Читать книгу "Вторая мировая война. Ад на земле - Макс Хейстингс"

24. Падение Третьего рейха

1. Будапешт: в глазу урагана

В конце октября 1944 г. Генрих Гиммлер, находясь в Восточной Пруссии, произнес апокалиптическую речь, в которой наметил задачи последней линии обороны рейха: «Наши враги должны знать, что каждый километр, который они пройдут вглубь нашей страны, будет стоить им рек крови. Они окажутся на минном поле из живых мин, которыми станут фанатичные бескомпромиссные истребители; на каждом этаже каждого городского дома, в каждой деревне, на каждой ферме, в каждом лесу займут оборону мужчины, подростки и старики, а если потребуется – то и женщины, и девочки». В следующие месяцы на Восточном фронте его замыслы были в значительной степени воплощены: 1,2 млн немецких солдат и около четверти миллиона человек гражданского населения погибли, тщетно пытаясь остановить наступление русских. Погибло множество граждан тех стран, правительства которых опрометчиво заключили союз с Третьим рейхом в годы его господства в Европе. Такая же судьба постигла и тех, кто добровольно стал служить идеям нацизма. Треть всех потерь Германии на Востоке пришлась на последние месяцы войны – эти жертвы были принесены во имя воплощения безумных планов нацистского руководства.

Среди тех, кто оказался на пути колоссальной советской военной машины, было девятимиллионное население Венгрии – страны, где популярна мрачная шутка: дескать, мы героически проиграли все войны, которые вели на протяжении 500 лет. Теперь же венгров ожидала расплата за поддержку проигрывающей стороны в самом ужасном конфликте в истории. В начале декабря 1944 г. под ослабевающим огнем оборонявшихся русские форсировали Дунай, как всегда, не считаясь с потерями. Венгерский гусар долго разглядывал тела погибших, сваленные кучами на берегу реки, а затем, потрясенный, повернулся к офицеру и спросил: «Господин лейтенант, если они так обращаются со своими солдатами, что они делают с противником?»1 После одной из атак Красной армии к северу от Будапешта обороняющиеся сняли с колючей проволоки корчащееся тело.

«Обритый наголо юный новобранец с монгольскими скулами лежит на спине, – записал один венгр. – Шевелятся только его губы. У него полностью оторваны ноги и по локоть – руки. Культи облеплены толстым слоем земли, смешанной с кровью и сгнившими листьями. Я наклоняюсь к нему совсем близко. “Будапешт… Будапешт…” – шепчет он в агонии… Может, ему мерещится город с богатыми трофеями и красивыми женщинами… И вдруг, к собственному удивлению, я достаю пистолет, приставляю его к виску умирающего и нажимаю на курок»2.

Вскоре венгерская столица оказалась в центре одного из самых ожесточенных сражений войны, которое было едва замечено на Западе, потому что совпало сначала с наступлением Гитлера на Арденны, а затем с массированным наступлением русских севернее. В последние дни декабря, несмотря на глубокий снег, Второй Украинский фронт маршала Родиона Малиновского сомкнул кольцо вокруг города. Путч, организованный нацистами, сорвал попытку венгерского правительства сдаться Сталину. В результате страна оказалась в руках фашистского режима, пользующегося поддержкой вооруженного ополчения венгерской экстремистской партии «Скрещенные стрелы». Войска гарнизона сражались на стороне Германии, хотя непрерывный поток дезертиров свидетельствовал о стремительном падении боевого духа войск.

