Читать книгу "Философия моды - Ларс Свендсен"

Мода в одежде часто понимается как особого рода переодевание, как нечто, скрывающее истинную природу личности или тела165. На это я могу возразить, что не существует вообще какой-либо «истинной природы». То, что рассматривается как «природа», в высшей степени связано с культурой, и кроме того: почему именно эта «природа» должна быть более «истинной», чем какая-нибудь иная? Бодлер понимает моду как симптом влечения людей к идеалу посредством победы над предопределенным природой: «Мода, таким образом, должна рассматриваться как признак стремления к идеальному, которое в человеческом сознании витает над всем земным и нечистым в естественной жизни, как возвышенная деформация природы, а вернее, как постоянное и скоротечное улучшение этой природы»166. Бодлер считает денди идеалом, который противоположен естественному – красота денди антинатуральна167. Ему не кажется нормальным выглядеть естественно: «Денди должен постоянно стремиться к достижению возвышенного; он должен бодрствовать и спать перед зеркалом»168. В отношении искусства макияжа Бодлер утверждает, что оно также должно не «повторять» природу, а скорее, «побеждать ее». И когда такое действительно имеет место, происходит это следующим образом: «Искусство макияжа не имеет нужды прятаться или пытаться скрыть свое присутствие; оно, напротив, должно выставляться напоказ, если не с неестественностью, то, во всяком случае, откровенно»169. В данном случае речь идет, скорее, не об использовании в качестве нормы естественности, что имело место в эстетике, предшествующей современной, а о создании другой особой нормы. То, каким образом мы одеваемся или, иначе, украшаем себя, не является просто способом облачения, но активной техникой для демонстрации нашего телесного «я». В данном случае можно рассмотреть отрывок из философского романа Томаса Карлейля «Сартор Резартус». По его мнению, одежда имеет решающее значение для человеческой сущности, и он отвергает точку зрения, в соответствии с которой первоначальным естественным состоянием было состояние обнаженного совершенства170. И вообще противоречие между «модой» и «природой» сомнительно, как на то указывает Зиммель: «Форма существования моды естественна для человека как существа общественного»171.

Если жизнь на самом деле – соревнование в красоте, как это утверждает модельер Терри Мюглер[41], 172, человек должен надеяться, что родился в соответствующее время, то есть в тот момент, когда нормы красоты случайно совпадут с теми чертами, которые присутствуют у данного человека с рождения. Роберт Музиль[42] пишет:

В любое время существуют все варианты выражения лица, но постоянно лишь одно из них поднимается вверх и превращается в воплощение счастья и красоты, в то время как все остальные лица пытаются походить на него, насколько это возможно; уродливым это удается относительно, с помощью моды и причесок, а те, кому это не удается, это редкие лица, рожденные для загадочного триумфа – они бескомпромиссно выставляют напоказ прежние великолепные и отвергнутые ныне идеалы красоты173.

Однако мы живем в то время, когда эти несчастные души, рожденные с идеалами красоты, свойственными иному времени, имеют большие возможности, чем когда-либо раньше, для того чтобы привести свои внешний вид в соответствие с требованиями времени. Для конкретного тела потенциал модификаций с помощью косметики, причесок и тренировок ограничен, но при непосредственном использовании косметической хирургии любые существующие в определенный момент идеалы красоты, судя по всему, становятся доступны многим.

В области косметической хирургии наблюдается значительное развитие. Около 80 тысяч норвежек пользовались услугами хирургов-косметологов, а примерно 250 тысяч утверждают, что собираются ими воспользоваться174. Конечно, это далеко не «все», но такое число весьма значимо, и оно заметно увеличивается от года к году. Нельзя сказать, что тенденция прослеживается лишь у женщин. Афоризм Карла Крауса[43] «Косметика – это учение о женском космосе»175 все больше распространяется и на мужчин. Современный мужчина находится в мире, где его внешний вид, в отношении которого он рефлексирует, становится решающим фактором при формировании его мировоззрения. Сегодня в США 43 процента мужчин не удовлетворены своей внешностью, и это в три раза больше, чем 25 лет назад176. Все больше людей прибегает к услугам косметической хирургии для изменения своего внешнего вида.

В конечном итоге мы наблюдаем нормализацию косметической хирургии, которая позволяет добиться нормы иными средствами, нежели непосредственная работа тела над самим собой177. Отличным примером того является французская художница Орлан, работой которой является она сама. Ее произведение называется «Реинкарнация св. Орлан», и суть его состоит в том, что Орлан перенесла серию пластических операций и тем самым последовательно перевоплотилась в несколько различных фигур. Большинство из тех, кто прибегает к услугам хирургов-косметологов, поступают менее радикально, но основной принцип, заключающийся в изменении собственного тела в соответствии с определенным идеалом, сохраняется. Косметическая хирургия лишь делает прежние формы модификации тела более радикальными. Между стрижкой, удалением жира и имплантацией силикона существует лишь второстепенное различие. В 90-е годы XX века стали также весьма популярны другие формы модификации тела – пирсинг, татуировки, искусственные шрамы и пр. И так же как в случае с другими модами, развитие пошло вспять, когда данная тенденция получила слишком широкое распространение178. Тем не менее татуировка – парадоксальное явление в моде: ее постоянство, или по крайней мере относительное постоянство, с самого начала лишает ее тех качеств, которые характерны для моды, поскольку от нее нельзя избавиться, когда в моде произойдут изменения. В данном случае мы имеем дело с интересным феноменом. Нам известны различные формы модификации тела – от макияжа до более радикальных способов – во всех культурах. Но в основном в незападных обществах такая модификация играет роль группового идентификатора. У нас – в современном западном обществе – подобное, напротив, рассматривается как утверждение индивидуальности179.

Гарольд Кода, куратор Метрополитен-музея в Нью-Йорке, пишет: «Мода – это доказательство существования в человеке импульса к приведению тела в соответствие с ускользающим и мимолетным идеалом»180. Как отмечает теоретик моды Валери Стиль[44], корсет в сущности никогда не исчезал, он, скорее, трансформировался в другие виды нижнего белья и в конечном итоге в хорошо натренированное, современное тело181. Корсеты от Жан-Поля Готье – которые следует надевать скорее поверх одежды, чем под нее, – стали ярким комментарием указанному выше. Жесткие формы корсета больше не должны были скрывать в себе излишки жира, скорее, жесткая поверхность повторяла формы тела, которое само по себе стало жестким. Свободен ли человек от корсета, когда он больше не формирует тело с помощью этой одежды, а вместо этого развивает тело с целью достижения подобных же результатов, проводя многие часы в тренажерном зале? Часы, потраченные на физические упражнения и хирургические вмешательства, не расцениваются индивидом как навязанные извне. Судя по всему, люди по собственной воле выбирают, заменить ли жир мускулами или лечь на операционный стол. В то же время не вызывает сомнения, что этот свободный выбор тоже не является безусловным, но имеет место по причине интернационализации социальных норм.