Читать книгу "Старовер - Ольга Крючкова"

Отец Александр обносил новобранцев церковным кагором, приговаривая:

– Благослови тебя Господь. Служи честно за веру, царя и отечество.

Староста и унтер-офицер, прибывший из Омска, с лихо закрученными усами, облачённый в красивую новую форму, истово крестились.

– Не подведите братушки! Побьём супостатов! – время от времени густым басом изрыгал унтер-офицер.

Новобранцы сглатывали густой цвета запёкшейся крови кагор с серебряной ложки, которую священник поочерёдно подносил каждому ко рту. Алексей от сильного волнения чуть не проглотил её.

Наступил момент прощания. Бабы рыдали, им вторили дети. Мужики, что постарше, отцы и деды, крепились из последних сил.

Кристина расплакалась навзрыд, когда баржа медленно поползла вверх по течению реки, увозя спасских мужиков.

– Господи, только б вернулись… Только б живыми остались… – шептала Злата.

– Помоги им Господь… – произнёс напоследок Станислав и осенил себя крестным знамением.

– Сохрани их Господь… – вторила свёкру Катерина. Сердце её щемило от боли…

По прибытии в Омск призывников разместили в палаточном лагере и до отвала накормили гречневой кашей с мясом. На следующий день им выдали хлопчатобумажную форму серо-зелёного цвета и отправили на специально оборудованный полигон. Там в течение недели они обучались строевой подготовки, стреляли, кололи штыком мешки, наполненные песком. Затем новобранцев зачислили в Омский пехотный полк, погрузили в эшелон вместе с выпускниками Сибирского кадетского корпуса[32] и отправили к западным границам Российской империи.

Село Венгерово. 1994 год

Григорий пробудился рано – с первыми лучами августовского солнца, встал с кровати, потянулся и смачно зевнул.

Натянул штаны, босиком вышел из маленькой спаленки в горницу, где на диване с плюшевыми оленями на ночь расположился прибившийся Старовер. Однако его диване не оказалось.

– Да так твою ж через так… – беззлобно выругался Григорий. – Куда ж ты делся-то?..

Он накинул клетчатую рубашку и вышел из дома. Его обдало предутренней свежестью…

На пороге сидел Старовер, волнения хозяина оказались напрасными.

– Ты что ж так рано поднялся-то? – поинтересовался Григорий и подсел к Староверу. Тот сидел, потупив очи долу и, положив руки на колени. – Я уж думал – ушёл ты, куда глаза глядят… А куда ж тебе идти? Родственники-то есть?

Старовер встрепенулся, осмыслено, в упор взглянул на хозяина и пожал плечами.

– Понятно, стало быть, сам не знаешь – есть ли они, или померли… Ладно, мне воды из колодца наносить надобно, курей с поросёнком покормить, козу на выпас вывести… Ты дров-то сумеешь наколоть?

Старовер молчал.

– Ты слышишь меня? – переспросил Григорий. – Дров-то наколешь? Сможешь?

Неожиданно Старовер ответил:

– Смогу…

Григорий аж вскочил от удивления.

– Вона как! Так ты всё слышишь и говорить можешь! Стало быть, не немой?!

Старовер также поднялся на ноги.

– Говорить могу… – ответил он, словно подыскивал нужные слова, – тяжело…

– Так ты что ж обет молчания принёс? – не унимался Григорий.

Старовер тряхнул головой.

– Принёс… – односложно ответил он.

– Ладно, от старообрядцев всего ожидать можно. Тогда скажи мне своё имя… А то так и буду тебя Старовером звать…

– Зови… Имя не помню…

Григорий усмехнулся.

– Ох уж эти божьи люди…

Григорий и Старовер позавтракали свежесваренными куриными яйцами и козьим молоком. Гость поначалу долго рассматривал очищенное яйцо, также как и картошку намедни, затем понюхал его и надкусил с явным удовольствием.

Григорий только диву давался…

После завтрака Григорий отправился к колодцу, дабы наполнить водой поилки для кур и поросёнка. Старовер стоял перед деревянной чуркой с воткнутым топором. В паре шагах от чурки лежали поленья, которые надо было поколоть. Рядом крутился любопытный пёс Гошка.

Некоторое время Старовер созерцал чурку с воткнутым в неё топором, затем перевёл взор на поленья. Затем взял полено, покрутил его и бросил. Неуверенным движением извлёк топор из деревянной чурки и… приступил к делу.

Григорий наполнял водой поилку для поросёнка, когда услышал размеренный стук топора.

– Вот и ладненько… – ободрительно сказал он и вылил остатки воды из ведра в поилку.

К обеду Старовер наколол целую кучу дров. Григорий только усмехался.

– Худющий, а жилистый… В чём душа только держится?..

Соседка бабка Поля, первая сплетница на селе, перегнулась через плетень, что разделял дома.

– Григорий! Слышь?! Смотрю, помощником обзавёлся! Больно шустро он у тебя дрова колет… Мне бы так…

Григорий подошёл к плетню.

– Это можно устроить. Мой гость не откажет…

Бабка Поля не унималась.

– А что за гость такой? В нашей деревне точно не живёт… Из шабашников что ли? Уж больно волосы длины и борода…

– Из староверов… – уточнил Григорий.

И, словно в подтверждении этих слов, Старовер снял с себя взмокшую от пота рубаху и бросил на землю. Бабка Поля отчётливо различила на его груди увесистый деревянный крест.

Она всплеснула руками.

– Точно, старовер! Неужто от своих ушёл?

– Дык кто ж знает… Говорит плохо, имени своего не помнит… – поделился Григорий.

– Неужто измывались над ним?

Григорий отрицательно покачал головой.

– Не-е-е… не похоже… Синяков на нём не видать…

– Без причины от своих не уходят, – не унималась соседка. – Видать, что-то случилось… Или староверы изгнали его… Ты бы участковому нашему сообщил…

– Сообщу, – пообещал Григорий.

* * *

К вечеру того же дня уже половина села знало, что Григорий Венгеров приютил у себя в доме приблудного старовера. Старовер тот не помнит своего имени, говорит плохо, да и вообще странный какой-то…

Кристина Хлюстовская жила на той же улице, что и Венгеров, в аккурат в трёх домах от него. Добротный кирпичный дом Хлюстовских насчитывал уже добрую сотню лет. Его построил ещё Станислав Хлюстовский, пращур Кристины. Судьба у семейства сложилась непростая. Предки Кристины были сосланы из Польши в Сибирь ещё в царское время, пустили корни в селе Спасское, ныне Венгерово. На селе Хлюстовские пользовались уважением, имели свою мастерскую, жили до революции зажиточно. Сын Станислава Хлюстовского, Николай, в 1914 году ушёл на фронт. Однако судьба подфартила ему и стал денщиком офицера Алексея Вишневского, с ним и прошёл всю первую мировую войну, а затем подался к Колчаку.