лет одиночества“». Элихио уже не мог осуществить свой творческий замысел в полной мере, но он сам, его родные и друзья решат, что книга должна быть издана при его жизни. Она была опубликована в мае. К этому времени Элихио уже возили в инвалидном кресле, он едва мог говорить. Словно последний в роду Буэндиа, он умрет вскоре после того, как расшифрует «библию» своей семьи, как было предсказано в романе «Сто лет одиночества». (Первым из детей семьи Гарсиа Маркес умер Куки — в октябре 1998 г.) Габито не нашел в себе сил, чтобы поехать на похороны Элихио в конце июня.

11 сентября самолеты гражданской авиации, пилотируемые террористами «Аль-Каиды» врезались в башни-близнецы Всемирного торгового центра. В результате в международной политике произошли кардинальные перемены, и мир оказался на пороге войны, которую Джордж Буш, похоже, и так планировал развязать, хотя он не предвидел подобного развития событий. Гарсиа Маркес недавно побывал на Кубе, где встретился с Кастро, у которого, как поговаривали, заметно ухудшилось здоровье. 24 сентября 2001 г., спустя две недели после кошмара в Нью-Йорке и три недели после освобождения Гильермо Ангуло, возле Вальедупара боевики РВСК похитили Консуэло Араухоногеру, бывшего министра культуры Колумбии и жену генерального прокурора республики. Неделей позже, 30 сентября, ее нашли мертвой; видимо, она попала под перекрестный огонь. В стране ее называли La Cacica — Вождь. Она оказывала активную поддержку Вальедупару и проводившемуся там фестивалю музыки вальенато. Ее считали своим другом Гарсиа Маркес, Альваро Сепеда, Рафаэль Эскалона (она также была его биографом), Даниэль Сампер (пока они не поссорились из-за сценария биографического очерка, который он написал о ней для телевидения) и Альфонсо Лопес Микельсен. Билл Клинтон был знаком с Консуэло и напишет о ней в своих мемуарах. Даже представить трудно, зачем ее понадобилось убивать тем, кто называет себя защитниками колумбийского народа и его культуры.