Читать книгу "В поисках Библии. Тайны древних манускриптов - Лео Дойель"

Согласно приблизительной оценке, сделанной Кеньоном в 1919 г., в Египте к этому моменту было найдено около девятисот двадцати папирусов литературного содержания. Из них около пятисот семидесяти текстов были известны ранее. Если исключить из этого числа около ста библейских и патристических текстов и примерно двести семьдесят гомеровских, то остается только двести папирусов, содержащих известные произведения, против трехсот пятидесяти папирусов с неизвестными текстами.

Фрагмент «Одиссеи» из собрания Британского музея.

I в. н. э.

Вывод о том, что большая часть манускриптов (не считая произведений Гомера и христианских текстов) представляет утраченные тексты, был убедительно подтвержден в ходе более тщательных исследований, проведенных американским ученым Чарлзом Генри Олдфатером в 1922 г., а также в более позднее время (1945,1952) итальянкой Лаурой Джаббани и Роджером А. Пэком из Мичигана. Олдфатер установил, что Египет владел обширнейшим наследством греческой литературы, раза в три превышающим то, что сегодня есть на Западе. Поскольку основная часть найденных папирусов, как, например, ок-сиринхские, относится к первым векам христианства, можно с уверенностью сделать вывод, что каждый из древних (классических) текстов имел хождение на протяжении этого периода. Действительно, в течение всей римской эпохи египтяне располагали практически всеми произведениями греческой литературы. Разрушение основной библиотеки в Александрии во время похода Цезаря, по всей вероятности, не имело решительно никаких последствий, вопреки распространенному мнению, для происшедшей в конце концов утраты большинства классических литературных памятников.

В прошлом часто утверждали, будто практически все, что не дошло до нас, было утеряно уже ко времени первых веков христианства. Когда грамматик того времени цитировал, например, пьесу Еврипида, то он, как принято было думать, заимствовал эти строки скорее из антологии избранных отрывков, а не из оригинала. Подобные неверные представления были опровергнуты открытиями папирусов. Более того, если египетская провинция могла похвастать таким изобилием греческих литературных произведений в сравнительно позднюю эпоху, то насколько же больше этих книг и многих других должно было иметь хождение в крупных городских центрах империи с грекоязычным населением: в Александрии, Эфесе, Антиохии, Афинах, да и в самом Риме?

Возрожденные учеными тексты представляют пока лишь малую долю от огромной массы древнегреческой литературы, бывшей в обращении в Египте эллинской эпохи. Греческая лирическая поэзия, не считая нескольких примечательных исключений, остается в забвении. Из всех жанров более всего посчастливилось драме. Однако, если учесть, что из ста тринадцати предполагаемых пьес Софокла до нас дошло только семь, а из девяноста двух пьес Еврипида — только восемнадцать и не сохранилось ничего достойного упоминания от творчества многих других драматургов, которых древние ценили почти наравне с этими двумя, пробел остается просто огромный.

«Eupolis, atque Cratinus, Aristophanesque poetae Atque alii…» (Евпол, и Кратин, и Аристофан — поэты, а также другие…) — этот латинский стих, перечисляющий мастеров «старой» комедии, напоминает нам, что мы не располагаем почти ничем из их творчества; исключением является, быть может, Аристофан (с одиннадцатью комедиями, да и то, возможно, не самыми лучшими). Равные ему Евпол и Кратин известны нам только по нескольким до обидного скудным фрагментам. А другие? Предполагают, что других было около ста семидесяти, подавляющее большинство которых нам вообще неведомы. То же самое можно сказать о «новой» комедии, досократовской философии, произведениях Демокрита и таких выдающихся историков, как Гекатей (которому многим был обязан Геродот) и Феопомп. От последнего нам остался едва лишь один параграф (если только мы откажемся приписать ему фрагменты исторического содержания, найденные в Оксиринхе).

