Читать книгу "Дело о бюловском звере - Юлия Нелидова"

Лаборатория оказалась чистенькой, опрятной, с необходимым инвентарем. Были здесь и инструменты: несколько видов скальпелей, зонд, трубка для интубации, крючки и два пинцета в небольшом стеклянном шкафу. Все лежало на своих местах. Казалось, ни к чему здесь никто никогда не прикасался, только изо дня в день смахивают пыль отовсюду сердобольные сиделки.

Вывалив свои инструменты на стол, Иноземцев с досадой обнаружил, что потерял очки.

— Поищите… — Он потер переносицу. — Поищите мои очки.

Фельдшерица склонила голову и вышла.

Итак, теперь надобно вспомнить, как он сотворил луноверин. Что сделал в самом начале?

— Так-с, нужны треножник и горелка, — бормотал он под нос. — Ангидрид, кажется, еще оставался, а хлорид аммония найдется и здесь, ведь должен быть! Как без нашатырки-то?

Треножник отыскался, в качестве горелки Иноземцев воспользовался низенькой керосиновой лампой. Водный раствор аммиака невозмутимая фельдшерица подала вместе с очками — решила, видимо, вопреки призрачному уставу больницы забыть о своих обязанностях и поассистировать Иноземцеву. Уж очень он, верно, забавно смотрелся, суетясь вокруг стола. На самом же деле фельдшерица обязана была всего лишь присматривать за доктором и не дать ему наделать новых глупостей.

До самого вечера даурицин коптился с уксусным ангидридом на язычке лампы. Уже начали гореть стенки чаши для выпаривания, но на деликатные замечания фельдшерицы Иноземцев все отмахивался. Пока есть время, он решил занести все произошедшее в дневник. Взъерошив волосы, лихорадочно пыхтя и шевеля губами, он чиркал, чиркал, пока в нос не ударил запах гари.

— Черт! Лейте раствор аммиака! Что вы смотрите на меня? Давайте же, смелее. Чувствую, выйдет у нас луноверин. В тот день я точно так же едва не получил вместо нового вещества пепел и угольки. О, да здравствует наука! Получилось! Кристаллики идеального розового цвета. Вы видите? Они начинают проявляться сверху…

Иноземцев собрал несколько и принялся готовить раствор.

— К чертям предрассудки и страх, — бубнил он. — Как вас зовут?

— Акулиной Ивановной, — чуть улыбнулась фельдшерица. Но улыбка быстро сошла с ее лица, когда доктор втянул раствор в шприц.

— Ну, Акулина Ивановна, вы присутствуете при историческом событии! — И всадил укол в предплечье. — Подохну, но выясню, что это за тинктура, — процедил он. Швырнул шприц в раковину и устало рухнул на стул. Одной рукой он уперся о столешницу, другую прижал к сердцу — оно, казалось, готово было вырваться из груди.

Несколько минут стояла тревожная тишина. Иноземцев слышал только собственное сердцебиение, китайским гонгом отдававшееся в висках. Потом вдруг вскочил и принялся носиться по лаборатории, не в силах собраться с мыслями. Далее ощутил небывалый прилив сил. Сейчас он чувствовал себя Самсоном или Ахиллом, способным одним мизинцем поднять экипаж. Легкие, точно новенькие мехи, наполнялись воздухом, кровь носилась по венам, как скоростной лондонский поезд, в голове была полная ясность.

— Я вывел вещество, доселе не известное науке! — воодушевленно вскричал Иноземцев. — Наконец и с дозировкой определился — сантиграмм на миллилитр. Универсальное лекарство. Вы заметили: я кашлял? А теперь кашля нет! Меня уже месяц мучает бронхит. Но я его остановил одной инъекцией луноверина. Только что остановил. Хотите взбодриться? Вернуть силы? Собраться с мыслями? Все он!.. Разумеется, еще предстоит исследовать, вызывает ли он привыкание и не имеет ли каких-либо нежелательных эффектов. Если нет, слава мне обеспечена. Вы знаете, что это значит? Нет прозябанию, нищете, скитаниям, ссылкам. Я вернусь в Петербург. Все, кто называл меня бомбистом, будут прославлять… Мне нужен человек для эксперимента. Дело в том, что я, увы, уже не подхожу, слишком многое на себе испытал, верно, заработал отравление. Результаты будут искажены. Вы не хотите быть моей э-э-э… помощницей? Ах, мне обо всем нужно немедля поведать Ульяне Владимировне! Каким же идиотом я выглядел в ее глазах! Но теперь она все поймет.

И под перепуганным взором фельдшерицы, которая вжалась в стенку и истово крестилась, дернулся к двери. Но сделал пару шагов и остановился.

— Больных всех распустить, — добавил он, посерьезнев. — Лауданума не давать.

— Куда же вы, доктор? Как же? — внезапно забеспокоилась она. — Как же, ваше благородие? Никак нельзя не давать лауданум. Они превратятся в настоящих чудищ и перегрызут нас всех.

— Хотите сказать, что уже успели подсадить больных на снотворное?

— Так это еще при докторе Терещенко пришлось прибегнуть к снотворному, ваше благородие. Это не простые больные, это укушенные нечистью. Вас, вероятно, не успели предупредить. Натали Жановна специально отстроила эту больницу, потому как не могла смотреть, как от таких больных отмахиваются в земской, в пятнадцати верстах отсюда.

Иноземцев приблизился к фельдшерице. В глазах ее застыла тревога.

— Какой нечистью? — Он изо всех сил старался удержаться от грубости. — Что вы несете?

На что фельдшерица вдруг заверещала и стала горячо возражать, что-то втолковывать, говорить о страшном недуге и повторять легенду, слышанную вчера от Ульяны.

— Нет, ваше благородие, это самые настоящие укушенные. И после смерти они ходят вокруг больницы в поисках того, кем бы поживиться. Только тех не трогают, кто носит в кармане вот это.

И вынула из-под белоснежного фартука пригоршню чищеного чеснока.

— Фу-у, — отмахнулся Иноземцев.

— Что это вы так отпрянули? — подбоченилась она. — Неужто вы тож из этих?

Иноземцев хлопнул себя по лбу и усталым движением провел ладонью по лицу. Затем выхватил из рук фельдшерицы зернышко чеснока и принялся яростно грызть.

— Видели? — Он шмыгнул носом и причмокнул. — Фокус, да?

Акулина попятилась.

— Где вы проходили обучение? — грозно наступал Иноземцев.

— В Т-ской фельдшерской школе.

— Где прежде работали?

— В цирюльне.

— Где? В цирюльне?

Развернувшись, он отправился в докторскую. Бранясь под нос на жуткий запах, который теперь издает по меньшей мере на версту, и на проклятую цирюльню, встал у стеллажа с карточками. Вынул первую, прочел:

— «Афанасий Кузьмин, 19 лет. Пойман на болоте в попытке напасть на товарища. Вцепился зубами в шею санитара. Лечение: лауданум для успокоения нервов». Дальше шли пустые страницы.

Вторая тетрадь содержала историю Марфы Афиногеновой, которая убила свой рогатый скот, состоявший из двух буренок и козы, и неделю насыщала чрево кровью и сырой плотью животных, после чего съела мужа Степана Афиногенова. И опять: лечение — лауданум для успокоения нервной системы.

Пятая, шестая, десятая тетради с историями в том же духе. Что, может, в самом деле это неизученная нервная болезнь какая? Нехватка в организме каких-нибудь важных строительных материалов для стволов нервных клеток или в составе крови. Нет, но неужели они действительно падки до свежей крови и плоти?