Читать книгу "Замужем за олигархом - Ирина Лобановская"

«Ну и компашка… Жуть фиолетовая… — подумал Миша. — Интересно, я идиот от природы или просто чудовищно неопытен? Наивняк! Дашка, видно, со всеми ними… куда мне еще лезть…»

Он не отвечал Дронову, тщетно пытаясь собраться с разбежавшимися мыслями, хотя бы чуточку постичь увиденное и услышанное. По возможности… Правый висок набухал привычной тягостной болью. Очевидно, всерьез начиналась аристократическая болезнь пятого прокуратора Иудеи, всадника Понтия Пилата. Роман о нем Мише читала вслух бабушка. Она не любила эту книгу, но читать все-таки согласилась. Зато со своими комментариями по поводу кощунства и безбожия автора. Бабушкиных замечаний Миша не осознавал, не вникал в них, но говорящий кот ему страшно понравился. Настоящий отпад…

Висок ныл все сильнее. Не надо было пить…

Митенька встал и прикрыл распахнутую ветром дверь. Потом подошел к окну и захлопнул форточку — он до смешного боялся сквозняков. В темноте звездного вечера классический, медальный профиль Дронова вырисовывался особенно четко и чисто.

— Ты честолюбив и тщеславен, — продолжал негромко рассуждать льняной мальчик, вернувшись на свой стул. — Но в этом ведь нет ничего дурного. Как и в том, как мы живем. Да, у нас странная и дикая, на первый взгляд, компания. Але? — он глянул в упор синими яркими очами. — Ты не спишь, подруга? «Я странен, а не странен кто ж?..» И тебе с нами будет хорошо, роднулька.

Митенька сейчас был подкупающе предельно откровенен. На все сто. И до крайности непонятен… Многого не проси…

— Ты не молчи и не отвергай нас. Ну, подумай! Тебе предлагают дружбу. Отклоняя ее, ты рискуешь навсегда остаться в полном одиночестве, наедине с собой. А одиночество ведет либо к глубокомыслию, либо к отупению. И то и другое, сдается мне, страшно… — внезапно патетически закончил мальчик-снегурочка.

Кто сомневался… Чарующая мелодия Митенькиного голоса…

Миша сейчас не искал и не ждал точных и конкретных разъяснений. Он не больно-то в них нуждался и к ним не привык. Сколько лет, как-никак, обходился собственным умом! Миша просто слушал Митеньку, согласно кивал и наслаждался. Странное, до сих пор не посещающее его состояние гармонии с миром… Бывают такие голоса: родные, близкие и, кажется, давно и хорошо тебе знакомые со всеми своими колдовскими нюансами и завораживающими переливами. Светлый мальчик обладал именно голосом: красивым, интимным и магическим.

Митенька вдруг замолчал. Миша дернулся от неожиданности и с нетерпеливым вопросом недовольно глянул ему в лицо. Что случилось? Где продолжение чарующей волшебной мелодии?

— Ты понял меня? — мягко спросил блондинчик.

— Нет, осталось за кадром… — признался Михаил. — По-моему, это не важно.

Мальчик-снегурочка недоумевающе, но без всякой обиды приподнял красивые брови.

— Но ты так внимательно слушал! — резонно заметил он. — О чем же ты думал, на минуточку?

— Ни о чем, — тоже предельно искренне ответил Миша. — А о чем нужно? Или о ком?

— О себе, роднулька, — отечески заботливо сказал фарфоровый мальчик. — И это очень важно. Исключительно о себе, и ни о ком больше. И тогда ты поймешь, как жить и как себя вести. И беречь себя нужно, прежде всего — для себя.

Это сильно расходилось с бабушкиными наставлениями, но она была где-то далеко-далеко…

— А как это ты меня все время называешь? — спросил Миша. — Почему я вдруг стал каким-то там роднулькой?

— Потому что ты похож на него… — весело пропел Митенька.