Потери латинской литературы, по крайней мере в количественном отношении, столь же значительны, хотя они, быть может, и не заслуживают такой глубокой скорби. Тем не менее велись увлеченные поиски недостающих книг Ливия. А кто не дал бы царский выкуп за мемуары Адриана, несмотря на их превосходную «реконструкцию», сделанную Маргерит Юрсенар?

Каковы же, однако, перспективы на будущее? До сих пор ничто не может идти в сравнение с золотым десятилетием Гренфелла и Ханта в Оксиринхе, а с момента начала Первой мировой войны систематические поиски папирусов в значительной мере утратили воодушевлявшую их энергию, если не считать нескольких эпизодических предприятий, принесших весьма скромные результаты. И опять наиболее впечатляющие находки, подобные открытию в Хенобоскионе, были сделаны совершенно случайно. (Никому по сей день не известно происхождение пьесы Менандра «Ворчун», единственного полного драматического произведения из найденных в Египте, которая была приобретена у торговца Мартином Бодмером, швейцарским коллекционером, и впервые опубликована в 1958 г.) И все же количество папирусов, так же как и собрание текстов в университетах Европы и Западного полушария, продолжает расти.

Одно время возможности литературных открытий в Египте представлялись безграничными. Оксиринх показал, что могут дать раскопки: Менандр, Аристотель, Гиперид и Вакхилид были, разумеется, великолепными находками. Мусорные холмы выглядели неисчерпаемыми. Мумифицированные крокодилы, футляры мумий, кувшины, наполненные папирусами, продолжали поставлять ценнейшие отрывки. Но дело тормозили войны, увеличивались ставки местных рабочих, финансирующими организациями овладели сомнения, египетское законодательство блокировало вывоз папирусов из страны, ученым, таким как Гренфелл и Хант, не удалось вырастить достойных преемников, и горстке папирологов не осталось ничего другого, как разбираться в обширных залежах найденных ранее папирусов у себя дома. «Археология камня» снова взяла в Египте верх над «бумажной» и достигла вершины успеха в открытии Картером гробницы Тутан-хамона в 1922 г. Ни одна папирусная находка 20-х годов не могла сравниться с полной сокровищ усыпальницей юного фараона. Однако папирология остается одним из форпостов современной науки, и возрождение интереса к открытиям папирусов, возможно, уже не за горами.

Книга без обложек

Частные письма, написанные очевидцами без специального на то умысла и раскрывающие такие обстоятельства, которые знакомят нас с интимной стороной важных событий, и есть подлинная история; их рассказ намного убедительнее формального повествования с заранее обдуманным замыслом.

Горации Уолпол

«Хотя это многим может показаться парадоксальным, но я осмелюсь сказать, что нелитературные папирусы обладают для историка большей ценностью, чем литературные. Мы радуемся… когда земля Египта приносит нам древние книги или их фрагменты, особенно когда книги эти — утраченные литературные сокровища. Но с научной точки зрения подлинным сокровищем, скрытым в песках Египта, является не столько древнее искусство и литература… сколько вся эта древняя жизнь, реальная и осязаемая, ожидающая случая снова быть явленной миру». Человеком, написавшим эти когда-то звучавшие еретически слова, был Адольф Дейссман, немецкий теолог. Именно он сделал больше других для того, чтобы привлечь внимание к нелитературным папирусам, которые в таком изобилии обнаруживались при раскопках и до той поры вызывали у исследователей классической древности в основном раздражение. Новая строка Сапфо или сцена из исчезнувшей комедии Менандра — вот что было целью их устремлений. Грубовато написанное письмо греко-египетского крестьянина-арендатора, выражающее его досаду на сборщика налогов, или выполненный скорописью договор на обучение раба вызывали снисходительное к себе отношение. Литературные фрагменты публиковались, как правило, очень быстро. Мелочи повседневной жизни, составлявшие содержание более девяноста пяти процентов общего числа папирусов, могли подождать.