Читать книгу "Морок - Михаил Щукин"

Колеса у тачки были не смазаны и взвизгивали.

После обеда Петро и Фрося спали, пока их не разбудил телевизор. Включали его в девятнадцать тридцать, и вещал он до глубокой ночи.

Возникла на экране под быструю музыку металлическая игла ресторана «Свобода», тут же уменьшилась, отлетела в левый угол экрана и замерла там – эмблемой. Диктор, бодренький мальчик со сладкой улыбкой, перебирая на столе листки, рассказывал о новостях и каждую информацию начинал словами: «В нашем свободном, демократическом городе…»

– Ой, беда-то… – вздохнула Фрося и, сострадая заранее, погладила Петра по плечу. А тот уже вздрагивал губами, густо краснел, и глаза у него наливались слезами. Соскочил с кровати, упал на колени перед унитазом и обхватил его руками.

– В нашем свободном, демократическом городе…

Нутряной толчок передернул Петра, и он судорожно икнул.

– В нашем свободном…

Еще толчок, и Петр начал блевать. Его выворачивало наизнанку.

– В нашем…

Отплевывался липкой, тягучей слюной и, не успевая перевести дыхания, снова выгибал колесом спину, едва не ныряя в унитаз головой.

– …демократическом…

И одновременно – обессиленное, беспомощное иканье. Желудок был уже пуст, а спазмы все еще душили и вздергивали Петра, он уже только по-рыбьи разевал рот да смаргивал крупные слезы.

Фрося стояла с кружкой воды наготове и страдала, пожалуй, не меньше Петра, переживая вместе с ним его странную и необъяснимую болезнь: как только включали телевизор и появлялся на экране диктор, так Петро сразу начинал блевать. Без удержу. Со стоном.

Еле-еле справился он с нутряной икотой, глотнул воды, перевел дух и вытер глаза. Долго полоскал рот, потом спустил в унитазе воду и рухнул пластом на кровать. Сунул голову под подушку.

– Чтоб у тебя шары лопнули! – крикнула Фрося диктору. – Чтоб они у тебя повылазили!

Не удержалась и плюнула прямо в бодренькое личико. Диктор нисколько не смутился, хотя плевок и сползал со лба на подбородок, сладенько улыбнулся им:

– В нашем свободном, демократическом городе…

– Завтра, завтра же удерем! Одежду достанем и удерем! – глухо, неразборчиво бормотал из-под подушки Петро.

Программа, которую показывали лишенцам, составлялась для них специально, и смотреть ее требовалось обязательно, потому что, согласно положению, никто не может лишиться духовного, информационного и эстетического развития. Санитары три с половиной часа дежурили в коридоре и выходить из ячеек никому не позволяли.

Новости кончились. Начался сексуальный час.

– Дорогие граждане лишенцы! – нараспев, с интимной доверительностью, зазвучал за экраном женский голос. – Мы рады снова приветствовать вас и от всей души желаем вам полного и глубокого удовлетворения ваших потребностей. Начнем мы, как и всегда, с разминки. Помните, что главное – настроиться на телесное удовольствие. Забудьте обо всем, приготовьтесь и смотрите на экран.

На экране – огромная кровать, на которую можно было загнать грузовик. На краешке невинными голубками сидели парень и совсем молоденькая девчушка. Их яркие цветные одежды резали глаза блескучими переливами. Сначала парень и девчушка лишь искоса поглядывали друг на друга, затем протянули руки, сцепили пальцы.

– Сегодня, – пояснил женский голос, – сближение партнеров происходит в замедленном ритме, как бы в полусне, со сдерживаемой страстью.

Парень и девушка, закатив глаза, неторопливо раздевались. Он раздевал ее, она – его. Яркие одежды неслышно шлепались на пол, сразу теряли блескучие краски, становились серыми тряпками. Наконец-то партнеры остались голыми и легли в кровать.

Петро не вынимал головы из-под подушки, а Фрося, повернувшись к экрану спиной, быстро шептала, как заклинание, давно заученные слова, навсегда осевшие в памяти: «Радуйся, Петр, ибо дана тебе была от Бога сила убить летающего свирепого змея! Радуйся, Феврония, ибо в женской твоей голове мудрость святых мужей заключалась! Радуйся, Петр, ибо, струпья и язвы нося на теле своем, мужественно все мучения претерпел! Радуйся, Феврония, ибо, уже в девичестве владела данным тебе от Бога даром исцелять недуги!»

