Читать книгу "Габриэль Гарсиа Маркес. Биография - Джеральд Мартин"

В конце 1997 г. его телевизионную программу закрыли, и он почти сразу принял решение о покупке журнала Cambio[1267] — изначально отпрыска испанского журнала Cambio 16, который был весьма влиятельным изданием во время переходного периода в Испании в 1980-х гг. Cambio («Перемены» — единственный лозунг предвыборной кампании Пастраны) был непосредственным конкурентом самого влиятельного политического еженедельника в Колумбии, журнала Semana; эти два издания конкурировали между собой примерно как The Times и Newsweek. Гарсиа Маркес услышал, что Патрисия Лара, близкий друг и коллега его брата Элихио, намерена продать этот журнал, и он вместе с Марией Эльвирой Сампер, бывшим директором «Кью-Эй-Пи», Маурисио Варгасом, сыном Хермана Варгаса (он входил в состав правительства Гавириа и был известным критиком Сампера), сотрудником журнала Semana Роберто Помбо и другими решил подать коммерческое предложение (в списке претендентов значилась и Мерседес). К Рождеству сделка была заключена; новая компания называлась «Абренунсио С.А.» — по имени просвещенного врача-скептика из повести «Любовь и другие демоны», — и в конце января Гарсиа Маркес начал писать длинные статьи — главным образом об известных личностях, как он сам (Чавес, Клинтон, Уэсли Кларк, Хавьер Солана), — чтобы журнал лучше раскупался. В следующем году Ларри Ротер из The New York Times беседовал с писателем и отметил, что «в тот вечер в конце января 1999 г., когда Cambio отмечал свое возрождение, он пробыл на торжестве до полуночи, привечая две тысячи приглашенных гостей, а потом вернулся в редакцию и всю ночь писал длинную статью о новом президенте Венесуэлы, Уго Чавесе, которую он закончил с восходом солнца, точно к сроку. „Сорок лет так не работал, — произнес он с наслаждением в голосе. — Это так здорово“»[1268].

Очерк о Чавесе получился весьма информативным. Полковник Уго Чавес — солдат, военный, попытавшийся свергнуть друга Гарсиа Маркеса — Карлоса Андреса Переса. Но это также человек, который, придя к власти в Венесуэле, помогает Кубе Кастро в новом тысячелетии удержаться на плаву, обеспечивая бесперебойные поставки дешевой нефти. Последователь Боливара, он выступает за независимость и единство Латинской Америки и готов на эти цели тратить венесуэльские деньги. Поскольку Гарсиа Маркес тоже вел закулисную деятельность, нацеленную на оказание помощи Кубе и объединение Латинской Америки, можно было ожидать, что Чавесу гарантирована его пусть и не демонстративная, но безоговорочная поддержка. Однако Гарсиа Маркес всегда довольно сдержанно относился к Чавесу, возможно потому, что он общался с Пастраной и Клинтоном, а Чавес исповедовал непримиримый антиамериканизм. В январе 1999 г. писатель познакомился с Чавесом в Гаване и полетел с ним в Венесуэлу, откуда потом возвратился в Мексику. После он написал длинную статью, которая разошлась по всему миру — принеся много денег Cambio — и вызвала большой резонанс. Заканчивалась она так:

Наш самолет приземлился в Каракасе около трех часов ночи. Я смотрел в окно на тот незабываемый город, на море огней. Президент на прощание обнял меня по-карибски. Когда я провожал его взглядом — он шел в окружении своих телохранителей, увешанных военными регалиями, — у меня возникло странное чувство, что я летел и беседовал с двумя совершенно разными людьми. Одному из них судьба дала шанс спасти свою страну; другой — романтик, который живет в мире иллюзий и может войти в историю как демон[1269].

В действительности Гарсиа Маркес был на Кубе, отмечая вместе с Кастро — и теперь уже со столь же вездесущим Жозе Сарамаго, лауреатом Нобелевской премии, коммунистом и убежденным революционером, — сороковую годовщину кубинской революции. Фидель, в очках, выступил с речью, в которой заявил, что в эпоху транснационального капитализма (для магнатов) и потребительского капитализма (для их покупателей) мир превратился в «гигантское казино» и что следующие сорок лет будут решающими и могут привести мир либо к краху, либо к новым высотам, в зависимости от того, поймет ли человечество, что единственная надежда на выживание для всей планеты — это положить конец капиталистической системе[1270]. Как знать, что думал на этот счет Гарсиа Маркес? Взгляд у него был как у больного человека — рассеянный и отрешенный. Тем не менее он всячески старался повысить популярность Cambio, который распродавался из рук вон плохо. Еще одна написанная им статья — «Почему моему другу Биллу пришлось лгать», — получившая еще более широкое распространение, чем очерк о Чавесе, привела в смятение женщин по всему миру, ибо Маркес в ней, вместо того чтобы сделать упор на зловещих аспектах заговора республиканцев с целью подвергнуть импичменту Клинтона, вывел американского президента типичным парнем, ищущим сексуальных наслаждений — как все типичные парни — и пытающимся скрыть свои похождения от жены и всех остальных.

В Гаване Гарсиа Маркес слушал, как Фидель призывает покончить с капитализмом, приступившим к последней стадии уничтожения планеты. А потом, в последний год XX столетия, приехав в Европу, чтобы выполнить целый ряд обязательств и взять интервью у знаменитостей для своего журнала Cambio, принял участие в деятельности новой организации под названием «Иберо-американский форум»; это было необычное собрание интеллектуалов и магнатов, ставившее перед собой цель по-новому осмыслить проблемы мирового процесса. ЮНЕСКО, Межамериканский банк развития и новое испанское правительство организовали в Мадриде предварительную встречу. Отчасти это было продолжением шоу Гарсиа Маркес — Сарамаго. В своем коротком выступлении Гарсиа Маркес заявил, что Латинская Америка шла не своей стезей: «И вот мы превратились в лабораторию несбыточных иллюзий. Наше главное преимущество — творческий потенциал, а мы по-прежнему живем замшелыми доктринами, в условиях чужих войн, — мы, наследники злополучного Колумба, открывшего нас случайно, когда он искал Индию». Боливара Маркес опять назвал символом неудачи и повторил то, о чем он говорил в нобелевской речи: «Так что давайте жить спокойно в своем Средневековье». Позже он прочитал всем один из своих новых рассказов, «Мы увидимся в августе», в котором повествуется о супружеской неверности — не самая подходящая вещь для форума[1271]. Сарамаго, взяв на себя роль, которую прежде играл Гарсиа Маркес, предложил всему миру «стать мулатами», поскольку тогда отпадет всякая необходимость спорить о культуре.