Читать книгу "Смелая - Роуз Макгоуэн"

В «Поколении Doom» мне пришлось сниматься в сцене секса втроем, которая на самом деле оказалась почти комичной, потому что мы все надели штаны и тапочки и просто издавали сексуальные звуки. На пленке это выглядело суперсексуально, но в реальной жизни у меня всплыли жуткие сексуальные ассоциации с сектой, которые я не могла четко сформулировать даже самой себе. В то время я думала, что язык фильма на 95 процентов состоял из выдуманного сленга. Несколько лет спустя я делала комментарий для DVD, и наконец, была достаточно взрослой, чтобы понять, что я говорила в фильме. Блин. Неудивительно, что мой отец преследовал Грэгга Араки на кинофестивале в Сиэттле и пытался его избить.

В январе 1995 года я отправилась на свой первый кинофестиваль «Сандэнс» с «Поколением Doom». Волнение повисело в тонком горном воздухе Парк-Сити. Некоторых людей настолько расстроил фильм, что они ушли с показа. Это была очень неоднозначная картина – не что иное, как небольшая порция нигилизма, чтобы выбесить людей. Мне понравилось. Несмотря на мой опыт на съемочной площадке, я подумала, что Араки и все мы, участвующие в этом фильме, создали что-то очень крутое и отличающееся. Я была номинирована на Лучшее Дебютное выступление на Индепендент Спирит Эвордз (как «Оскар» за независимые фильмы).

На Сандэнсе повсюду были адвокаты. Я не понимала, почему они все давали мне свои визитки. Я вспомнила дни, когда находилась в бегах, с троллями, ползающими вокруг, пытаясь охотиться на тебя. Я понятия не имела, зачем мне нужен адвокат. Я пришла в эту сферу через задний вход и из-за этого не знала «правил». Обычно приезжаешь в Голливуд, записываешься на занятия актерским мастерством, ходишь на мастер-классы в надежде, что агент выберет тебя, начинаешь со съемки в рекламе, проходишь весь путь до роли из одной строчки на телевидении, возможно, играешь труп или типа того, пробуешь себя в качестве звездного гостя, затем небольшая роль в инди-фильме, затем, надеюсь, большая, а затем Святой Грааль, главная роль в телешоу или фильме. Пока ты медленно поднимаешься по лестнице – обычно это занимает годы и требует много удачи – ты узнаешь, кто такие акулы. Но не я. Я была ребенком в индустрии и работала на уровне выше моего понимания. Так что я никогда не слышала сплетен о том, каких подонков избегать, кому доверять, если вообще доверять. Я была настолько невинна в интригах, мне просто не приходило в голову, что люди врут мне, что у них есть гнусные мотивы. Я не знала, что мне нужно бояться тех, кто улыбнулся и протянул мне руку.

Один адвокат на Сандэнсе, маленький парень в ковбойских сапогах, подошел ко мне и объяснил, зачем мне нужен адвокат. Он подписал со мной контракт и нанял мне агента, и началось.

Они сразу же засунули меня в фильм «Полли Шор», потому что мне нужны были деньги на аренду. Конечно, сыграв свою первую роль в фильме, люди начинают думать, что ты богат, но в действительности моей зарплаты хватало чуть больше чем на аренду крошечной квартирки, которую я делила с девушкой по имени Джулия. Она была шестифутовой коротковолосовой платиновой блондинкой, австралийского происхождения, которая звучала, как гигантский тукан, трещащий без умолку. Я любила ее.

Поскольку я теперь актриса, я все ждала, что почувствую на себе «актерскую лихорадку». Я читала о других актерах и их страсти к ремеслу и продолжала ждать, что страсть найдет на меня. Я так любила кино, мне нравилось, как шли сцены, и что мы могли создавать вещи, которые влияют на людей и формируют умы, но лихорадка не приходила.

