Читать книгу "Контрабас и виски с трюфелями - Михаил Шахназаров"

Надежда отвлеклась. В кафе зашел средних лет мужчина. Взгляд пожилого сенбернара, нервные движения. Костюм, застегнутый на все пуговицы, и туго зашнурованные туфли. Таких жизнь не бьет. Таких она, застегивая на все пуговицы, избивает. Она их интровертирует. Сваха извинилась и сказала, что это еще один клиент. То есть мой коллега. Стало не по себе. Неужели мы похожи своей безысходностью?

Я расплатился за услуги и записал телефон Анжелы. Вечером позвонил в Москву. На другом конце провода раздался чарующий голос:

— Добрый вечер, Миша. Очень рада вас слышать. Тетя Надя предупредила о вашем звонке…

Я звонил ей каждый день. Выслал фото по Интернету. Анжела осталась довольна. Нежно мурлыкала в трубку, как невыносимо тяжко учиться в МГИМО. Боготворила классику всех жанров, рассуждала о любви. Я перестал сомневаться в том, что это моя судьба, и обрадовался, когда она согласилась приехать в Ригу. Я спрятал альбомы с фотографиями своих пассий. Навел дома идеальный порядок. Субботним утром купил огромный букет кремовых роз и помчался на вокзал. По дороге заехал за Надеждой. Она заметно нервничала. Попросила закурить.

В жизни Анжела оказалась еще интереснее. Наверняка ей не давали проходу маститые режиссеры и начинающие художники, предлагая работу натурщицы. На букет и мою радость девушка отреагировала вяло. Бессонная ночь: таможня, сосед по СВ храпел. Я открыл переднюю дверцу машины. Жестом предложил сесть.

— Я не сажусь на переднее сиденье, когда не уверена в водителе, — было сказано с вызовом.

— Анжелочка, Миша прекрасно водит машину. Тебе абсолютно нечего бояться, котенок, — Надежда пыталась сгладить моральный ухаб.

— Нет, нет… Я не изменяю своим принципам. Миша, давайте договоримся так. Вы отвезете меня к тете Наде, я приму душ, отдохну с дороги, и к вечеру мы выберемся в город. А сейчас я все же сяду на заднее сиденье. Посмотрю, как вы водите.

Нахальный дебют. В телефонной трубке жила совсем другая Анжела. Неужели у нее, как и у всех москвичей, синдром исключительности? Надменный взгляд, повелительные тона в голосе. Может, сразу поставить на место? Может, сказать: «Если ты еще раз, сучка, со мной таким тоном заговоришь, я тебе холку сверну!»? Грубо, да и не умею я так с женщинами. «Анжелочка, не разговаривай, пожалуйста, больше со мной таким тоном…» — это уже попрошайничество, женщины такого не любят; когда их о чем-то просишь, они упиваются и становятся еще наглее.

Снежане я носил в постель кофе с тостами. Первое время она улыбалась. Говорила, что я мусюсик и котюсик. Я сдерживал рвотные позывы, но картинно благодарил. Потом она стала реагировать на меня как на лакея. А в финале вообще заявила, что я не умею готовить кофе и сжигаю тосты. Я ее «нечаянно» ошпарил. Ну так, нехотя… наклонил чашку. В этот же вечер ушла и тоже оставила записку. Илона была интеллигентнее. Перо в руках Снежаны оргазмировало от матерщины. И что за дурацкая привычка? Пытаться в трех строках изложить свое отношение к человеку, с которым жила не один день. И все про то же: эгоист, потребитель, негодяй. При этом через слово — отборный ненорматив.

Анжела позвонила сама. Сказала, что готова и ждет не дождется, когда я приеду.

Разоделась — как на светский раут. Благо со вкусом. Цвета гармонировали, золото кожу не плавило.

— Ну, Миша, какую программу вы предложите гостье вашего хмурого города? — Кокетничала она умело.

