Читать книгу "Непристойные предложения - Уильям Тенн"

– Ничуть не тяжелее чем то, что предстоит пережить нашему миру, – зарычал представитель власти. – Пока ты наслаждался своим трехдневным отпуском, Демпси устроил полноценную повсеместную революцию. Он очень аккуратно ограничил все парадами и устным фейерверком из своих лозунгов, чтобы мы не применили спецвойска для разгона, однако очевидно, что скоро они начнут демонстрировать мускулы. Возможно, все произойдет завтра; он пока настраивает телевещание на весь мир, и, по мнению наших лучших экспертов, его девиз, произнесенный в прямом эфире, и будет сигналом к действию. Знаешь, какой у него лозунг? Он связан с Верусом, которому предъявлено обвинение в убийстве; они заявляют, что он станет мучеником.

– И вас всех тоже застали врасплох. Сколько агентов Специальной комиссии оказались на самом деле высшистами?

Браганза кивнул.

– Не очень много, но больше, чем мы ожидали. Больше, чем мы можем себе позволить. И он все сделает. Демпси пойдет до конца, если только ты не нашел какого-то решения. Смотри, Хебстер, – в его тяжелом голосе появились нотки мольбы, – не играй со мной больше. Не обижайся на мои угрозы, в них нет никакой личной неприязни, просто ужасное беспокойство за мир, за всех людей, за правительство, которое я поклялся защищать. Если ты все еще злишься на меня, я, Браганза, отпущу тебя на все четыре стороны, как только мы расхлебаем эту кашу. Но сначала расскажи, что мы имеем. Много жизней, да что там – вся история человечества зависит от того, что ты делал в пустыне.

Хебстер все ему рассказал. Он начал с описания инопланетной вальпургиевой ночи.

– Наблюдая за тем, как пришельцы влетают друг в друга и вылетают обратно в каком-то странном ритме, я вдруг понял, насколько они отличаются от тех глубокомысленных точек-в-бутылках, которые зависают над нашими оживленными городами, как сильно знакомое место влияет на поведение, и насколько трудно понять их по поведению в незнакомой компании. А потом я понял, что здесь не их дом.

– Это понятно. Ты узнал, из какой части галактики они сюда прилетели?

– Я вообще не об этом говорю. Только потому, что мы выделили это место (и многие другие места – в Гоби, Сахаре, Центральной Австралии) как резервацию для тех из нас, чей рассудок повредился из-за четкой, осознанной и непреклонной уверенности в нашем несовершенстве, мы не можем предполагать, что пришельцы, обитающие вокруг этих поселений первяков, тоже организовали здесь свои поселения.

– Чего? – Браганза быстро замотал головой и заморгал глазами.

– То есть мы сделали такое предположение, исходя из очень очевидного превосходства пришельцев над нами. Но это предположение, а значит и само превосходство, существует только в нашем понимании того, что означает термин «превосходство», а что – термин «неполноценность», а для пришельцев эти понятия заключаются совершенно в другом. И понятия эти могут оказаться совсем неприменимыми к тем пришельцам, которые живут… в резервации.

Агент Спецкомисии начал мерить палатку быстрыми шагами. Он колотил себя по открытой потной ладони огромным кулаком.

– Я начинаю понимать…

– Я тоже в ту минуту осознал, что начинаю что-то понимать. Предположения, которые не вписываются в алгоритмы мышления, поддерживаемые ими, уничтожили множество куда более талантливых бизнесменов, с которыми я не захотел бы оказаться даже за одним переговорным столом. Возьмем четырех брокеров, которые после краха рынка в тысяча двадцать девятом году…

– Хорошо, – быстро вмешался Браганза, ставя стул у кровати. – Что было дальше?

– Я все еще не был ни в чем уверен; в голове у меня пронеслись несколько случайных мыслей, вдохновленных выбросом инопланетного неосязаемого адреналина, и, конечно, меня не покидало стойкое ощущение, что эти пришельцы не демонстрировали того пришельского поведения, к которому мы уже привыкли. Они напоминали мне что-то или кого-то. Я был точно уверен, что как только вспомню кого, то практически решу эту проблему. И я был прав.

– Как это ты был прав? Что ты там вспомнил?

– Можно сказать, что я пошел от обратного. Я вспомнил аналогию профессора Клаймбокера о бледнолицых, которые навязали огненную воду индейцам. Я всегда чувствовал, что в этой аналогии и кроется решение. И внезапно, вспоминая профессора Клаймбокера и наблюдая за этими могущественными созданиями, вертящимися друг вокруг друга, залетающими друг в друга и вылетающими обратно, я внезапно понял, что здесь не так. Не сама аналогия, а то, как мы ее воспринимаем. Мы взяли молоток за боек, а не за ручку. Бледнолицые дали огненную воду индейцам – все так, но и получил обратно не меньший подарок.

– Что же?

– Табак. Конечно, с табаком все в порядке, если им не злоупотреблять, однако, первые белые люди, которые начали курить табак, скорее всего, лишились чувства меры точно так же, как первые индейцы, попробовавшие алкоголь. У алкоголя и табака есть одно общее свойство – можно отравиться и заболеть, если принять в первый раз слишком много. Понимаешь, Браганза? Эти пришельцы в пустынной резервации больны. Они встретились с чем-то в нашей культуре, чего психологически не могут переварить, например… ну, я не знаю, что там такого выдающегося в нашем умственном пищеводе, от чего могут образоваться язвы и гастрит. Их отправили в пустыню на карантин, пока проблема не будет решена.

– Что-то, что они не могут переварить психологически… Что это может быть, Хебстер?

Предприниматель раздраженно пожал плечами.

– Не знаю. И не хочу знать. Возможно, они просто не могут забыть о проблеме, пока ее не решат, однако они не могут решить вставших перед ними загадок о жизни человечества, так как человечество по своей сути очень разное. Не следует думать, что они понимают нас, только потому, что мы не можем понять их.

– Это ведь не все, Хебстер. Как говорят в телевизоре: мы это можем, но ведь они могут все гораздо лучше.

– Тогда почему они посылают этих первяков с просьбами дать им самые странные приспособления и самые невообразимые безделушки?

– Они могут копировать все, что мы производим.

– Может, это оно и есть, – предположил Хебстер. – Они могут копировать, но могут ли проектировать и разрабатывать? Они демонстрируют все признаки того, что являются расой существ, которой никогда не приходилось что-то для себя создавать. Возможно, они довольно быстро эволюционировали в животных, имеющих власть над материей, поэтому им не приходилось проходить через различные стадии проектирования и создания различных вещей. Это, если говорить в наших терминах, огромное преимущество; но неминуемо влечет за собой ряд недостатков. Помимо всего прочего это означает сведенное к минимуму искусство в различных формах его проявления, отсутствие базовых инженерных знаний о самих вещах, не говоря уж о свойствах используемых и видоизменяемых материалов. Потом оказалось, что я полностью прав.

Музыка, например, не является производной теоретических гармоник или партитуры в голове дирижера или композитора. Все это уже более поздние стадии. Музыка, прежде и важнее всего, является производной физических свойств определенного инструмента: тростниковой дудки, обтянутого кожей барабана, глотки человека. Она производная от тех материальных предметов, с которыми раса, оперирующая только электронами, позитронами и мезоатомами никогда бы не столкнулась во время своих исследований и работы. Как только я это понял, я нашел еще одну ошибку в нашей аналогии – само предположение.