Читать книгу "Спонсоры. Нет проблем, или Небольшие трансбалканские хроники из страны спонсоров - Жеральдин Бегбедер"

У меня смутное ощущение, что начинается мигрень, намек на ощущение, но от него трудно избавиться в этом гаме, который еще усиливается, когда приходит официант с блюдом громадных лангустов и снова все орут как ненормальные.

Но тут Стана вспоминает ежегодную гарден-парти французского посла по случаю 14 июля, говорит, что надеется быть там, даже если фуршет предстоит не слишком выдающийся, а, по слухам, будет именно так, и все начинают обсуждать банду пидоров, представляющую Францию в Белграде, так и есть, но смотреть на это тяжело, говорит телезвезда КГБ, и все задумываются, как это Жак Ширак допустил такое, а потом все приходят к выводу, что в Сербии, слава богу, нет таких проблем, и геев на последнем параде хорошенько отделали дубинками вооруженные скинхеды из «Obraz»ʼa,[48] и что знаменательно — в присутствии попа и представителей святой православной церкви.

Я еще не перевела Алену всего, а он уже смотрит на меня страдальчески, и я сразу вспоминаю рассказ Владана о речи некоего французского философа на заседании Центра очистки культуры от загрязнений, речи, посвященной упадку терпимости. И граффити рядом с вывеской вспоминаю: «Смерть педрилам, жидам и усташам»[49] — отличное доказательство того, что изменить сербский менталитет в этом отношении пока еще не удалось.

За десертом все расслабляются, по чьему-то щелчку являются цыгане и заводят песню, и все подпевают с серьезным и вдохновенным видом, отдавшись во власть проникающих в самую душу ностальгических любовных романсов с малость дебильными, конечно, словами, но тем не менее достающими тебя до кишок. У совершенно потрясенного гиганта Мирослава наворачиваются слезы, можно подумать, что перед его глазами под звуки этих песен проходит вся его жизнь, Мирослава переполняют чувства, захлестывают, переливаются через край, внезапно он вытаскивает из кармана пачку баксов и, поплевав на каждую бумажку, наклеивает их на влажные от пота лбы артистов.

— Калашников, Калашников, — орет торговец оружием.

На полсекунды повисает тишина, но вот уже музыканты, сверкая медью, окружают наш столик и носятся вокруг него хороводом, быстрее, быстрее, быстрее; они кружатся, извлекая из своих инструментов мелодию песни Горана Бреговича, и все бьют в ладоши: Калашников! Калашников! В такт, забыв обо всем: Калашников! Калашников! Инженер-электронщик в экстазе взлетает на стол и принимается, вращая бедрами, расстегивать одну за другой пуговицы своей сорочки. У него хищная улыбка, ноги широко расставлены для равновесия, но вот чувственности в нем не хватает, как будто он кукла, а не человек. И вдруг он срывает с себя рубашку и начинает вращать ее над головой с бешеной скоростью — не хуже винта вертолета. Его чисто выбритая грудь сверкает, словно он намазал ее маслом, чтобы подчеркнуть грудные мышцы, отлично сложен парень, думаю я, а он швыряет сорочку куда-то прямо перед собой и спускает брюки, и становится видна обвившая щиколотку змея, которая поднимается вверх по ноге до самой промежности, а он, обеими руками поддерживая зад, резко подает его вправо, теперь влево, и опять вправо, и засовывает руку в трусы, и вынимает руку обратно, и… и это стриптиз по всем правилам искусства, до самого конца.

А потом мы все начинаем собираться — пора бы идти спать.

Но в обстановке общей эйфории бизнесмен вдруг заявляет о желании внести свою долю в производство «Хеди Ламарр», ему тоже хочется поучаствовать, и к вкладу Мирослава добавляется, похоже, еще несколько десятков тысяч долларов, и торговец оружием с размаху шлепает по спине Алена и кричит: «Ну, Francuzi, ты же слепишь нам классное кино, а? а?» — и Ален выглядит каким-то подавленным… как он потом мне скажет, именно в этот момент он ясно увидел, через какую череду неприятностей нам придется пройти. Совершенно ясно увидел.

— От этой «Хеди Ламарр» так и несет отмыванием денег!

Что тут добавишь… ну, в любом случае, дело зашло чересчур далеко, чтобы задумываться, — никакого смысла, да я уже и согласилась дать интервью звезде-ведущей телевидения КГБ, потому что нет в Сербии ничего важнее массмедиа и связей в этой среде.

10

На следующий день мы все в лоскутах. У Алена ночь получилась совсем ужасная: в четыре утра его разбудил выстрел, сигарет не было, он пошел искать ночной ларек — есть у нас такой рядом с гостиницей «Славия» — и по дороге обнаружил в канаве труп юноши. Пуля попала молодому человеку в голову, мертвое тело плавало в луже крови, а продавец в ларьке сказал, что это спонсоры сводят счеты между собой, обычное для нашего района дело. После всего этого Ален, естественно, уже не заснул, он просидел до утра в полной депрессии, думая о том, во что это мы вляпались и как теперь выкручиваться, и к утру от пачки уже ничего не осталось. И вот теперь, всласть накурившись и наразмышлявшись, он — уже совершенно на пределе — орет:

— Я не желаю подыхать в этой говеной стране! Понимаешь?

Киваю. Понимаю, конечно, голова и у меня после вчерашних излишеств раскалывается, во рту помойка, да, ты прав, это просто ужас — труп в канаве, но перестань кричать, ради бога, перестань, я глохну, и вообще ни к чему психовать, если тебе кажется, будто это что-то изменит… Не договорив, машу рукой, сербский жест покорности судьбе: что, дескать, тут поделаешь — Переходный Период!.. Иду за долипраном и в коридоре, по дороге в ванную, встречаю Владана, глаза у него вытаращены: этот ублюдок Казнич подает в этот ублюдочный суд за диффамацию! Говорит, он в деле о незаконной продаже земель ни при чем и я его оклеветал, вот подонок!

Глотаю одну за другой две таблетки долипрана и сажусь на толчок — надо собраться с мыслями. Весь этот цирк начинает действовать мне на нервы. Что и говорить, пост-коммунистическая эпоха не лучшим образом отражается на человеческих отношениях: процветает жестокость. Во всяком случае, если взять доступную наблюдению область. Сербский народ вообще достаточно воинственный, тут всегда готовы разгореться этнические войны из-за клочка земли, тут часть сербского населения, склонная к национализму, не соглашается на независимость Косово и изобретает все более идиотские причины для того, чтобы ни в коем случае не уступить Албании три камушка и несколько ветхих монастырей, не уступить, ну хотя бы под предлогом того, что отечество тогда перестанет быть собой, а наша цель — Великая Сербия… Пытаюсь найти смягчающие обстоятельства, увидеть причину такого скудоумия в замкнутости из-за эмбарго, в диктатуре Милошевича и даже в коммунизме, но никакой уверенности в том что это и впрямь смягчающие обстоятельства у меня нет. Да и нельзя же обвинять во всем один только коммунизм!