Читать книгу "Легенды Белого дела - Вячеслав Бондаренко"

— Что это вы подставляете свои ноги-руки? Я так вообще не подставляю себя под пули.

Раненые в руки и ноги офицеры рассмеялись. Марков подошел к раненому навылет в живот, о котором врачи сказали, что он вряд ли выживет.

— Ну что, ранены? По глазам вижу, что выздоровеете![113]

Офицер с трудом улыбнулся. И вскоре… действительно выздоровел.

Восемнадцатого мая Кубанский поход завершился. 1054 версты за 80 дней, из которых 44 — это бои. Уходила из Ростова армия, в которой не было и четырех тысяч человек, вернулись больше пяти тысяч. Главная цель, которую ставил перед собой Корнилов, уходя из Ростова, — сохранить армию, ядро дальнейшей борьбы, пусть самое маленькое — была выполнена.

Четырнадцатого мая в станице Егорлыкской Сергей Леонидович смог впервые после начала похода написать несколько строк жене и детям, находившимся в Новочеркасске: «Моя родная Мушка, я не буду описывать тебе наших битв и походов Мы верим, что наше дело даст должные плоды. Армия наша растет. При первой возможности загляну к вам, но теперь бросить армию не имею права. Да хранит Вас Бог, мои любимые. Знаю, что настанут на Руси иные дни и мы заживем нормально и прилично. Люблю, долго и крепко целую мою Мушку. Поцелуй маму и детишек. Весь всегда твой Сергей»[114].

После возвращения на Дон был издан приказ по армии, разрешавший желающим оставить ее ряды. Некоторые воспользовались этой возможностью. 21 мая Марков сурово осудил таких офицеров, заметив на встрече с чинами своей бригады:

— Вот здесь лежит несколько рапортов. Их подали некоторые чины моей бригады. Они устали… желают отдохнуть, просят освободить их от дальнейшего участия в борьбе. Не знаю, может быть, к сорока годам рассудок мой не понимает некоторых тонкостей. Но я задаю себе вопрос: одни ли они устали? Одни ли они желают отдыхать? И где, в какой стране они найдут этот отдых? А если, паче чаяния, они бы нашли желанный отдых — за чьей спиной они будут отдыхать? И какими глазами эти господа будут смотреть на своих сослуживцев, в тяжелый момент не бросивших армию? А если после отдыха они пожелают снова поступить в армию, то я предупреждаю: в свою бригаду я их не приму. Пусть убираются на все четыре стороны к чертовой матери![115]

Эта встреча в школе станицы Егорлыкской превратилась в настоящий многочасовой «брифинг» Маркова, на котором генерал поделился со своими подчиненными соображениями по многим вопросам. Он рассказал о положении в других частях России, о значении Кубанского похода для добровольчества, высказался о тех, кто собирался переводиться в армии других государств:

— Как офицер великой русской армии и патриот, я не представляю для себя возможным служить в какой-нибудь Крымской или Всевеликой республике… Что дадут офицерам, пошедшим на службу в какие-то Татарские и иные армии, несуществующие государства? Хотите хватать чины? Пожалуйста, обгоняйте меня, но я как был произведен в генерал-лейтенанты, так и останусь им до тех пор, пока снова не явится законный хозяин земли Русской.

Из зала прозвучал вопрос о чинопроизводстве и должностях — разве нормально, когда младший по чину является начальником старшего?

— Мой принцип: достойное — достойным. Я выдвину на ответственный пост молодого, если он способнее старшего.

Спросили о тыле армии, живущем за ее спиной и никак не помогающем. Марков нахмурился.

— Генералу Алексееву ростовские богачи в свое время дали 400 рублей. Когда в Ростов вошли большевики, те же богачи тут же выплатили им миллионы… Во время, когда льется кровь, те, кто находится за спиной армии, обязаны ей помогать. Наша гуманность погубит нас. Война не терпит поблажек, и тыл должен понимать это. Поверьте мне, дайте время окрепнуть армии, немного больше территории, и я первый буду просить командующего взяться за тыл, оздоровить его.

В заключение генерал сказал:

— Наша работа — только начало обновления Родины. Кубанский поход — это первый маленький эпизод. Но верьте, Россия будет великой и сильной, будет как огромное, греющее и животворящее всех солнце. Нам надо хотеть Ее, дерзать и бороться!

Присутствовавший на этой встрече подполковник В. Е. Павлов вспоминал: «Эта беседа, длившаяся несколько часов, имела решающее влияние на всех. Сомнения, колебания отпали решительно и быстро. Подавшие рапорты об уходе из армии за одиночными исключениями забрали их обратно. С этого момента вопроса о срочном служении и борьбе за Родину уже не поднималось: служба стала бессрочной и могла кончиться лишь после освобождения страны и установления в ней порядка»[116].

На протяжении мая Добровольческая армия непрерывно росла за счет местных пополнений и влившегося в нее отряда полковника М. Г. Дроздовского, совершившего легендарный поход Яссы — Дон. Появились свои бронеавтомобили и даже авиация. К началу июня бригады были переформированы в дивизии, и Марков возглавил 1-ю пехотную в составе 1-го Офицерского, Кубанского стрелкового, 1-го Офицерского конного полков, 1-й инженерной роты, 1-й Офицерской артбатареи и Отдельной конной сотни. Все эти части уже носили характерные «марковские» черные погоны с белыми просветами или лычками. В конце мая надел черные погоны и сам Марков (до этого он ходил в серебряных генштабовских погонах). 30 мая генерал впервые за все время службы в Добровольческой армии позволил себе взять двухнедельный отпуск, который провел в Новочеркасске с семьей.

Впрочем, и во время отпуска генерал работал — лично принимал офицерские пополнения, беседовал с ними, представлял полкам. Как вспоминал В. А. Ларионов, «генерал ходил по улицам все в той же папахе и с той же нагайкой в руке. Он часто останавливал на улице офицеров, не принадлежащих ни к новой Донской, ни к Добровольческой армиям, и тут же, на улице, учинял им суровый допрос»[117]. А однажды даже выступил с лекцией о добровольчестве в переполненном городском театре. В сущности, это была не лекция, а просто рассказ о недавнем походе, о целях и задачах Добровольческой армии. Многие обратили внимание на то, что во время рассказа генерал ни разу не упомянул о себе, как будто он и не участвовал в походе, а был просто сторонним наблюдателем. Завершил свой часовой рассказ Марков так:

— Многие погибли уже в борьбе, в дальнейшем погибнем, может быть, и мы. Но настанет время, и оно уже близко, когда над Россией, великой и единой, снова взовьется наше национальное трехцветное знамя!

Загремели овации, зал встал, раздалось восторженное «ура!». На сцену поднялся какой-то офицер с букетом в руках и попробовал «по поручению дам» вручить цветы генералу. Марков, нахмурившись, ответил: