Читать книгу "Юлий Цезарь - Роберт Этьен"

В 73 году консулы М. Теренций Варрон Лукулл и Г. Кассий Лонгин[132] были вынуждены гарантировать минимальный размер постоянной нормы бесплатной раздачи зерна, равный 5 модиям (= 43,75 л) на человека в месяц, оговорив, что право на это имеют только нуждающиеся. Ради наполнения государственных зернохранилищ они потребовали дополнительных поставок от всех городов Сицилии: 800 тысяч модиев (70 тысяч гл) были закуплены по цене 3 сестерция за модий. Таким образом, согласно проведенному консулами закону (lex Terentia Cassia),[133] сорок тысяч получателей зерна могли рассчитывать на 33 тысяч медимнов, то есть 16 тысяч гектолитров из этой помощи. Еще одно отступление сената: амнистия сторонникам Лепида. Трибуны утвердили ее по предложению молодого патриция Гая Юлия Цезаря, который таким образом выступил поборником примирения. И еще: в 72 году те, кто приобрел продававшиеся конфискованные владения в кредит, были обязаны под угрозой их потери внести в казну полную стоимость.

События 70 года

Когда Помпей явился в Рим в ореоле победы над последними отрядами Спартака, сенат под давлением встречавшей его толпы пообещал полностью восстановить полномочия трибунов. Это было сделано в результате издания закона (lex Pompeia Licinia), по которому трибунам в полной мере возвращались их право интерцессии и право законодательной инициативы. Цезарь поддержал действия консулов.[134] Брат консула 75 года Л. Аврелий Котта, еще один родственник Цезаря, претор текущего года[135], подтвердил некогда внесенный Суллой закон о насилии (lex de vi), согласно которому любой кандидат, обвиненный в незаконных действиях при соискании магистратур, в течение ближайших десяти лет не мог участвовать в выборах. Можно сказать, это был дамоклов меч, повешенный над головами многих сенаторов.

Консулы восстановили институт цензоров,[136] что повлекло за собой возобновление проводившихся ими торгов по сдаче на откуп государственных доходов (censoriae locationes) и позволило откупщикам-публиканам снова брать на откуп десятинный налог с провинции Азии. Цензоры со всей строгостью применяли вновь обретенную власть. Цензорство Гн. Корнелия Лентула Клодиана и Л. Геллия Публиколы[137]было весьма суровым[138]. Шестьдесят четыре отца-сенатора были исключены из сената. При проведении ценза они наряду с городским плебсом вписали в цензовые списки плебс сельский, так что число римских граждан удвоилось (900 тысяч). Провели они и смотр всадников (lectio equitum), и именно тогда Помпей на вопрос, все ли военные походы, предписанные законом, он совершил, горделиво ответил: «Все, и под моим собственным началом»[139].

За этим неизбежно должна была последовать судебная реформа, ибо постоянные судебные комиссии (quaestiones perpetuae), находившиеся в руках отцов-сенаторов, вершили правосудие только с классовых позиций, покрывая злоупотребления, вымогательства и соучастие во всякого рода преступлениях людей, связанных с их кругом. Еще до того как стать консулом, Помпей порицал это сенаторское правосудие, но для начала реформы потребовался грандиозный скандал, вызванный тем, что жители Сицилии привлекли к суду бывшего наместника Верреса.

Однако Веррес, как и многие другие, был всего лишь аристократом-политиком, искателем наслаждений и дельцом, стремившимся исключительно к деньгам и удовольствиям. Уже прославившись благодаря нескольким скандалам и сомнительному поведению, он по окончании своих полномочий городского претора 74 года[140] отбыл в следующем году на Сицилию[141] и там в течение трех лет расхищал частные и общественные собрания произведений искусства, грабил и позволял себе самые разнообразные злоупотребления: он, например, отдавал сбор десятин на откуп подставным лицам, делил с ними взимаемое сверх установленной нормы зерно и вывозил его без уплаты таможенных сборов, «отказывал в поставках зерна, когда оно дорожало, чтобы получить максимальную цену в звонкой монете, а когда цены падали, скупал его за бесценок, прикарманивая разницу и еще зарабатывая на ней с помощью ростовщических операций». Так резюмирует обвинение против Верреса Ж. Каркопино. В целом, бесчеловечность правления Верреса граничила с преступлением, и о его поведении доносили в Рим; он же оправдывался интересами поддержания общественного порядка и потребностями государства в деньгах и зерне. И все же Верресу не удалось избежать процесса, хотя представители нобилитета делали все, чтобы его замять: Кв. Гортензий согласился защищать его в суде и позаботиться о выдвижении его кандидатуры на пост консула 69 года. Но тут в дело вмешался Цицерон, сам бывший в 75 году[142] неподкупным квестором, а теперь ощущавший за собой силу и амбиции Помпея. Цицерон сыграл роль защитника общественных интересов и обвинителя. Он не стал трогать всадников, замешанных в сицилийские дела, и хотел посредством дела Верреса перевернуть судебную систему. В первом слушании процесс[143] начался 5 августа после пятидесятидневного расследования, образцово проведенного Цицероном на Сицилии. Его досье было полно неопровержимых фактов, свидетельствовавших против сенатской администрации. Отцам-сенаторам не удалось воспрепятствовать избранию Цицерона на пост эдила[144], однако они смогли обеспечить избрание Гортензия консулом,[145] и вечером после выборов новый консул заключил Верреса в объятия. Сенаторы выдвигали огромное множество возражений и рассчитывали затянуть прения сторон. Цицерон ограничился тем, что представил своих свидетелей. Гортензий отказался от перекрестного допроса, и Веррес покинул город. 14 августа его приговорили к уплате 40 миллионов сестерциев. Он отказался от повторного слушания, заплатил требуемую сумму и спокойно наслаждался оставшимся у него богатством вплоть до 43 года, когда оказался вместе с Цицероном в одном и том же проскрипционном списке, составленном Антонием!