Читать книгу "Венец многобрачия - Наталья Александрова"

Внезапно лицо Эрика залилось краской стыда и он с несвойственной ему горячностью произнес:

– Простите, что я предлагаю… Это немыслимо. Может быть, в бессознательном состоянии я становлюсь агрессивен. Как я могу подвергать вас такому риску. Это была явная глупость. – И он отвернулся.

– Глупости! – сердито воскликнула я. – Это как раз сейчас вы говорите глупости. Я не верю, что вы можете быть опасны, потому что иначе вы бы ломали вещи, били посуду… Скорее всего, это просто обморок от переутомления. Так что не волнуйтесь. Я просто посижу с вами, заварю кофе… Или лучше чай – кофе вас еще больше возбудит. А потом мы с вами этот чай выпьем и я вам расскажу, что вы спокойно просидели целый час в кресле. Я уверена.

– Правда? – с надеждой спросил Эрик. – Но все же я опасаюсь…

– Никакой опасности нет, я в этом не сомневаюсь, – твердо ответила я.

Честно говоря, в глубине души я была далеко не так уверена в этом, как старалась показать. Хотя Эрик мне стал симпатичен после того, как я узнала, что он дружил с Валентином Сергеевичем, но кто его знает – не выдумал ли он всю историю… Странные какие-то провалы в памяти. Но, с другой стороны, вот мои мужья, например, тоже думают, что у меня крыша не на месте, потому что я целыми днями якобы торчу дома и ничего не делаю, а ведь моему поведению есть самое простое объяснение. Так что я прониклась к Эрику сочувствием и даже состраданием. Кстати, эти качества тоже раньше не входили в список моих достоинств.

Раз уж я дала обещание побыть с Эриком в его квартире, назад ходу не было. Перекрестившись в душе, я вошла в гостиную. Комната произвела на меня приятное впечатление. Хотя она была достаточно стандартно, точнее, «евростандартно» обставлена и отделана, но во всем чувствовался хороший вкус – светло-бежевые стены перекликались с золотисто-коричневыми шторами и обивкой мебели, с мягким коричневым ковром. Но лицо этой квартире придавали великолепные фотографии, которыми были увешаны стены – фотографии животных, особенно собак. Я увлеклась разглядыванием этих мастерски сделанных снимков и на какое-то время забыла, для чего вообще пришла. Оглянувшись на Эрика, чтобы спросить – он ли автор этих снимков, я испугалась.

Эрик стоял посреди комнаты с видом манекена. Лицо его было удивительно бледно и не выражало абсолютно ничего. С живым человеком так не бывает – его лицо всегда выразительно, на нем отражается целый ряд чувств и ощущений, переходящих одно в другое, непрерывно меняющихся. Лицо Эрика можно было сравнить только с маской. Он стоял совершенно неподвижно в течение минуты или двух, а затем пришел в движение не как нормальный живой человек, а как заводная кукла. Он подошел к письменному столу, сел в кресло, включил компьютер. Я тихонько подкралась сзади к нему и стала наблюдать через плечо. У меня было странное чувство – быть может, Эрик просто меня разыгрывает? Трудно поверить, что человек может работать за компьютером в бессознательном состоянии, однако его лицо было таким же неживым и лишенным выражения, а движения механическими как у робота.

Я человек, равнодушный к техническому прогрессу. Нет, разумеется, мне нравятся электрический чайник, кофеварка и стиральная машина «Сименс», я считаю, что они очень облегчают жизнь. Но стремления все время переделывать свою жизнь по-новому, я не испытываю. Например, я не могу понять, как можно ночами проводить время, гуляя по интернету. Мне возражают, что интернет дает возможность общаться практически с любым человеком земного шара. Но я совершенно не хочу общаться с любым. Что я ему скажу? Привет, меня зовут так-то? И это называется общение… Но, разумеется, это мое личное мнение, я никому его не навязываю. Так что компьютер я использую как пишущую машинку, чем очень был недоволен в свое время мой третий муж Олег. Он утверждал, что я уподобляюсь пещерной женщине, которая толчет корешки точными инструментами, похищенными ее мужем с корабля инопланетян, вместо того чтобы использовать эти инструменты по назначению. На что я отвечала, что пещерной женщине нужно толочь корешки, остальное ее не интересует. Так и мне нужно печатать переводы, а остальные возможности компьютера меня мало трогают.

