Читать книгу "Лесной маг - Робин Хобб"

Там я сел на край кровати. Делать было почти что нечего. Перед тем как уехать в Академию, я убрал все из своей комнаты. В седельных сумках лежали учебники и дневник, но мало что еще. Я упрямо сел за стол и написал подробный отчет о прошедшем дне. А после сидел, не находя спасения от голода и гнетущих размышлений о себе.

Я не мог вспомнить никаких изменений в своих привычках, которые могли бы привести к подобному итогу. Я ел не больше, чем получали остальные кадеты в Академии, и выполнял все положенные физические упражнения. Как же я раздулся до такого жабообразного вида? Запоздало я осознал, что Горд тоже ел не больше, чем нам давали в столовой, однако оставался толстым. Неужели и со мной будет так же? Испугавшись, я решил, что нет. У меня было три дня до свадьбы Росса, три дня до приезда Карсины и ее родных. Три дня, чтобы что-нибудь с собой сделать и не опозориться перед нашими друзьями. Я твердо решил, что в эти дни не съем ни крошки, хотя я и ужасно страдал от голода. Я резко встал, намереваясь прогуляться, чтобы отвлечься от неприятных мыслей, и сразу же почувствовал резкую боль в спине и ногах. Я сжал зубы и вышел из комнаты.

Мне не хотелось ни с кем встречаться, и я несколько мгновений молча стоял в коридоре, убеждаясь, что Росс и отец находятся в кабинете. Отец что-то говорил, слов я не различал, но по тону слышал, что он недоволен. Очевидно, Росс выслушивал лекцию о том, как именно я опозорил семью. Я быстро прошел мимо двери музыкальной комнаты, из которой доносились звуки лютни, и вспомнил, что мама и сестры часто собираются там после обеда, чтобы почитать стихи или что-нибудь сыграть. Тихо открыв переднюю дверь, я вышел в ночь, царившую над Широкой Долиной.

Отец создал вокруг нашего дома зеленый оазис. Это был островок иллюзии, попытка сделать вид, что мы живем не вдали от цивилизации в бесконечной и голой степи. Более ста бережно взлелеянных деревьев защищали дом от ветра, разгуливающего по равнине. Отец даже провел воду из реки, чтобы соорудить, к радости моих сестер, маленький прудик и фонтан в их садике. Тихое журчание манило меня туда.

Я вошел в него через арку по усыпанной гравием дорожке. Решетка, которую я помогал устанавливать несколько лет назад, полностью заросла вьюнком, с веток золотой ивы свисали маленькие фонарики, проливая на поверхность пруда серебристый свет. Я сел на облицованный камнем край и вгляделся в воду, пытаясь понять, живы ли еще в нем декоративные рыбки.

— Собираешься съесть парочку?

Я ошеломленно повернулся. Мне никогда прежде не приходилось слышать, чтобы моя сестра Ярил разговаривала так язвительно и жестоко. В детстве мы с ней были очень близки. Когда я учился в Академии, Ярил не только радовала меня своими письмами, но еще и пересылала мне записки от Карсины так, чтобы об этом не узнали наши родители. Она сидела на кованой скамье под великолепным кустом жимолости. Я не заметил ее, подходя к пруду, потому что на ней было серое платье, сливающееся с тенями. Сейчас же она наклонилась к свету, и гнев ожесточил ее милое лицо.

— Как ты мог так с нами поступить? Я буду чувствовать себя униженной на свадьбе Росса. И бедная Карсина! Разве это она предвкушала? В последние две недели она была так счастлива и взволнована. Она даже выбрала ткань на платье, чтобы оно сочеталось с твоей формой. А ты явился в таком виде!

— Это не моя вина! — возразил я.

— Правда? И кто же засовывал тебе в глотку еду, хотелось бы мне знать?

— Это… мне кажется, это как-то связано с чумой спеков.