Любопытно, что гражданское население оставалось совершенно не осведомленным о надвигающейся катастрофе: театры и кино в Будапеште не закрывались до Нового года. 23 декабря, когда в оперном театре шла «Аида», на авансцену перед опущенным занавесом вышел актер, одетый в солдатское обмундирование. Он передал поздравления с фронта зрителями в полупустом партере, выразил удовлетворение тем, что все ведут себя спокойнее и оптимистичнее, чем несколько недель назад, а затем, как вспоминал один из зрителей, «обещал, что Будапешт останется венгерским и что нашей чудесной столице нечего бояться»3. Семьи украшали рождественские елки «отражателями»: серебристыми полосками фольги, которые сбрасывались с британских и американских бомбардировщиков для помех немецким радарам. Из миллиона жителей города многие проигнорировали неминуемую угрозу и не воспользовались возможностью бегства на Запад. Некоторые с нетерпением ждали момента, когда можно будет приветствовать русских освободителей. Слушая приближающуюся канонаду артиллерии Малиновского, либеральный политический деятель Имре Чечи писал: «Это самая красивая рождественская музыка. Неужели нас скоро освободят? Да поможет нам Бог, и да настанет конец правлению этих бандитов»4.

Сталин приказал взять Будапешт и сначала надеялся сделать это без боя: даже когда русские почти закончили окружение столицы, они оставили открытым коридор на западе для отхода гарнизона. Немецкий командующий фронтом хотел оставить город; Гитлер, с присущим ему фанатизмом, настаивал, чтобы город обороняли до последнего. На позициях оставались примерно 50 000 немецких и 45 000 венгерских солдат, с самого начала понимавших, что их положение безнадежно. Один артиллерийский дивизион был укомплектован украинцами в польском обмундировании с немецкими знаками различия. О бронекавалерийской дивизии СС говорили, что ее личный состав «полностью деморализован», а три венгерских полка полиции СС считались «крайне ненадежными». Генерал Карл Пфеффер-Вильденбрух, командовавший германскими войсками, не выходил из бункера шесть недель, а его вид выражал безграничное уныние. Одному венгерскому генералу настолько опротивели бесчисленные случаи дезертирства своих солдат, что он надменно заявил, что «не собирается жертвовать своей военной карьерой»5, и устранился от командования, сказавшись больным.

Однако, как это часто бывает, после вступления в бой воюющие стороны лишились возможности выйти из смертельной схватки, которая развивалась уже по собственным законам. С 30 декабря тысяча советских орудий начали массированный артобстрел Будапешта по 10 часов ежедневно, а в промежутках происходили воздушные налеты. Жители города укрывались в подвалах, которые не спасли многих от смерти в дыму и огне пожаров. Через три дня русские танки и пехота начали наступление, сокращая периметр немецкого плацдарма на берегу Дуная со стороны Пешта и одновременно метр за метром продвигаясь в Буду.

Венгерский офицер артиллерии капитан Шандор Ханак готовился отразить наступление противника 7 января, укрываясь за деревянным забором городского ипподрома. «Русские… шли на нас по дорожке ипподрома, они пели, взявшись за руки… по-видимому, они были пьяны. Мы повалили забор, дали залп осколочными гранатами и открыли пулеметный огонь в их гущу. Они побежали на трибуны, по которым открыли огонь штурмовые орудия, и обстрел трибун продолжался, сектор за сектором, пока русские не превратились в кровавое месиво. Немцы подсчитали, что их потери составили примерно 800 человек»6. Наконец, когда оборонявшихся вытеснили с плацдармов перед мостами в Пеште и были взорваны мосты через Дунай, гарнизон в Буде продолжал сопротивление, сражаясь за каждую улицу и каждый дом. В некоторых местах русские гнали перед собой пленных, которые в отчаянии кричали: «Мы венгры!» – но в них стреляли с обеих сторон. Может показаться невероятным, но группа из 70 русских перешла на сторону обороняющихся, сказав, что они больше боятся отступать и попасть под пулеметный огонь заградительных отрядов НКВД во второй линии собственных порядков, чем оторваться от них и сдаться в плен7. Вынужденные союзники Сталина несли тяжелые потери: 16 января румынский корпус доложил, что потери с октября составили 23 000 человек убитыми, ранеными и пропавшими без вести – больше 60 % численности.