Читать книгу "Герман Геринг. Второй человек Третьего рейха - Франсуа Керсоди"

Двадцать девятого сентября, при последнем свидании, Эмме разрешили провести с мужем целый час. Она решила привести с собой свою сестру, медсестру Кристу, служанку Силли и Паулу, любимую сестру Геринга. Последние двадцать минут свидания она оставила для себя и для дочери Эдды. «Перед тем, как проститься, – вспоминала Эмма Геринг, – я несмело сказала мужу, питая при этом в сердце слабую надежду: “Тебе не кажется, Герман, что мы втроем когда-нибудь снова будем жить свободно?” Он нахмурился: “Ты, кажется, не понимаешь, что нас тут судят по английскому праву и что специально для нас разработали особые законы”. […] Он на мгновение замолчал, потом добавил: “Эмма, умоляю тебя: отбрось всякую надежду”. Прощание было тяжелым. Нам пришлось подписать обязательство немедленно покинуть Нюрнберг».

Потому что 30 сентября Международный военный трибунал должен был огласить приговор. В то утро Дворец правосудия окружили танки и полицейские машины, членов трибунала привезли в бронированных автомобилях, проверка документов при входе была усилена, портфели всех, кто входил в здание, подвергались досмотру, даже совсем небольшие[736]. Подсудимых ввели в зал заседаний небольшими группами, Геринг вошел последним. На нем была поношенная светло-серая форма. Весь день трибунал посвятил оглашению мотивировочной части своего решения, начиная с пространного изложения исторических причин войны и зарождения нацизма. И только утром 1 октября трибунал привел основания, по которым он вынес приговор о виновности и невиновности подсудимых… Каждому свое: первым был Геринг. Председатель суда Лоренс ровным тоном прочитал: «С момента, когда он вступил в партию в 1922 году и стал во главе организации, созданной для “борьбы за улицу” – СА, Геринг являлся советником и активным агентом Гитлера, а также одним из главных руководителей нацистского движения. В качестве помощника Гитлера по политическим вопросам он в большой степени способствовал захвату национал-социалистами власти в 1933 году и прилагал все усилия к тому, чтобы укреплять эту власть и расширять военную мощь Германии. Он организовал гестапо и создал первые концентрационные лагеря, которые передал Гиммлеру в 1934 году; в том же году провел так называемую чистку Рёма и инсценировал судебные процессы, в результате которых фон Бломберг и фон Фрик были удалены из армии. […] Во время аншлюса Австрии он фактически был центральной фигурой и верховодил событиями. […] В ночь перед вторжением в Чехословакию и захватом Богемии и Моравии на совещании с Гитлером и президентом Гаха он угрожал бомбить Прагу, если Гаха не уступит. […] Он командовал воздушными силами при нападении на Польшу и во время агрессивных войн, которые последовали за этим. […] Протоколы судебных заседаний полны признаний Геринга о его причастности к использованию рабского труда. […] Он разработал планы разграбления советской территории задолго до начала войны с Советским Союзом. […] Геринг преследовал евреев, особенно после ноябрьских погромов в 1938 году, и не только в Германии, где он наложил на евреев штраф в один миллиард марок, […] но также и на захваченных территориях. Согласно его собственным словам и показаниям, он был заинтересован в этом прежде всего с чисто экономической точки зрения, чтобы завладеть их собственностью и устранить их из экономической жизни Европы. […] Хотя уничтожение евреев находилось в ведении Гиммлера, Геринг был не безучастен и не бездеятелен, хотя он и отрицал это при допросе его на суде. […] Смягчающих вину обстоятельств нет, потому что Геринг был часто – почти всегда – движущей силой событий, уступая первое место в этом только фюреру. Он был главным подстрекателем агрессивных войн в качестве как политического, так и военного руководителя. Он руководил проведением программы рабского труда и был создателем программы угнетения евреев и других рас как внутри страны, так и за границей. Совершение всех этих преступлений он открыто признал. В некоторых конкретных случаях, быть может, показания и противоречивы, но если брать их в целом, то собственных признаний Геринга более чем достаточно для того, чтобы сделать определенный вывод о его виновности. Его вина не имеет себе равных по своей чудовищности. По делу не установлено никаких обстоятельств, которые могли бы оправдать этого человека».

И судья заключил: «Трибунал признает подсудимого Геринга виновным по всем четырем разделам Обвинения».

Геринг даже не шелохнулся. Затем были оглашены формулы индивидуальной ответственности в отношении Гесса, Риббентропа, Кейтеля, Кальтенбруннера, Розенберга, Франка и Функа. Но когда судья Биддл дошел до Шахта и объявил, что трибунал признает его невиновным в преступлениях, перечисленных в Обвинительном заключении, Геринг сорвал с головы наушники жестом отчаяния и бросил их на стол. Но ему пришлось досидеть до конца заседания и услышать, что трибунал признал фон Папена и Фрика невиновными в предъявленных им обвинениях. Выходя из зала заседаний после объявления перерыва, бывший председатель рейхстага Герман Геринг обернулся к бывшему канцлеру фон Папену и сказал:

«Поздравляю! Вы свободны, я в этом никогда не сомневался…»

В 14 часов 50 минут того же дня суд приступил к последнему, четыреста седьмому заседанию, и уже в 15 часов трибунал начал объявлять свой приговор каждому подсудимому в отдельности. Первым в освещенный зал вступил Геринг. По бокам от него – два солдата в белых касках. Третий протянул ему наушники. Геринг надел их, и председатель суда заговорил: «Герман Вильгельм Геринг, Международный военный трибунал признает вас виновным по всем четырем разделам Обвинительного заключения…» Но ему пришлось остановиться, потому что Геринг жестами дал понять, что не слышит перевода. Пока техники исправляли неполадку, Геринг и судья Лоренс молча смотрели друг на друга. Потом председательствующий объявил: «Герман Вильгельм Геринг, Международный военный трибунал признает вас виновным по всем четырем разделам Обвинительного заключения и приговаривает к смертной казни через повешение». Через мгновение эта фраза прозвучала в наушниках на немецком языке. Геринг окинул взглядом судей и судебный зал, снял наушники, повернулся, и конвойные отвели его в камеру[737].

Через некоторое время туда вошел капитан Гилберт. «Лицо Геринга было бледно, – написал он впоследствии. – Глаза лихорадочно блестели. “Смерть”, – сказал он, опустившись на койку, и протянул руку за книгой. Рука дрожала, несмотря на все его старания казаться безразличным. […] Он часто и тяжело дышал. Наконец он глухим голосом попросил оставить его одного на некоторое время. […] Когда пришел в себя и смог говорить, он сказал, что, естественно, ждал смертного приговора и что рад тому, что его не приговорили к пожизненному заключению, ведь это не позволило бы ему умереть мучеником. Но в голосе его не было и следа бравады. Казалось, он наконец осознал, что в смерти нет ничего смешного, когда это касается тебя лично».