Слова слетели с моего языка сразу же, стоило этой мысли прийти мне в голову. Сперва она показалась мне довольно глупой. Все знали, что чума спеков истощает человека. Но когда я произнес это вслух, странные кусочки воспоминаний вдруг сложились во все объясняющую картину. Давнишний разговор между отцом и Россом, подслушанный мной, и слова толстяка из балагана уродов в Старом Таресе. Он утверждал, что некогда был солдатом каваллы, пока его жизнь не разрушила чума. Даже интерес доктора Амикаса к моему весу приобрел новое, мрачное значение.

Но все это казалось ничтожным по сравнению со словами, которые я слышал во сне. Древесный страж побуждала меня-спека поглощать магическую сущность умирающих людей. Неожиданно я вспомнил, каким видел себя в том сне — с громадным животом и толстыми ногами. И сама она была огромной — мне не хватало длины рук, чтобы обхватить ее пышное тело.

Вспомнив, я почувствовал отвратительную вспышку возбуждения и постарался отрешиться от него, но прежде в памяти всплыл ее шепот: «Ешь и толстей от их магии». Я замер на месте, все мои чувства обострились, но я слышал лишь мягкое журчание воды и шорох листьев, трепещущих под порывами ночного ветра.

— Не считай меня дурой, Невар, — презрительно фыркнула моя сестра. — Может, я и живу здесь и меня воспитывает глупая старуха из Старого Тареса, а тебя отослали в большой город проходить подготовку в замечательной школе, но с головой у меня пока все в порядке. Я видела людей, болевших чумой спеков! И все они тощие, как жерди. Вот что чума делает с людьми. А не превращает их в боровов, которых откармливают на сало.

— Что я знаю — то знаю, — холодно проговорил я.

Я произнес эти слова тоном старшего брата, к которому прибегал, чтобы положить конец нашим детским спорам. Но Ярил больше не была маленькой золотоволосой девочкой, какой я ее оставил почти год назад. Ее больше не пугает простой намек на большие познания.

— А я знаю то, что знаю я! — фыркнув, ответила она. — То, что ты жирный, как боров, и опозоришь всю семью на свадьбе Росса. Что подумают обо мне родные Ремвара, если у меня такой брат? А если они решат, что я тоже раздуюсь, как пузырь? Я надеялась, что на этой свадьбе смогу произвести на его родителей хорошее впечатление, чтобы он мог просить моей руки. Но они меня даже не увидят, ты заслонишь меня своей тушей.

— Я этого не хотел, Ярил. Остановись на мгновение и подумай о моих чувствах. — Обида, которую я испытал, встретив у отца столь холодный прием, расцвела яростью из-за ребяческого беспокойства Ярил о том, как будет выглядеть она. — Ты эгоистична, как ребенок. В каждом письме ко мне ты клянчила подарки, и я, дурак, их тебе посылал. А теперь, когда я вернулся домой, чудом выжив в чумном городе, ты презираешь меня за мой внешний вид. Отличный прием я у вас встретил! Только у мамы я нашел каплю сочувствия к моему положению!

— Неудивительно! — резко бросила Ярил. — Ты всегда был ее любимчиком! А теперь, когда ты больше не годишься в солдаты, она сможет вечно держать тебя при себе. Карсина откажется от тебя, жирного борова, и тогда она и ее родные отберут у меня Ремвара. Ведь именно его ее отец сперва для нее выбрал. Ты все испортил, Невар, ты эгоистичная свинья.

Прежде чем я смог ей ответить, она прибегла к козырной карте всех женщин — разрыдалась и, закрыв лицо руками, умчалась в темноту.

— Ярил! — окликнул я ее. — Вернись, Ярил!

Но она не послушалась, и я остался в одиночестве у дурацкого пруда с рыбками, который когда-то помогал строить. Тогда идея отца казалась мне чудесной. Теперь же я видел, насколько это глупо. Пруд с рыбками и фонтан выглядели чуждо на этой земле. Создавать нечто, что нельзя сохранить без ежедневных тяжких усилий, — тщеславие, пустая трата сил и оскорбление, нанесенное красоте окружавшей нас природы. То, что прежде я считал уютным убежищем посреди суровой равнины, теперь представилось мне бессмысленным капризом.