Читать книгу "Операция "Дуб". Звездный час Отто Скорцени - Грег Аннусек"

«В продолжительной беседе, которая прошла в теплой, доверительной обстановке, как и многие другие в течение этих двадцати лет, — поведал король Макензену, имея в виду свою встречу с Муссолини, которая состоялась 25 июля на вилле „Спавия“, — он произвел на меня впечатление человека, оскорбленного до глубины души, который вынужден признать уму непостижимый факт: его отвергли „лучшие люди“ партии. В тот момент дуче был примерно в том же положении, в котором оказался бы фюрер, случись так, что от него неожиданно отвернулись бы такие фигуры, как рейхсмаршал Геринг или доктор Геббельс. Дуче был сломлен предательством собственной партии».

Рассказ короля был выдумкой чистейшей воды, и все же доверчивый Макензен не имел видимых оснований ему не доверять. Когда посол спросил его, Виктор Эммануил отказался раскрыть секрет, где сейчас находится дуче, ограничившись лишь словами о том, что для его охраны приняты соответствующие меры. Впрочем, Макензен ответил уловкой на уловку. Воспользовавшись датой, немецкий посол хитро предложил лично преподнести дуче по поводу его юбилея подарок от Гитлера. Король отверг это предложение, однако сказал Макензену, что готов принять подарок от имени Муссолини, после чего проследит за тем, чтобы тот был ему передан.

Чтобы еще больше сбить немцев с толку, Бадольо вручил им копию письма, якобы вышедшего из-под пера самого дуче. Разумеется, немецкая сторона не могла сказать, что это, оригинал или подделка, однако уважительный тон, похоже, подтверждал слова короля о том, что Муссолини сложил с себя власть по собственной воле. Письмо было адресовано Бадольо и датировано 26 июля 1943 года, то есть днем позже переворота. В нем, в частности, говорилось: «Я бы хотел поблагодарить маршала Бадольо за его внимание к моей персоне… Хочу заверить маршала Бадольо в том, что я не только не желаю создавать для него никаких трудностей, но и готов всячески с ним сотрудничать».

Как отмечал Геббельс, это послание было на удивление мирным и вежливым. «Решающая вещь, — писал он в своем дневнике, — заключается в том, намерен ли фашизм или сам дуче предпринять в сложившейся ситуации хотя бы что-то… Невозможно с уверенностью сказать, подлинное это письмо или же фальшивка. Если подлинное, то это красноречивое подтверждение того, что у дуче нет никаких намерений вмешиваться в ход событий». Однако «если осуществленный Германией переворот породит совершенно новые обстоятельства, то дуче наверняка будет готов к активным действиям». По крайней мере немцам хотелось в это верить.

* * *

После того, как было сказано все, что требовалось сказать, после лихорадочных совещаний и напыщенных заявлений Гитлер так и не решился войти в Рим и свергнуть правительство Бадольо. В самый последний момент фюрер пошел на попятную.

Причин для этого было много. Коллапс фашистской партии, неизвестное местонахождение дуче, недостаточное немецкое военное присутствие в Италии — все это остудило пыл фюрера. Нет, конечно, это еще не значит, что он резко изменил свое мнение или же ему изменила решительность. Нет, скорее, он отложил обещанный штурм Рима лишь затем, чтобы выиграть время. (По сути дела, Гитлер отсрочил все четыре главных плана действий по Италии. За исключением начальной фазы операции «Дуб», состоявшей в поиске местонахождения Муссолини. Подготовку трех других операций было разрешено продолжить. Гитлер решил хотя бы на время позволить немецким войскам, воевавшим на Сицилии, остаться на острове.)

Гитлер воспользуется этой мирной интерлюдией с тем, чтобы выяснить местонахождение дуче и попытаться его вызволить, а если получится, то вновь сплотить вокруг него остатки фашистской партии. Кроме того, дополнительное время было ему нужно и для переброски в северную Италию как можно большего количества немецких войск на тот случай, если отношения с бывшим партнером окончательно испортятся. Если же у Бадольо возникнут на этот счет вопросы, то можно будет сказать, что это подкрепление на случай возможных наступательных действий со стороны противника. А чтобы воплотить эти планы в жизнь и собрать необходимые силы, необходимо было перебросить в Италию немецкие части с других фронтов, например, из Франции, а также, несмотря на всю его стратегическую значимость, с Восточного фронта. Эта новая ударная сила, получившая название Группа армий «Б», была поставлена под командование Роммеля, одного из фаворитов фюрера. (Создание Группы армий «Б» означало, что командование немецкими войсками в Италии поделили между Кессельрингом и Роммелем. Кессельринг командовал войсками в центральной и южной Италии. Роммель сохранил контроль над дивизиями Группы армий «Б», которые дислоцировались на севере страны.)

Такая гибкая стратегия давала Гитлеру свободу политического маневра. Он также надеялся, что появление в Италии Группы армий «Б» запугает режим Бадольо и правительство Италии откажется от планов капитуляции, если таковые у него имеются. Но даже такой подход при всей его осмотрительности — если сравнивать его с нанесением немедленного удара по итальянцам — был сопряжен с известным риском. Немаловажно то, что никто в Германии не знал, как Бадольо, в чьих руках находился контроль над вооруженными силами Италии, отреагирует на появление на севере страны незваных гостей из-за Альп, даже если эти гости со всей их мощной военной техникой и попытаются обрядиться в одежды друзей.

«Несомненно, что этот кризис был создан на деньги англичан и американцев, — 27 июля писал Геббельс в своем дневнике, выражая первоначальные опасения фюрера о том, что итальянский переворот был согласован с англо-саксами. — Фюрер твердо убежден, что Бадольо, прежде чем предпринять решительные шаги, уже вступил в переговоры с врагом, англичане наверняка попытаются высадиться при первом же удобном случае, возможно, в районе Генуи, с тем чтобы отрезать немецкие войска, дислоцированные в южной Италии».

Это были вполне разумные предположения, и они не могли не вселять тревогу в нацистскую верхушку. К счастью для немцев, в них не было ни грана правды. (Итальянский переворот застиг союзников врасплох так же, как и Гитлера.)

Дуче сошел со сцены, и бремя ответственности за судьбу Италии неожиданно легло на плечи семидесятисемилетнего Виктора Эммануила III и его послушного Capo del Governo, маршала Пьетро Бадольо. Хотя король занимал трон вот уже более сорока лет, в последние два десятилетия фашистского режима он уступил пальму первенства своему более харизматичному партнеру Муссолини и, когда дело дошло до того, чтобы употребить власть, проявил себя не самым лучшим образом.

Король давно снискал себе репутацию человека, склонного осторожничать (по мнению некоторых, даже тогда, когда в том не было необходимости) и без надобности не раскрывать карты. Еще у него также имелась малоприятная привычка давать собеседнику возможность изложить свой взгляд на те или иные вещи, не высказывая при этом собственного мнения до тех пор, пока для того якобы не наступал нужный момент. Нелюбовь короля к решительным действиям заставила Галеаццо Чиано как-то раз написать следующее: «Король в большей степени Гамлет, нежели сам Гамлет».

В свои семьдесят два года Бадольо имел за плечами долгую карьеру солдата, однако не имел ровным счетом никакого опыта как политик. В 1936 году как бывший глава Верховного командования он привел итальянцев к жестокой победе в Эфиопии, снискав себе тем самым славу национального героя. С равным успехом, говорили циники, за годы фашизма маршал сумел сколотить себе скромное состояние.