Читать книгу "Арабы и Халифат - Исаак Фильштинский"

Однако некоторый расцвет языка пехлеви, на котором зороастрийские жрецы писали свои сочинения и которому способствовала политика аль-Мамуна, вскоре угас. Иранские интеллектуалы перешли на арабский язык, а городское простонародье и сельские жители обратились к более примитивным формам национального языка, который арабы именовали «дари». Позднее, в X веке, иранские национальные чувства приняли форму «культурного национализма» (шуубия), что привело к поразительному расцвету иранской историографии, эпоса и лирики, возникших на основе разговорного языка дари, в то время как зороастризм стал забываться и носители его сохранились лишь за пределами Ирана, в частности в Индии.

Хотя аль-Мамун был всецело занят внутренними делами, мешавшими ему вести активные военные действия против Византии, у него в руках оказалось оружие, которое он с успехом использовал. Византийский военачальник славянского происхождения, некий Фома Капподокийский, бежавший к нему из Анатолии, был хорошо принят, а в 820 году альМамун при помощи патриарха Антиохии устроил ему коронацию и, снабдив деньгами и солдатами из пограничных провинций, отправил обратно в Анатолию завоевывать себе престол. Фома сумел поднять мятеж по всей византийской Анатолии, объявил себя иконоборцем, защитником бедноты и вообще всех обиженных режимом жителей и в 821 году осадил Константинополь. Лишь после трехлетней войны (821 –823) император Михаил II Заика (820 –829), опираясь на союзников-болгар, сумел прорвать осаду; Фома бежал, был схвачен и казнен.

Благоприятная обстановка складывалась для аль-Мамуна и позднее. В 826 году Абдаллах ибн Тахир очистил сирийскую границу от последних приверженцев аль-Амина, а в следующем году изгнал из Египта эмигрантов из Андалусии. Последствием этого явилось предпринятое андалусцами в 826 году завоевание Крита, а в 827 году номинальный вассал халифа, аглабидский эмир, захватил Сицилию, в чем ему помог бежавший в Тунис командующий византийским флотом Ефимий. Таким образом, оба острова перешли в руки мусульман. При императоре Феофиле (829 –842) аль-Мамун попытался вторгнуться в Центральную Анатолию, поскольку Феофил был всецело поглощен войной в Сицилии.

В течение трех последних лет жизни аль-Мамун вел упорную войну с византийским императором, причем оба они вынуждены были в это же время противостоять своим идейным противникам внутри страны: Феофилу пришлось бороться с иконоборцами, а аль-Мамуну – с противниками мутазилитского калама.

Аль-Мамуна беспокоили также и волнения в Египте, которые начались задолго до его вступления на престол и не прекращались с 829 по 832 год. Недовольных фискальной политикой коптов трудно было держать в повиновении, и для наведения порядка аль-Мамун направил в Египет своего брата аль-Мутасима. Аль-Мутасим не сумел справиться с коптами, и в 832 году аль-Мамун вынужден был лично возглавить карательную экспедицию.

Перед смертью аль-Мамун назначил правителя Египта аль-Мутасима своим преемником, хотя военачальники хорасанской армии настаивали на том, чтобы преемником халифа стал его сын Аббас. Однако последний уговорил хорасанцев признать выбор отца и присягнул аль-Мутасиму. Аль-Мамун завещал брату проводить ту же политику в отношении калама, которая, как ему казалось, могла удовлетворить всю мусульманскую общину и способствовать усилению авторитета халифа в вопросах исламской догматики.

Новому халифу аль-Мутасиму (833 –842) пришлось решать непростые проблемы, связанные с реформой войска. Раннемусульманская армия состояла из бедуинов, которые незадолго до завоевательных походов восприняли ислам и вели священную войну, за участие в которой они получали компенсацию не столько в виде жалованья, сколько в форме военной добычи. Окончание внешних завоеваний привело к тому, что эти ресурсы оказались исчерпанными и появилась необходимость в образовании оплачиваемой армии, функционирующей не по принципу племенных или религиозных обязанностей. К тому же армия эпохи завоеваний не располагала техническими средствами, которые имелись на вооружении византийского и сасанидского войска, в частности не имела осадного оружия.

