Читать книгу "Греческая религия. Архаика и классика - Вальтер Буркерт"

33 A. J. Festugière, La révélation d’Hermès Trismégiste II: Le dieu cosmique (Космический Бог), 1949.

3 Спасение: религия космоса и метафизика + 561

;4 См .VII 3.1 прим. 23.

д Bouché-Leclerq, L’astrologie grecque (A. Буше-Леклерк, Греческая астрологий), 1899; F. Cumont, Astrology and religion among the Greeks and Romans (Ф. Юомон, Астрология и религия у греков и римлян), 1912; F. Boll, C. Bezold, W. Gundel, Sternglaube und Sterndeutung (Ф. Болль, K. Бецольд, В. Гундель, Вера в звезды и толкование звезд), 19314; ИГР II2 268-81.

3.4. Аристотель и Ксенократ: божественный дух и даймоны

1 R. Heinze, Xenokrates, 1892; Чернисс, см. VII 3.2 прим. 17; H. Dorrie РЭ IX А 1512-28.

2 Литература об Аристотеле поистине безбрежна. Долгое время основным считался труд W. Jaeger, Aristoteles, Grundlegung einer Geschichte seiner Entwicklung (В. Йегер, Аристотель. Основы истории его развития), 1923; ср. W. D. Ross, Aristotele, 1923, 19495; обобщающие работы — I. During, Aristoteles, 1966 и РЭ Suppl. XI 159-336. W. J. Verdenius, Traditional and personal elements in Aristotle’s religion (В. Вердениус, Традиционные и индивидуальные элементы в религии Аристотеля), Phronesis 5, 1960, 56-70; W. Pötscher, Strukturprobleme der aristotelischen und theophrastischen Gottesvorstellung (В. Пётчер, Структурные проблемы аристотелевского и феофрастовского представления о Боге), 1970.

3 Аристотель, «Метафизика» Е 1026 al 3-23, также К 1064 аЗО-Ьб.

4 См. VII 3.3 прим. 22.

5 Аристотель, фр. 18; В. Effe, Studien zur Kosmologie und Theologie der aristotelischen Schrift «Uber die Philosophie» (Б. Эффе, Исследования по космологии и теологии аристотелевского труда «О философии»), 1970.

6 Ксенократ, фр. 15; 18; Гераклид, фр. 95 Wehrli; Аристотель, «Метеорология» 339а 19-32; «до Луны» — 340 Ь7; ср. НП 244, 32.

7 P. Moraux РЭ «Quinta essentia» XXIV 1171-126; aithér — Платон, «Послеза-коние» 981с, 984Ьс (см. прим. 24); «неназванное» — Аристотель у Климента Римского, «Встречи» 8, 15 = «О философии», фр. 27 Walzer-Ross; «О небе» 268 Ы4 — 170 Ь25, aithér 270 Ь22, ср. также «Метрология» 339 bl7 — 340 а18, aithér 339 Ь22.

8 Аристотель у Цицерона, «Тускуланские беседы» 1, 22; «Мнения академиков» = «О философии», фр. 27 Walzer-Ross, ср. «О размножении животных» 736 Ь37.

9 Ксенократ, фр. 15 Heinze; ср. H. Нарр, Hyle, 1971, 241-56.

10 «О небе», 279 all-t>3; ср. Секст Эмпирик, «Пирроновы положения» 3, 218; «Против ученых» 10, 33; W. Theiler, Untersuchungen zur antiken Literatur (В. Тайлер, Исследования по античной литературе), 1970, 309-17.

11 «Метафизика» 1072 а19-1073 а13.

12 «Филеб» 30d, ср. Целлер II1, 715, 1. Аристотель, фр. 49: «Бог есть либо noûs, либо нечто отличное от noûs», ср. Платон, «Государство» 509b (см. VII 3.2 прим. 16).

13 «Никомахова этика» 1099 bl 1; 1179 а24.

и «Политика» 1335 bl5; 1314 Ь39; «Риторика» 1391 bl.

ь «Метафизика» 1074 bl; фр. 13; ср. «О небе» 270 Ы6.

16 «Политика» 1331 а27; 1336 Ь6; ср. 1328 Ь12; 1329 а27; «Топика» 105 а5.

17 «Никомахова этика» 1162 а4; «Евдемова этика» 1238 Ь27; ср. V 4 прим. 71; Целлер II 2, 366, 4.

