Читать книгу "Че Гевара. Важна только Революция - Джон Ли Андерсон"

Врат Титы Инфанте, Карлос, считал Эрнесто «прогрессивным либералом», интересующимся в первую очередь медициной и литературой. Они обсуждали работы Анибаля Понсе, аргентинского писателя-марксиста, но, когда речь заходила о Коммунистической партии, Эрнесто очень критиковал ее за «сектантство» и высказывал скептицизм по поводу роли коммунистов в политической жизни Аргентины.

В спорах с окружающими Эрнесто поверял идеи, почерпнутые из книг и особенно ему понравившиеся. Так, в 1951 г., на поминках дяди, у него произошел спор о политике и философии с двоюродным братом, Хуаном Мартином Муром де ла Серна. Эрнесто апеллировал к взглядам Маркса и Энгельса, тогда как Хуан отстаивал идеи французских католических философов. А приехав как-то в Кордову, Эрнесто крайне расстроил Долорес Мояно, раскритиковав в ницшеанском духе учение Иисуса Христа. Война в Корее стала предметом ожесточенных споров между сыном и отцом: Эрнесто осуждал американцев, обвиняя их в империализме, а Гевара-старший стоял на их стороне.

Именно в подобных спорах, а вовсе не в активном участии в аргентинской политике стали выкристаллизовываться взгляды молодого человека. Но никто из его друзей и родственников не назвал бы Эрнесто марксистом, да и сам он в то время не считал себя таковым. Его приверженность нонконформистским взглядам близкие относили на счет «богемного влияния» и непокорного нрава Эрнесто. Такое мнение подкрепляла и его привычка неформально одеваться, и «цыганская» страсть к путешествиям. Вероятно, многие из них думали, что с возрастом он откажется от этой «шелухи».

В сложной политической среде Аргентины его взгляды находили опору. Перон изобрел макиавеллиевскую формулу радикальных политических перемен: перемен вопреки могущественной оппозиции, состоявшей из консервативной олигархии, католического духовенства и части вооруженных сил. На примере Перона Эрнесто видел, как работает настоящий мастер политики, владеющий волшебными ключами от врат политического успеха: знанием настроения народа, знанием, кто тебе друг, а кто враг, и наконец — знанием, в какой момент нужно действовать. Вот какой урок преподавал Перон: чтобы достичь высот политики в такой стране, как Аргентина, нужно обладать мощнейшим умением повести за собой народ и быть готовым использовать силу для достижения своих целей.

Учитывая, что Эрнесто были свойственны националистические взгляды, ему наверняка пришлись по нраву попытки Перона укрепить политическую и экономическую независимость Аргентины. В этом смысле особенно показательной выглядит его увлеченность книгой Джавахарлала Неру «Открытие Индии» (1946). Он прочел ее с великим интересом, подчеркивая важные места и оставляя на страницах неразборчивые комментарии. Он с восторгом рассказывал о ней своим друзьям.

Трудно поставить рядом Перона и Неру, настолько различны были их взгляды на то, как следует руководить государством. Однако между борьбой Неру за освобождение Индии от колониальной зависимости и пероновской программой превращения Аргентины в экономически независимую державу было немало общего. Общим был и синдром зависимости, свойственный слаборазвитым странам. Перон и Неру сыграли важную роль в формировании взглядов Эрнесто. И хотя впоследствии они приобретут новые, радикальные, черты, нет сомнения, что именно идеями Перона и Неру были вдохновлены будущие призывы Гевары к странам третьего мира: освободиться от власти капиталистического империализма, провести скорейшую индустриализацию — и призывы к лидерам этих стран стать во главе революционных перемен.

И Перон, и Неру проводили быструю индустриализацию своих аграрных государств, считая ее важнейшим шагом на пути к независимости от могущественных держав — в первую очередь Великобритании и Соединенных Штатов, — по воле которых менялось их экономическое состояние. И Аргентина, и Индия сильнейшим образом зависели от импорта, особенно промышленных товаров, и сталкивались со сложностями экспорта своего сырья. У обоих государств не было собственного прочного промышленного фундамента.

Неру писал: «В современном мире ни одна страна не может быть независима политически и экономически, даже в пределах взаимозависимости государств друг от друга, если она не обладает высокой степенью индустриализации и не развила максимально свои энергетические ресурсы».

Эти идеи будто эхом отзываются в пероновской программе «социальной справедливости, экономической независимости и политического суверенитета», провозглашенной в то время, когда в основном Британия, но все больше и США имели контрольные пакеты акций в важнейших предприятиях транспортного, железнодорожного, коммунального секторов и отвечали за ввоз в страну большей части промышленных товаров. В первый год своего правления Перон начал амбициозную программу развития промышленности в целях «замещения импорта». А когда в 1947 г. он решил национализировать принадлежавшие иностранцам коммунальные и железнодорожные предприятия и выплатить внешний долг Аргентины, на карту оказалась поставлена та самая «экономическая независимость» государства.

Семена упали в плодородную почву. В Аргентине не доверяли зарубежным капиталистам, причиной чему были экономические трудности, которые пережила страна из-за неоднократных падений цен на свою сельскохозяйственную продукцию в период двух мировых войн и в 20–30-е годы, во время Великой депрессии в Америке. При этом собственная промышленность Аргентины не могла предоставить достаточно товаров в ответ на повышение цен на импортную продукцию. Унизительный «Пакт Роки-Рансимена», подписанный в 1933 г. Вице-президентом Аргентины X. Рокой и британским министром торговли У. Рансименом и предоставлявший значительные торговые преференции Великобритании, а также пришедший ему на смену договор 1936 г. принуждал Аргентину покупать английские товары и гарантировал английским инвесторам концессии в обмен на закупки Британией аргентинской пшеницы, шерсти и говядины. Зарубежный капитал все больше становился символом иностранного вмешательства в дела страны и превращался в фактор, разжигавший националистические настроения.

Вмешательство янки достигло небывалых высот на выборах 1946 г., когда Сприл Брейден, непродолжительное время бывший американским послом в Буэнос-Айресе, а затем ставший заместителем секретаря Сената по Латинской Америке, открыто начал кампанию против Перона. Со свойственным ему изяществом Перон сумел использовать американское вмешательство в свою пользу, взывая к патриотизму народа. Он заявил, что выбор предстоит сделать не между разными движениями внутри Аргентины, а между Брейденом и Пероном.

Многие аргентинцы весьма саркастически восприняли новость о том, что администрация Трумэна пытается провести «договор о взаимной обороне» между США и латиноамериканскими странами. Тем не менее подобный договор, ставший частью объявленной незадолго до того «доктрины Трумэна», основой которой была бескомпромиссная политика сдерживания СССР, был подписан в 1948 г. правительствами западных стран в Рио-де-Жанейро. Подписание договора сопровождалось воспеванием на разные лады «нового» панамериканизма. Коммунисты Латинской Америки объявили это спонсируемое США «братство» вариацией на старую тему — доктрину Монро, отдавшую Латинскую Америку в руки колониалистов «с Уолл-стрит и капиталистическим монополиям». Фактически договор дал Вашингтону право военного вторжения в соседние государства, «дабы поддерживать свободные народы, сопротивляющиеся действиям вооруженного меньшинства либо внешнему давлению». Эрнесто оставил в своих тетрадях заметки о конференции в Рио-де-Жанейро, а также сделал отдельную запись о панамериканизме, где процитировал лицемерное, со словами о божественном промысле, определение этого понятия, данное одним из участников конференции.