Читать книгу "Почему Гитлер проиграл войну? Немецкий взгляд - И. Петровский"

Сколь же нереальны были эти представления и надежды. Как мало было средств и возможностей для того, чтобы «выстоять» в век тотальной войны по сравнению с веком ограниченных войн. Но Гитлер оставался упорным, несгибаемым и одержимым. Он был готов поставить на карту самую большую ставку — существование немецкого народа.

В это время произошло покушение полковника графа фон Штауффенберга. Но акция 20 июля 1944 года проистекала не только из понимания того, что война в 1944 году для Германии была уже проиграна и теперь дело лишь в том, чтобы при всех условиях ее закончить, дабы не допустить еще большего хаоса. Тот, кто углубится в нравственные и этические мотивы германского движения Сопротивления, формировавшегося из представителей всех общественных кругов и вероисповеданий, обнаружит его многослойность и многообразие. Пожалуй, всего сильнее в нем проявилось растущее с 1933 года моральное возмущение, подлинное стремление к борьбе против практики тоталитарного национал-социалистского режима с его мерами подавления, уничтожения и истребления, с его бесчеловечностью и произволом как системы. В конечном счете участники оппозиции стремились «освободить человека, превращенного в безликую машину, в орудие техники, в творение абстрактных политических идей, в функцию науки, в слуг экономических законов, которые он сам же абсолютизировал». Они хотели освободить его «от всех предрассудков, придать ему подлинную гуманность, истинный облик человека во всем его достоинстве и гордом самосознании» (графиня Дёнхоф).

Отсюда видна и вторая решающая побудительная причина действий людей 20 июля: вытекающее из знания всех взаимосвязей сознание своей ответственности перед народом и отечеством в сочетании с мужеством сделать надлежащие выводы, как это доказал еще до войны генерал-полковник Людвиг Бек (тогдашний начальник Генерального штаба) своей борьбой против агрессивной политики Гитлера. Кроме того, многие офицеры в ходе охватившей весь мир борьбы все яснее осознавали, насколько определенные распоряжения и приказы высшего руководства были нацелены на извращение солдатской этики, на разрыв с их собственной традицией. Теперь в качестве высшего нравственного масштаба (в случае такого внутреннего конфликта) нацисты требовали руководствоваться уже не закрепленным рыцарско-религиозными обычаями понятием чести, а максимами идеологии, презирающей как индивидуумов, так и другие расы. Кульминационная точка этого пролагавшего себе путь развития была достигнута тогда, когда дьявольское совращение народа и вермахта заменило собой принципы добросовестного руководства. И наконец, в качестве взрывного момента сыграла свою роль при последней попытке покушения осуществлявшаяся нацистами во Второй мировой войне политика, ведущая к катастрофе.

Это «восстание совести» как Сопротивление потерпело поражение, но как символ оно победило в духе генерала Трескова, который в 1944 году требовал: «Покушение на Гитлера должно быть совершено любой ценой. Если же оно не удастся, то, несмотря на это, надо попытаться совершить государственный переворот. Ведь дело здесь уже не столько в практической цели, сколько в том, чтобы показать, что германское движение Сопротивления перед лицом всего мира и истории отважилось, не щадя своей жизни, на этот решающий бросок. Все остальное в сравнении с этим безразлично».

Вот почему 20 июля 1944 года (по словам тогдашнего генерального инспектора бундесвера генерала Хойзинге-ра, сказанным по случаю 15-летия этого события) остается «светящейся точкой в тех самых темных для Германии временах… Христианско-гуманистическое сознание ответственности, определявшее это решение (выступить 20 июля. — Лет.), освятило мученичество участников заговора. Мы, солдаты бундесвера, почтительно склоняем головы перед жертвой этих людей, совесть которых была пробуждена их знанием. Они самые выдающиеся свидетели, опровергающие коллективную вину немецкого народа. Их дух и поведение — пример для нас».

Осенью 1944 года началась агония рейха. Румынии, Финляндии и Венгрии пришлось прекратить борьбу. Между тем Гитлер все еще верил в невозможное: теперь решающий поворот в войне должно было совершить последнее ополчение, состоящее из детей и стариков (фольксштурм). В то время как германские войска в тяжелейших условиях отступали с Крайнего Севера, с юго-востока и других фронтов и каждый, начиная от простого солдата до высшего военачальника, отдавал борьбе свои последние силы, германские культурные ценности превращались в прах и щебень. В начале января 1945 года потянулись первые колонны беженцев из Восточной Германии. В стране воцарилось немыслимое горе. Вместо того чтобы бросить все последние имеющиеся силы на Восток, Гитлер в декабре

1944 года предпринял наступление в Арденнах, которое остановилось уже через несколько дней и в конце концов с большими потерями провалилось.

29 декабря 1944 года на совещании в своем бункере Гитлер заявлял своим сотрудникам: «[…] всемирную историю можно делать, только если действительно за мудрым разумом, живой совестью и вечной бдительностью стоят еще фанатическое упорство и такая сила веры, которые превращают человека во внутренне убежденного борца. […] Во имя чего принесли мы все жертвы? Ведь так долго, как она уже продолжается, война не продлится. Это совершенно ясно. Это ни один человек не выдержит, ни мы, ни они. Вопрос только в том, кто выдержит дольше. Для нас на карте стоит все. […] Если бы мы сегодня сказали: «С нас хватит!» — то мы перестали бы существовать, перестала бы существовать Германия». Такова была конечная «мудрость» человека, который не желал прислушаться к голосу разума даже теперь, когда враги уже готовились к штурму самого рейха.

12 января 1945 года Красная Армия с Сандомирского плацдарма перешла в наступление на Берлин. Одновременно союзнические войска широким фронтом форсировали Рейн. В конце апреля передовые, наступающие с востока и запада, войска встретились на Эльбе.

Берлин был взят в уличных боях за каждый дом. Но Гитлер избежал земной ответственности. Несколько дней спустя его преемнику гросс-адмиралу Дёницу пришлось 7 мая 1945 года подписать безоговорочную капитуляцию[7].

* * *

Чем неудержимее Третий рейх шел навстречу своему краху, тем сильнее Гитлер и НСДАП, с одной стороны, старались выискивать новых виновников поражения и козлов отпущения, которых они могли бы сделать ответственными за явно неправильный ход развития, а с другой — надеялись, что распространением слухов о так называемом секретном оружии вновь смогут изменить судьбу в пользу Германии, до крайности подстегнув волю к сопротивлению и подняв моральное состояние борющихся в тылу и на фронте.

Особенно действенным им казалось обвинение в «измене и саботаже» в своих собственных рядах. Гитлер выдвигал это обвинение против любого военачальника, проведшего операции, возможно, не так, как приказал фюрер или как он себе их представлял, а также против любого командного органа, который, скажем, отклонял как негодное предложенное ему промышленностью оружие, на применении которого настаивал сам Гитлер. Эту ужасную путаницу в понятиях, и по сей день царящую в некоторых умах, сознательно поощряли Гиммлер и Геббельс, для того чтобы вводить в заблуждение немецкое население и освободить национал-социалистический режим от всякой ответственности за будущее.