Еще аль-Мамун предпринял ряд шагов по реформированию армии. При нем возникли части, солдаты которых были поименованы в специальных списках (диванах), то есть в списках лиц, получавших за службу вознаграждение. Исключением были лишь мусульманские добровольцы (гази) и арабы-бедуины, которые вели войну на границах Анатолии или в Центральной Азии и продолжали жить и служить за счет добычи от набегов и пожертвований благочестивых верующих. Новая армия получила осадную технику, научилась пользоваться арбалетами, овладела «греческим огнем».

При этом, однако, придворная гвардия из хорасанцев требовала себе все больше привилегий. Чтобы противостоять влиянию хорасанцев в самой столице, аль-Мутасим обратился за помощью к юркам и дайламитам (жителям Дайлама, нагорной части Гилана к юго-западу от Каспийского моря). Он шел по стопам своего предшественника: при аль-Мамуне специальная халифская гвардия, состоявшая из тюрков, достигала численности в четыре тысячи человек.

Многие гвардейцы были в прошлом военнопленными, захваченными в ходе почти непрерывных войн халифской армии с кочевниками-степняками в Мавераннахре за Амударьей. Этих пленных частично отправляли в Багдад в качестве ежегодной военной дани халифу, а частично продавали на невольничьих рынках Средней Азии и Ирана, где их покупали правительственные чиновники для службы в армии. Кроме тюрок и наемников-дайламитов в число принятых на военную службу бывших рабов попадали также молодые люди, захваченные в странах Восточной Европы и Северной Африки.

Отобранные молодые рабы – мамлюки, или «гуламы» («юноши, или слуги»), воспитывались при дворе в специальных школах, а затем зачислялись в гвардию халифа, которая таким образом пополнялась опытными наездниками и стрелками из лука. На такую гвардию аль-Мутасим мог вполне положиться. Он не без основания считал, что войско будет более надежным, если его укомплектовать иноземными наемниками и рабами, а не свободными жителями, вовлеченными в местные социальные и межконфессиональные конфликты. Гвардейцы были превосходными солдатами и зарекомендовали себя во многих военных предприятиях. О внушающей уважение боеспособности тюркских солдат писал в специальном трактате «Использование тюрок» ученый и литератор аль-Джахиз. Всей гвардией командовали тюркские эмиры, которые управляли также халифским двором и почтовым ведомством. Тюркские кавалерийские части располагались в казармах в Багдаде и использовались для усмирения народных беспорядков в столице. Им было запрещено вступать в брак с местными жительницами, и для них специально привозили женщин из восточных областей Халифата. Пешие гвардейские части из наемников-дайламитов также располагались по признаку землячества.

С возвышением тюркской гвардии былая основа халифской армии – хорасанцы, – как прежде и арабы, утратила свое военное значение и постепенно из армии халифа вовсе исчезла. Гвардейцы относились к жителям Багдада с высокомерием и часто занимались грабежами и вымогательством. Тюрки, как до них хорасанцы, были причиной постоянных беспорядков в столице.

Опасаясь беспорядков, возникавших в столице из-за произвола военщины, аль-Мутасим решил покинуть «Город мира» и перенести свою резиденцию в более безопасное место. Для этого он избрал большой участок земли на берегу Тигра к северу от Багдада и начал строить новый город – Самарру, который почти полстолетия (с 836 по 892 год) служил резиденцией халифов и столицей империи. Подобно тому как это делал аль-Мансур при строительстве Багдада, аль-Мутасим приказал собрать архитекторов и строителей, равно как и необходимые материалы, со всех концов Халифата. Достаточно сказать, что мрамор везли из Египта и Анатолии. Позднее преемник аль-Мутасима – аль-Мутаваккил продолжал отстраивать этот город.