Читать книгу "Это было в Праге - Георгий Брянцев"

Сойер, оказавшийся случайным свидетелем этой бурной сиены, напомнил Эльвире:

— В вашем распоряжении осталось только одиннадцать часов. Поторопитесь. Завтра в семь утра вы должны быть уже на границе.

Ярость Эльвиры сменилась жалобами. Ей хотелось плакать, но слез не было. Всеми силами она пыталась выдавить их и хныкала.

Прэн посоветовал:

— Бери машину и поезжай в город. Кое-что ты успеешь еще сделать.

Одновременно с судьбой Эльвиры нежданно-негаданно решилась и его судьба. Борн предложил Прэну покинуть Чехословакию. «Их знают как мужа и жену, и этого достаточно, — писал он в своей телеграмме. — Пусть Сойер примет от Прэна всю квалифицированную агентуру, призванную играть роль в назревающих событиях».

После ухода Эльвиры Сойер и Прэн приступили к совещанию. Часть агентуры Прэна решили переложить на Нерича. Атмосфера разрядилась: Нерича считали покойником. Договорились передать ему Лишку, «Наварро» и «Раймонду». «Орла» — Кратохвила Сойер оставил за собой.

«Орел» — опытный и старый агент Ватикана — проводил деловые встречи и беседы с монсеньерами Галой, Шрамеком и пользовался особым расположением архиепископа Берана. Оставив «Орла» за собой, Сойер только выигрывал, не говоря уже о том, что это обеспечивало ему информацию о всех политических событиях в стране.

— Приступим сейчас? — спросил Прэн.

— Да, немедленно, — ответил Сойер.

2

Губерт Янковец, тот самый Янковец, который в бесславные дни протектората работал оружейником в «правительственных войсках», подходил, поглядывая по сторонам, к Центральному совету профсоюзов на Перштыне. Краем уха он слышал, что в Центральном совете можно отыскать Мораву. Он плохо знал этого человека, с которым не больше двух раз встречался в памятные майские дни. Отыскать других знакомых он не надеялся. Адам Труска? Но где его искать? Ковач? Скибочка? А где этих найти? Давно разбрелись в разные стороны. Времени у Янковца было мало. Он шел довольно быстро, едва успевая козырять направо и налево офицерам, встречавшимся ему по пути.

Неподалеку от совета он вдруг остановился. Прямо на него шла молодая, стройная, невысокая женщина, одетая в осеннее драповое пальто. От радости сердце в груди Янковца гулко заколотилось: он узнал эту женщину.

— Божена! — крикнул Янковец.

— Товарищ Янковец! — радостно улыбнулась Божена. — Вы откуда?

— Из Моста… Из Моста… Я там с июня сорок пятого. В полку. По-прежнему оружейником. У меня очень важное дело в Праге, а времени в обрез. Я самовольно отлучился из полка, и мне может влететь под самую завязку.

— Что за дело? — спросила Божена.

— Государственного значения… Тут не место рассказывать.

— Может быть, поедем к нам на квартиру?

Янковец с радостью ухватился за приглашение.

— Это самое лучшее. Ведь я шел сюда, чтобы разыскать Мораву. Наверно, он давно забыл меня.

— Не думаю, — улыбнулась Божена.

— Ох, как же это хорошо, что я встретил вас! Только вот боюсь: влепят мне по первое число за самовольный отъезд. Конечно, уже спохватились, ищут. Шутка ли — оружейник пропал на двое суток!

— А вы не волнуйтесь. Будем надеяться, что все обойдется хорошо. Пойдемте к трамваю. Расскажите мне — как вы живете?

— Да вот прыгаю помаленьку. Недавно болел. Прохватило сквознячком, ну и слёг. Годы не те, милая, чтобы здоровьем хвастаться. Как ни говорите, а полвека жизни за спиной.

В трамвае они вспоминали старых друзей. Божена рассказала все, что знала о Труске, Коваче, Скибочке.

Дома Божена порывалась угостить неожиданного гостя, но Янковец отказался наотрез.

— Что вы, милая, до кофе ли мне?

Сидя на диване, Янковец напряженно ждал Ярослава. Наконец он решительно заявил:

— Больше не могу. Никак не могу, на поезд опаздываю… Слушайте меня внимательно, а лучше возьмите на карандашик. Дело важное. А потом передайте кому следует.

Янковец начал свой рассказ.

Суть дела заключалась в следующем. В квартире Янковца снимает комнату инженер-технолог с химического комбината. Человек одинокий. Они сдружились, сблизились. Частенько даже перекидывались картишками — так, для забавы, в «свои козыри». Фамилия инженера — Арнольд Тука. Он член народной партии католиков. Все шло хорошо, но вдруг Тука стал проявлять повышенный интерес к полку, в котором служил Янковец, расспрашивать о новых видах вооружения, о взаимоотношениях между офицерами и солдатами, о численности военнослужащих-католиков. Это Янковцу не понравилось, но особого значения любопытству Туки он не придал. Мало ли чем интересуются люди! Уж так они созданы, что все хотят знать. Но потом вышла одна история. Жена Янковца — католичка, человек верующий. Каждое воскресенье по утрам она просила у квартиранта его Евангелие и ходила с ним на богослужение. И вот однажды Янковец ненароком раскрыл Евангелие, которое лежало на столе, и увидал меж страницами сложенный лист пергаментной бумаги. Он заинтересовался и развернул его. На лист была нанесена подробная схема химического комбината. Как только жена ушла, в комнату ворвался Тука. Он был сильно возбужден. «Где Евангелие?» Янковец спокойно ответил, что Евангелие унесла с собой жена, для этого она и брала его у Туки. Инженер побежал вслед за женой Янковца, догнал ее на полпути. Как выяснилось потом, панику он поднял все из-за этой самой схемы. Вероятно, он по нечаянности сунул ее в Евангелие. Янковец сообразил, что схема, вероятно, имеет важное значение. А позавчера вечером в отсутствие Туки пришла телеграмма из Праги. Уже не питая доверия к своему квартиранту, Янковец ухитрился, не распечатывая телеграммы, прочитать ее текст. Там стояло несколько слов: «Зденек нездоров. Немедленно выезжай. Мария».

Во-первых, Тука никогда и ни от кого не получал ни писем, ни телеграмм. Во-вторых, он еще в первые дни знакомства говорил, что в живых у него не осталось ни одного родственника, а его единственного брата расстреляли в Словакии немцы. В-третьих, он был очень смущен, когда Янковец вручил ему телеграмму. А прочтя ее, сильно изменился в лице и пробормотал: «Брат болен. Сестра просит, чтобы я выехал. Надо ехать».

Это огорошило Янковца, а поведение квартиранта ночью еще больше усилило подозрения. Тука битых три часа сидел у печи и бросал в огонь какие-то бумажки. В результате всех этих наблюдений Янковец решил последовать за ним в Прагу. И поехал. В Праге подозрения Янковца еще больше усилились. Вчера весь день он не выпускал квартиранта из глаз, и тот не заметил его. Тука бродил по городу, три раза не меньше, чем по часу, кого-то ждал у Национального музея на Вацлавской площади, но не дождался и отправился ночевать на вокзал.

Можно ли теперь поверить, что у него в Праге брат и сестра, если он не заходил ни в один дом? Сегодня Тука опять пошел к музею. В первый раз напрасно, а во второй, в четыре часа, увидел поджидающего его человека с перевязанным глазом. Они пошли вместе. Янковец последовал за ними и проследил до самого дома, в который они вошли.