Так что в случае с Эриком я могла только определить, что он запустил бухгалтерскую программу. Он сформировал на экране какой-то документ и направил его на печать. Склонившись над ним, я прочла: «Платежное поручение». Эрик взял лист, положил его в пепельницу, щелкнув зажигалкой. Когда листок догорел, он встал и с пепельницей в руке пошел на кухню. Движения его были такими же механическими. Он открыл кран, смыл пепел в раковину и отнес пепельницу обратно на письменный стол. Поставив ее на место, Эрик откинулся в кресле и закрыл глаза.

Я тихонько переступила с ноги на ногу, потому что раньше боялась даже пошевелиться, потом на цыпочках отошла от письменного стола и присела на диван. Минут через десять лицо Эрика порозовело, он потянулся и открыл глаза. В первый момент глаза его были затуманены пеленой и он улыбнулся мне по-хорошему, как близкий друг или даже не друг, а больше… И только я захотела улыбнуться ему в ответ, потому что невозможно было не ответить на его улыбку, как Эрик, очевидно, окончательно пришел в себя и посмотрел на меня строго:

– Что со мной было? Я спал или был в обмороке?

– Вы что – действительно ничего не помните? – Теперь уже я смотрела на него строго и с некоторым недоверием.

Все же у меня в голове до конца не укладывалось, что человек может ходить, действовать, даже работать за компьютером – и при этом не сознавать своих действий и не помнить о них через полчаса.

– Совершенно ничего не помню, – растерянно проговорил Эрик.

Я подробно рассказала, что он делал и как себя вел. Услышав, что он напечатал на компьютере платежное поручение, Эрик нахмурился.

– Совершенно не понимаю, как такое возможно? Может, я бессознательно повторяю те действия, что делаю иногда в течение дня? Но обычно платежки печатаю не я, а бухгалтер… Особенно странно то, что я потом сжег лист… А вы не запомнили, что там было, в этой платежке?

– Уж извините. Не помню. Я с такими бумагами дела никогда не имела, скажите спасибо, что запомнила вообще, как этот документ называется.

– Да, действительно, я требую невозможного. – Мне показалось, что Эрик произнес это предложение снисходительным тоном.

Я тут же разозлилась, такой уж у меня характер. Подумаешь, не разбираюсь я в бухгалтерских документах! Почему надо сразу считать меня неполноценным человеком?

– Видите ли, – начала я неестественно спокойно, – сфера моей деятельности лежит достаточно далеко от всяческих платежных поручений. Может быть, удобнее всего вам было пригласить своего бухгалтера, она бы сразу определила, что к чему.

– Бухгалтер у меня не она, а он, – ответил Эрик тоже очень спокойно. – А в какой сфере деятельности лежат ваши интересы?

Злость моя прошла, и я рассказала ему про Бельмона. Никому из мужей и вообще из всех знакомых не рассказывала, а ему рассказала. Не представляю, зачем я это сделала. А потом Эрик рассказал мне, что он – представитель в России одной очень крупной немецкой компании, что хозяин компании – замечательный человек и его, Эрика, друг. Он немолод, овдовел несколько лет назад и на старости лет, когда до встречи с Богом, как он сам выражается, осталось уже немного времени, решил заняться благотворительностью. Он основал в Германии благотворительный фонд имени Ульриха Майера, а здесь, в России, находится отделение этого фонда, которое он, Эрик, возглавляет.