Читать книгу "Директория. Колчак. Интервенты - Василий Болдырев"

Америка, Англия и Франция парализовали влияние Японии в Сибири и мешали ей осуществить свои империалистические планы. Япония понимала, что ее руки будут до некоторой степени развязаны лишь тогда, когда не в Чите, а в Омске будет сидеть «свой» человек. Семенов же был слишком мелок для такой роли. Но вот в Японию приезжает Болдырев. «На ловца и зверь бежит!» И «верхи Японии» решили для своих целей использовать Болдырева, того Болдырева, который, в свою очередь, нуждался в Японии. «Сердце сердцу весть подает». И понятно, если скоро и создалась атмосфера, необходимая для того, чтобы «верхи Японии» и Болдырев наговорили друг другу комплименты и бросились друг другу в объятия.

Первыми организаторами этой атмосферы были два финансовых дельца, Высоцкий и Гинзбург, имеющие большие связи в «верхах Японии» и в других кругах.

Далее. На обеде у Танака (см. с. 222) Болдырев «к большому удивлению своему» встречает полковника Курбатова (Завойко), человека сомнительной порядочности. Из первых же слов обоим стало очевидно, что они друг другу нужны. Болдырев приглашает его к себе. Курбатов, конечно, приходит и с места в карьер знакомит Болдырева со своим планом русско-японского соглашения. И Болдырев отмечает в своем дневнике (с. 224): «Мысли для меня не были новыми, к ним все более и более склоняюсь и я». Решают вдвоем работать над осуществлением русско-японского соглашения.

Кто же мог быть этот Курбатов? Не кто иной, как японский агент-информатор. Курбатов был удочкой, а проект русско-японско го соглашения, который, вероятно, был составлен в японском штабе, служил наживкой. Болдырев клюнул и попался.

В помощь Курбатову японцы поставили полицейскую ищейку Яроцкого (см. примеч. 186). Последний, правда, числился на службе у Колчака, но, по-видимому, это был тайный японский информатор во вражеском колчаковском стане.

Чтобы убедиться, насколько русские информаторы правильно освещают взгляды Болдырева, японцы подослали к нему лицо, заслуживающее большого доверия, художника Ой. Болдырев и его принял и с ним беседовал.

Дабы отвлечь внимание Болдырева от японских агентов, создали легенду о большевистском агенте (см. примеч. 201).

Находясь в сетях изощренной японской дипломатии, Болдырев не замечал, что им «двигают», а глубоко верил, что он «двигает» мировую политику, и был убежден, что даст реванш Колчаку, что получит главнокомандование Сибирской армией.

Работать в этом направлении Болдырев особенно усердно начал после разговора с бароном Мегато (с. 228). Вскоре Болдырев изготовил записку (о ней он совершенно умалчивает в книге) под заглавием «Краткие соображения по вопросу о борьбе с большевизмом в России». Было бы заманчиво привести здесь эту записку целиком, но, к сожалению, она слишком велика по размеру. Ограничимся по этому кратким изложением сущности записки:

«Медленный успех борьбы за восстановление порядка и государственности в России, – говорит первый пункт записки, – в значительной мере объясняется несогласованностью действий союзников и неодинаковым отношением их к тем сложным политическим событиям, которые происходят в России».

Разъяснив довольно подробно, что «несогласованность действий невольно содействует прочности большевизма, облегчает его пропаганду и переносит заразу далеко за пределы России», напомнив, что «большевизм – мировое зло» и что поэтому «борьба с большевизмом является борьбой за сохранение культуры, борьбой цивилизации против варварства и разрушения», Болдырев указывает, что эта борьба «является общим делом всех культурных стран», и призывает союзников объединиться для этой борьбы.

Болдырев указывает даже «средства борьбы: а) вооруженная сила, б) внутренние реформы».

«Нужны, – говорит он, – союзнические силы, готовые в крайнем случае и для нанесения решительного удара вооруженным силам большевиков. Силы эти могли бы быть организованы: а) для действия совместно с Добровольческой армией генерала Деникина с юга России и б) со стороны Сибири с сибирскими войсками. При трудности подвоза войск союзников… для Сибири организация такой армии, казалось, могла бы быть выполнена силами Японии».

Указав Омскому правительству, что оно должно водворить в Сибири правопорядок и созвать «Сибирский представительный орган», Болдырев предлагает «союзникам, в частности Японии, объявить о немедленной готовности союзников оказать Омскому правительству полное содействие по укреплению государственного правопорядка в Сибири и по обеспечению дальнейшей организации вооруженной силы, необходимой для борьбы на большевистском фронте и охраны порядка внутри».

Далее мы приводим в извлечениях другие наиболее существенные пункты записки.

«Силами Японии немедленно приступить к организации и переброске в Сибирь 150–200-тысячной армии, из коих 100 тысяч на Уральский фронт, остальные – для охраны порядка внутри Сибири и на железной дороге».

«Предложить остальным союзникам оказать немедленную денежную помощь Японии и снабдить ее необходимыми материальными и техническими средствами».

«Взаимным соглашением Японии и Омского правительства избрать из русских военачальников лицо, объединяющее руководство боевыми действиями русской и японской армий с двумя начальниками штабов, русским и японским, и с представительством от других союзников».

«Впредь до окончательного сосредоточения японской армии на Уральском фронте и установления прочного порядка в тылу временно воздержаться от широких активных действий силами русской армии и использовать это время на ее окончательную организацию, снабжение и обучение…»

«Ближайшая очередная задача – овладение линией реки Волги».

«Заявить Омскому правительству, что, в случае явного использования его полномочия в интересах каких-либо одних партий или классов в ущерб интересам всего народа, союзные войска выводятся к границам Монголии и Маньчжурии, и правительство предоставляется своим собственным силам».

Эта записка поражает своей наивностью. Сразу замечаешь, что автор ее – человек плохо разбиравшийся в международной политической обстановке того времени. Могли ли Америка, Англия и Франция допустить, чтобы Сибирь и Дальний Восток были целиком отданы на съедение Японии, а записка, не забудем, требовала, чтобы союзники оказали «немедленную денежную помощь Японии», словом, чтобы на их деньги Япония японизировала Сибирь и Дальний Восток. «Верхи Японии», понятно, сразу заметили всю наивность этой записки, но она была им на руку. Болдырев только им нужен был для того, чтобы составить такую записку. Ведь эта записка, во-первых, продемонстрировала перед всеми державами, что без помощи японцев не сокрушить «красный призрак», угрожающий цивилизованному миру, а во-вторых, эта записка дала возможность «верхам Японии» проверить свои сведения о том, как смотрят союзники во обще и каковы отношения каждого из них к интервентским планам и империалистическим намерениям Японии.

Что дипломатический дебют был неудачен, в этом Болдырев, конечно, не преминул скоро убедиться, как скоро он убедился и в том, что японцы далеко не склонны менять на него даже Семенова. Уже 3 апреля он заносит в свой дневник слова: «Игра временно проиграна».