Ах, Леночка, Леночка Игнатьева! Ты когда-то была удивительно права и проницательна!.. Будущее Каховского рисовалось ему сейчас в черно-серых тонах. Он вновь не принадлежал себе и плыл по течению, подчинившись чужой воле. А может, именно так и нужно? И тогда все устаканится?..

— Ну, дай мне руку в знак дружбы и согласия, — нежно попросил Дронов. — Встретиться — значит обрести друг друга.

Миша удивленно, но спокойно протянул ему ладонь. Митенька с необычным, непонятным выражением взял ее в свои руки и неторопливо, осторожно повел по его пальцам от самых кончиков вверх. Забавник! Он гладил маленькую Мишину ладонь с необъяснимой задумчивостью, трепетностью и лаской, которой Каховскому до сей поры, пожалуй, еще не приходилось наблюдать по отношению к себе. Что происходит? Неужели Дронов — типичный городской сумасшедший? Вот счастье-то! И весьма вероятно: таких навалом, лишь оглянись вокруг. А впрочем, чем его беспокоит поведение Митеньки? Неясностью? Да нас каждый день окружают сплошные неопределенности, абсолютно не задевающие никого. Ровным счетом никого не волнующие! Мир жесток и безумен.

Вдруг Миша поймал иронический взгляд Даши, вновь сидящей напротив, теперь уже рядом с Валентином, и вздрогнул. И резко выдернул руку из ладони Митеньки.

— Что с тобой? — удивился льняной мальчик. Мише показалось, что белокурая бестия с трудом сдерживает смех. — А ведь я так хорош!

Кто сомневался? В его внешности просто не могло оказаться ни малейших изъянов.

— Годишься! — легко и насмешливо согласился Миша, сам не понимая, куда годится юный Дронов, и не смог удержаться от иронии. — Ты, как-никак, красавец что надо! Мачо! Куды мне до тебя!

— Вот и ошибся! — добродушно протянул фарфоровый мальчик. — Сравнения — последнее дело. Терпеть их не могу даже в литературе, не говоря уж про нашу жизнь. Какое-то неестественное притягивание за уши! Почему, например, облако можно сравнить с пухом, а березу — с тоненькой девушкой? Кто пробовал облако на ощупь и где же березе согнуться в танце, как девчонке? Вон той же Дашке! Явный перехлест. Литературщина! А вот я еще недавно прочитал в стихотворении, что снег пахнет. Чушь! Никакой снег никогда и нигде не может пахнуть! Не цветы ведь, не розы! О запахе снега писал, кажется, Сельвинский… Рассказывает тут мне наша сестрица Аленушка, — Митенька насмешливо и дурашливо поклонился Валентину, тотчас охотно заржавшему, — о поэзии и ее правах. Не права это, а нелепая надуманность! И очень смешная. И людей тоже нельзя сравнивать друг с другом: это только унижает одного и возвышает другого. Иной цели я не усматриваю. А ты, роднулька?

Каховский был совершенно не готов к такого рода дискуссиям. Хотя… Неужели можно совсем без метафор? А снег может здорово вонять, если устроить рядом сортир или помойку… И как он волшебно пахнет в родном Калязине — Волгой, простором, ТИШИНОЙ…

— Я не задумывался об этом, — безразлично пробормотал Миша. — И вообще ни о чем. А надо бы… Когда-никогда…

Стены упорно, не спеша раскачивались вокруг. Как жалко, что в бутылке осталось мало коньяка… Ах, умненькая Леночка Игнатьева!..

Не тревожимый больше ни Сельвинским, ни коньяком Митенька — он крайне легко переключался — нежно вздохнул и бросил синий ясный взгляд на ухмыляющуюся Дашу.

— Дарья, ты стерва! — меланхолично заметил он. — Бьешь не в масть! Тебе лучше выйти из игры. В конце концов, у всех свои собственные странности и заморочки… И в сущности, одинаковые у всех…