— Я вот что предлагаю, Анжелика. Сейчас мы поужинаем в ресторане. Потом в Юрмалу можем съездить. Снимем номер в уютном отеле, погуляем по берегу моря. Плеск волн, крики чаек, озон, романтика…

— Ах, романтика… Я что, на шлюху похожа? Какие отели, какая Юрмала?

Я чуть не присел. Хотя куда садиться ниже водительского кресла?

— Нет, ну… ну, тогда после ужина можем поехать ко мне домой, — попытался защититься я.

— Это другое дело. Буду я еще по гостиницам шляться. И насчет ужина. Пункт, что говорится, обязательный. В Старом городе есть прекрасный рыбный ресторан. Милое заведение, отменная кухня. Мне там очень нравится, — она улыбнулась.

Ей там, видите ли, нравится. Восемь лет назад этот дорогой шалман еще не функционировал. Значит, она ходила туда не с мамой и папой. Стало быть, она тоже из банка данных, но из его «бриллиантового запаса». И в Риге женихуется не первый раз. Зайдем, а швейцар мило улыбнется и скажет: «Госпожа Анжела! Как долго вас не было. Мы помним наших лучших клиентов». Вот будет хохма.

Швейцар сусально улыбнулся, но промолчал.

Мы заняли столик у фонтана. По дну вяло елозили позвоночные: несчастные скалярии, шубункины и меченосцы, утомленные встроенными в дно софитами. Накрахмаленные лабухи пытались изображать джаз. Гарсон был похож на спившегося капитана рыболовецкой шхуны. Анжела пробежалась по меню. Заказала устриц, рыбное ассорти, бокал вина. Я ограничился водкой. Вид человека, сосущего устрицы, отбивает у меня аппетит.

— А здесь мило, не правда ли? С «Тремя пескарями», конечно, не сравнить, но все равно мило…

Начинается… «Домский собор, безусловно, красив, но не Кремль. В Юрмале приятно, но это не Серебряный бор».

— «Три пескаря» — это где второе по двести девяносто долларов?

— А что удивительного? Второе может стоить столько, сколько за него готовы заплатить.

— От кого-то я это уже слышал. Не то от босса корпорации «Даймлер», не то от Коко Шанель. Может, еще от Додика Аль Файеда. К несчастью, я с ними незнаком, мне их слова передали.

— По-моему, ты не в настроении. Ничего, что я на «ты»?

— Нет, все прекрасно, милая Анжелика. Отличный вечер, обворожительная девушка напротив, приятная музыка, урчание фонтанчика. Рыбки вверх плавниками курсируют. Все так романтично. Все так уютно и заманчиво.

— Да… Именно заманчиво. И романтично тоже. Только вот мебель они могли бы поменять. Стулья жутко неудобные.

Вот это подарочек. Такая же капризная сука, как и принцесса на горошине. Но к чему она это говорит? Думает, что я побегу к распорядителю и буду требовать срочно заменить мебель? Или просто желает держать меня в постоянном тонусе? Так я это проходил. Джазовые экзерсисы самоучек жутко нервировали.

— А устрицы немного горьковаты, — она скривила личико в притворной гримасе.

— И водка почему-то не сладкая. Вкусная, но сахара недоложили, — на этих словах я опрокинул рюмку и скорчил гримасу отвращения.

— Ты всегда такой злой?

— С чего ты взяла про злость? Третьего дня я, рискуя жизнью, затушил горящие почтовые ящики. Прожег новый свитер. Вчера купил бродяге литр водки и блок дорогих сигарет. Теперь он мой фанат, дежурит в подъезде. Сегодня утром пропустил на «зебре» брюхатую малолетку. Крикнула, что если родится сын, назовет в честь меня и даже сподобится впрыснуть мое отчество.

— Ерничаешь?

— Перечисляю список добрых дел.

— Ну не сердись. Ты принимаешь мои капризы слишком близко к сердцу. Я знаю, что немного избалована, — сказано было с интонациями пятиклассницы. — А о тебе практически ничего не знаю.