Читать книгу "Неудержимая. 1000 км пешком по легендарному пути Камино де Сантьяго - Соня Чокет"

Пока я шла, я думала, что точно такие чувства я испытывала, будучи замужем за Патриком. Как бы мне ни хотелось простить его и себя заодно, все, о чем я могла думать – это боль, которую я испытывала, пока была его женой. Как и идя по этой жиже у меня под ногами, я никогда не чувствовала себя с ним в безопасности.

Я совершенно не доверяла ему себя.

Как только я об этом подумала, я снова поскользнулась и села в лужу, которая была мне по лодыжку. Грязь тут же затекла мне в ботинок и в носок. «Вот тебе и ответ, Соня, – сказала я вслух, то и дело ругаясь. – Ты вступила в грязь».

Промокшая нога меня раздражала. Когда же это закончится? Я хотела, чтобы боль прекратилась. Я хотела, чтобы путь закончился. Я хотела почувствовать твердую землю под ногами и иметь возможность отвести взгляд с тропы на секунду и при этом не попасть в ловушку какого-нибудь скользкого, шаткого камня и гравия под моими ногами. Это все, что я хотела, но, насколько я могла разглядеть, этому пути конец был еще не скоро.

Мне ничего не оставалось делать, как продолжать идти. Так я и поступила. Шел час за часом, и, судя по моему вчерашнему темпу, я, должно быть, находилась в полпути до Субири. Я хотела есть. И поскольку я выпила всю воду из гидратора и бутылки, мне хотелось писать.

Не видя поблизости ни города, ни деревни, ни одиноко стоящей придорожной кафешки, я уже собралась идти дальше, как вспомнила про воронку для мочеиспускания.

Увидев, что вокруг никого не было, я решила воспользоваться ею.

Я вынула ее из рюкзака и посмотрела на нее недоверчиво. «И как мне ею пользоваться?» – спросила я себя. На самом деле, это было очевидно. Я просто должна была поместить ее на своей «промежности», как выразился продавец, и, собственно, сделать свое дело. Сделать это прямо на тропе было неловко, поэтому я зашла в глубь леса, чтобы уединиться. Когда я решила, что достаточно глубоко ушла, я взглянула на воронку еще раз.

«Я что, правда ею воспользуюсь?» – спросила я себя.

«Да, просто воспользуйся ею и прекрати вести себя, как воображала!» – тут же отрезала я сама себе.

Решив, что писать стоя, словно мужчина, было для меня чересчур, особенно учитывая то, что я пыталась как можно сильнее отстраниться от своего «внутреннего мужского начала», я решила присесть и воспользоваться воронкой. Таким образом, я могла быть уверена, что не попаду на себя, что уже случалось.

Я сняла рюкзак и неловко пыталась пристроить воронку под пончо. Я была не уверена, что она стояла, где надо, но, прежде чем начать, я решила, что все на месте, и принялась делать свое дело. После этого я встала, радуясь, что никто не проходил мимо, и была поражена, что кто-то додумался изобрести воронку. Правда, когда я встала, у меня под пончо было подозрительно тепло. Я увидела, что дурацкая воронка направила струю прямо на заднюю часть моих штанов и кальсон. Мои штаны, носки и вся задняя часть одежды была мокрой. Я таким же образом могла направить на себя шланг.

Мокрая и смущенная, я проклинала воронку и себя на протяжении получаса. Затем я начала смеяться. Ведь действительно, большинство того, что происходит с нами, мы создаем сами. «Большинство?» – спросил мой внутренний голос.

«Ладно, все, что с нами происходит», – сдалась я, чувствуя, какими мокрыми были мои штаны.

Странно, как этот день был полной противоположностью вчерашнего дня. Как черное и белое.

Мне больше не хотелось злиться ни на себя, ни на кого другого. Я надула в штаны и устала от того, что меня надувают. Пора сменить пластинку. Я начала напевать любимые песни, придумывая слова в тех строках, которые не могла вспомнить.

Сперва я запела «Любовь не купить» Битлз, а в конечном итоге пела «Кто-то, кого я знал раньше» Готье. Я прошла в тишине четыре часа и ни с кем не разговаривала последние два дня. На самом деле, мне и не хотелось ни с кем разговаривать. Но петь было здорово.

Прошло еще несколько часов, и все мои негодования исчезли, по крайней мере на тот момент. Кроме тех, которые я чувствовала по отношению к Патрику, но я пыталась их преодолеть. Я не хотела нести груз темных чувств по отношению ни к нему, ни к кому бы то ни было, в том числе к себе. Но продвижения почти не было, как бы я ни пыталась.

Я обратила внимание, что за эти два недолгих дня, тяжелые и неприятные мысли делали поход по Пути невыносимым. Когда я избавилась от дурных мыслей, я осознала, что я могу идти дальше, даже если мне кажется, что я не смогу сделать и шагу. Поэтому меня так раздражало, что некоторые мысли просто намертво засели в моей голове. Их невозможно было выбросить. Чем больше я пыталась, тем больше они усиливались. Я сдалась. Я решила не трогать их.

Наконец я добрела до Субири. Я огляделась в надежде увидеть город. Как такового города тут не было. Лишь несколько печальных, пустых зданий рядом с шоссе. Это не имело значения. Я была рада, что я добралась сюда. И вновь все, что я хотела сделать – это лечь спать.

Хостел найти было нетрудно. Это был небольшой дом прямо напротив постоялого двора паломников в центре города. Я постучала, дверь открыла невероятно худая пожилая женщина и улыбнулась мне. В фойе прямо позади нее стояла сумка, словно ожидая меня с распростертыми объятиями. Я была так рада ее видеть.

Женщина отвела меня в комнату прямо над сумкой, затем остановила меня, сделав жест руками, и оглядела мои грязные ботинки и мокрые штаны. Она указала на них и жестом велела мне снять их, что я с удовольствием и сделала. С меня посыпались ошметки грязи, которые разлетались во все стороны. Я тут же извинилась. Она просто улыбнулась и сказала: «Ничего страшного», – сняла их с меня, и поместила в пакет. Как только я разделась, она указала на комнату позади меня. Это, очевидно, была моя комната. Слава богу, мне не надо было сегодня подниматься по лестнице. Я была слишком немощна, чтобы нести что-либо. Комната была просто обставлена: односпальная кровать, небольшой настенный ручной душ, через тонкую стену от которого располагался туалет, и здесь не было окон. Идеально.

Как только я осмотрела комнату и согласилась там остановиться, она отвела меня наверх и указала на большую раковину, рядом с которой лежали щетка и мыло. Затем она показала на пакет, в котором были мои штаны и обувь.

Одобрительно кивая, я поняла, что она показывает мне, где я могу отчистить свои ботинки и одежду. Стоя лишь в нижнем белье, я тут же принялась это делать. Было непросто вывести грязь и запах мочи, но я справилась. Через несколько минут она вернулась и указала на перила на балконе, на которые я могла повесить мокрую одежду. Я надеялась, что одежда высохнет, хотя на улице была непрекращающаяся изморось.

Как только я развесила одежду и нацепила сухое тряпье, она попросила меня паспорт паломника, где она должна была поставить штамп. Я почти забыла об этом. Затем я спросила насчет ужина. Она показала мне маленькую карту и сказала, что мне нужно пройти два километра внутрь города, где я могу отужинать после шести вечера. Я посмотрела на свои часы. Было уже пять. Мои ноги так болели, что я не знала, смогу ли я дойти туда. Я правда умирала с голода, так как не ужинала с самого начала путешествия, поэтому я тут же начала собираться.