18 См. Ill 3.5.

19 Платон, «Пир» 202с-203а.

20 Платон, «Государство» 540с; см. III 3.5 прим. 24.

21 Платон, «Законы» 738d; 799а; 906а; «боги и их спутники- daimones», «Законы» 848d; ср. Аристофан, «Плутос» 81.

22 Платон, «Послезаконие» 984b-985b; L. Тагап, Academical Platon, Philip of Opus and the Pseudo-Platonic Epinomis (Л. Таран, Academical Платон, Филипп Опунтский и «Послезаконие» Псевдо-Платона), 1975.

23 Аристотель, «Гадания по снам» 463 Ь12.

24 Ксенократ, фр. 15.

25 Ксенократ, фр. 23/4 Heinze = Плутарх, «Об Осирисе и Исиде» 360d, «Об упадке оракулов» 417Ь-е; ЛАХ «Geister und Dämonen» (Духи и демоны) IX 614 сл.

4. ФИЛОСОФСКАЯ РЕЛИГИЯ И РЕЛИГИЯ ПОЛИСА: «ЗАКОНЫ» ПЛАТОНА

Теология Платона могла послужить основой для индивидуальной мистики. И действительно, вся позднеантичая и средневековая мистика отмечена сильным влиянием платонизма. Сам Платон по этому пути не пошел. Его последнее сочинение, «Законы»1, напротив, изображает государство, гораздо больше сохраняющее в своих правах реалии греческого полиса, чем прежде когда создавался проект идеального «Государства». Будучи в глазах философа «вторым вслед за лучшим»2, государство «Законов» зато насыщено многообразной реальностью существующего на самом деле. Так явилось на свет самое подробное литературное изображение греческого полиса вообще, включая и религию.

По своему замыслу государство платоновских «Законов» представляет собой теократию: «Пусть у нас мерой всех вещей будет главным образом бог»3; «самое же главное» в государстве — «это чтобы человек имел правильное представление о богах, от этого зависит, счастлив или несчастлив он в жизни», ведь «никто из тех, кто, согласно с законами, верит в существование богов, никогда намеренно не совершит нечестивого дела и не выскажет беззаконного слова»4. Религия — залог того, что граждане будут поступать по совести. Таким образом, она — оплот государства. Именно религия способна внушить людям, что лишь праведные поступки идут на пользу, и что за неправедные они все равно будут наказаны, хотя бы и на том свете.

Вот почему государство стоит на страже религии. Здесь философская религия далеко опережает все законы, действовавшие в реальной жизни: вера в богов объявляется гражданским долгом, а атеизм — государственным преступлением, которое карается смертью. За этим призван следить высший орган надзора, «Ночное собрание». Все это, как вполне может показаться, предвосхищает процессы над еретиками и инквизицию. Протесты века Просвещения, в действительности, не обходят стороной и Платона. Платон высказывается категорически не против нарушений в религиозной практике, а против теоретического атеизма5. Хотя с наибольшей ожесточенностью преследуются нравственно испорченные безбожники, особенно лицемерные шарлатаны, желающие своими ритуалами повлиять на богов и подкупить их, однако одновременно принимается в расчет и то, что могут быть также чистые, отмеченные безупречной жизнью атеисты. Им дается возможность за пять лет заточения в месте вразумления, «софронистерии», вернуться на путь истинный, иначе именно им грозит смертная казнь6.

Столь пугающая строгость кажется Платону оправданной, ибо он полностью уверен в своей правоте: сомнения натурфилософов и софистов остались, наконец, в прошлом, после того, как совершенство движения небесных тел доказало приоритет души7. О метафизическом божестве в «Законах» вопрос не ставится, т. к. для опровержения атеизма достаточно «видимых богов». Место рядом с доказательствами занимают мифы, которые как некие «зачаровывающие сказания» призваны покорять человеческие души и убеждать их8. Эта задача по-прежнему возлагается на поэтов, хотя при ее выполнении они подлежат самому строгому контролю. Сюжетами этих мифов являются прежде всего переселение душ и посмертные кары. Не то чтобы все, сказанное об этом у поэтов, со всеми подробностями, было истинно — главную мысль, однако же, следует принимать всерьез. Mythos, logos и nômos вступают в союз.