– Партнер-женщина расставляет колени на ширину таза, слегка прогибает спину и упирается на согнутые в локтях руки. Посмотрите. Вот так. Партнер-мужчина тоже встает на колени и подвигается вплотную. Но половой акт не следует начинать сразу, ведь руки у партнера-мужчины свободны, и он должен сначала ими поработать. Особенно эффектны такие вот продольные движения…

Фрося зажала уши и громче, срываясь на крик, стараясь пересилить голос за кадром, продолжала: «Радуйся, прославленный Петр, ибо, ради заповеди Божией не оставлять супруги своей добровольно отрекся от власти. Радуйся, дивная Феврония, ибо по твоему благословению за одну ночь маленькие деревца выросли большими и покрытыми ветвями и листьями! Радуйтесь, честные предводители, ибо в княжении своем со смирением, в молитвах, творя милостыню, не возносясь прожили; за это и Христос осенил вас своей благодатью, так что и после смерти тела ваши неразлучно в одной гробнице лежат, а духом предстоите вы перед владыкой Христом!»

– Сейчас партнеры меняют позицию и продолжают в прежнем, замедленном темпе. Посмотрите…

Фрося не прерывалась ни на минуту: «Радуйтесь, преподобные и преблаженные, ибо и после смерти незримо исцеляете тех, кто с верою к вам приходит! Мы же молим вас, о преблаженные супруги, да помолитесь и вы о нас, с верою чтущих вашу память!»

Противный дребезг и звяк раздался за спиной Фроси. Она обернулась – экран рябил, на нем нельзя было ничего увидеть. Но вот и рябь исчезла, женский голос оборвался, в телевизоре напоследок стеклянно звякнуло, и все замерло. Тихо.

Петро выдернул голову из-под подушки, не веря самому себе, спросил:

– Неужели сдох? – Прислушался. В соседней ячейке телевизор работал. – Сдох! Надо же! Сдох!

16

На бескровном, мнилось, мертвом лице Бергова поблескивали и жили одни глаза. Полуэктов, чтобы не смотреть в них, не оборачивался. Глядел в чистый лист бумаги, который лежал перед ним на столе. Бергов стоял за спиной и говорил так равномерно, так уверенно-жестко, словно читал по книге или заранее выучил слова наизусть. Его ясная, безжалостная мысль доходила до Полуэктова безо всяких усилий во всей своей обнаженности.

– События, которые случились в городе, связаны между собой в закономерную цепь, – Бергов говорил, а Полуэктов почему-то ниже и ниже опускал голову. – Юродивый, охранник, проститутка, проповеди попа, количество побегушников, а самое главное – вчерашний случай на лесобирже. Кстати, все в больнице?

– Все. Сам проверял.

– Так вот. Согласись, что в нашем свободном городе при абсолютной свободе личности такие вещи выламываются из нормального течения жизни. Что же происходит? А происходит вот что… Формулирую: вспышка атавизма. Да, да, вспышка атавизма прошлых общественных отношений. Тех самых, которые мы сломали. Вспышка в самом начале. Если мы сейчас, завтра-послезавтра, ее не потушим, начнется азиатское горлопанство, всеобщая суматоха и бесконечная болтовня о потусторонних идеалах. О том, чего нельзя взять в руки и пощупать. А наша свобода – она реальна, видима. Еще раз повторяю – вспышка атавизма. Как лечить? Самые лучшие лекарства, увы, горькие. Поэтому выбираем их. Первое. Ужесточить содержание лишенцев. Хватит им бегать. Выявить всех твердозаданцев, склонных к атавизму, и изолировать в больницы. До единого. Медицинские препараты и лечение. Если во время лечения больные станут просить эвтаназии – не препятствовать. В рамках закона. Всех, у кого в больнице помутится разум – в дурдом. Третье. В ближайшие сутки выловить Юродивого. По решению муниципалитета на него выписывается лицензия. Для задержания хороши любые средства. Четвертое. Надо всерьез подумать о попе. Тут, правда, сложности. Церковь неприкосновенна. Значит, требуется найти выход. Пятое. Все служащие санитарных участков должны пройти инструктаж. Такой же инструктаж для служащих в больницах. Это очень важно, чтобы каждый понял личную ответственность. Как это все сделать? В полночь начнем операцию «Вспышка». Будем иметь в виду – атавизма. Для непосвященных – вспышка неизвестного вируса. Симптомы заболевания придумают. Разносчики инфекции, в первую очередь, лишенцы. Ужесточение их содержания – для блага остальных и общего здоровья. Машины санитарного участка, фургоны лишенческого лагеря – в полную готовность. Начинаем сегодня в полночь. Задача ясная?