Несправедливость, которая сопровождала меня как актрису, вызывала во мне протест. Ты знаешь, каково это – идти на собеседование и стресс / дискомфорт, который ему сопутствует? Теперь представь, что на твоем собеседовании ты должна сломаться и рыдать или маниакально смеяться, все время выглядя сексуально. Представьте себе, что тебя просят делать унизительные вещи, например, стоять и поворачиваться, чтобы они могли рассмотреть твое тело, группа мужчин, глядящая на твою задницу и сиськи, но притворяющаяся, что это ради роли.

Прослушивание для меня всегда было травмирующим. Как та сцена в коридоре, когда я была ребенком в секте. Вот как оно проходило: я иду по коридору, мое сердце уже колотится, и я чувствую одышку. На одной стороне может быть десять женщин, десять женщин на другой, на складных стульчиках под люминесцентными лампами. Каждая в маленьком платье и на каблуках или пытается подходить под роль, какой бы она ни была. Я чувствую прилив смущения, вытянув руку и попросив у судьбы дать мне роль. Ненавижу его. Ненавижу каждую минуту. Женщина дает мне еще попытку и пробует выбить меня из колеи. Похоже, как будто кожу тянут иглами, потому что я в стаде скота, и я вижу, с чем мне приходится сталкиваться.

Накануне вечером я много работала, чтобы запомнить две сцены из сценария, который написал какой-то посредственный мудак и счел, что его мысль была великолепна. Неважно, мне нужна работа. Я обязана кричать и рыдать ради роли. Я сижу в коридоре теперь с этими десятью или двадцатью другими актрисами и слышу приглушенные крики из кастинг-комнаты. Я стараюсь настроиться на слезы. Через час или около того подходит моя очередь. Они вызывают меня. Мое сердце начинает биться еще быстрее. Мои руки потеют, и моя грудь становится красной; я чувствую, как появляются красные пятна.

Я иду в маленькую квадратную комнату; там установлена камера, чтобы снимать меня. В комнате пять мужчин с режиссером женского кастинга и ассистентом за видеокамерой. Они, сидя полукругом, уставились на меня. Отвратительное дневное освещение. Интересно, как кто-нибудь когда-нибудь получает работу в таком свете. Я здороваюсь со всеми за тот крохотный промежуток времени, в который я должна произвести на них впечатление. Мои руки трясутся вместе со сценарием. Реальность такова, что за кулисами они, скорее всего, уже знают, кого они собираются снимать. Они делают предложения звездам, пока я на прослушивании; они продолжают прослушивание, чтобы иметь рычаги и, возможно, запасной план. Я знаю, что они ищут звезду побольше. Я все еще надеюсь на случай, если что-то не получается, может они выберут меня.

Я держу свой сценарий сцены в трясущихся руках на случай, если забуду слова. Я приступаю к съемкам. Я тоже начинаю рыдать и плакать в подходящий момент. Я думала о том, если кто-нибудь здесь, кто думает о том же самом, что и я? Правда потом, я думаю, что все же наверное нет, потому что они хотят быть здесь. Поскольку я была случайной актрисой, я не хочу быть здесь. Нахожу это мучительным, очень неловким, и я возмущена тем, что ко мне относятся как к скоту, как к одной из многих. У меня слезы катятся по щекам. Они просят меня сыграть вторую сцену снова. Это хороший знак? «Спасибо, Роуз, рад тебя видеть». Кастинг-директор отклоняет мою кандидатуру. Я пожимаю ей руку и говорю: «Благодарю. Ладно, пока». Все эти слезы и крики, я просто собираюсь их засунуть обратно в мое тело, мое бедное тело, которое не знает, что происходит или почему я углубилась в интенсивные чувства.

Теперь я должна пройти по коридору через толпу, пока актрисы пялятся на меня. Внутри я киплю. Иду по улице, ищу мусорное ведро, чтобы выбросить мои страницы сценария. Я всегда выбрасываю страницы сценария как можно скорее, потому что не хочу, чтобы меня видели актрисой, идущей по улице; я не хочу добавлять ещё что-то к моему стыду. Через два дня у меня другое прослушивание, и мне придется сделать это снова.