Читать книгу "Узкие улочки жизни - Вероника Иванова"

— Присаживайтесь, — мне указали на стул рядом с наименее захламлённым грязными чашками столиком.

Пока я снимал куртку и устраивался поудобнее, из недр служебного помещения возник официант, скорее всего, тот самый, который обслуживал нас с Евой.

— Вы говорили об этом человеке? — строго спросил инспектор.

Парень обрадованно закивал:

— Да, да, именно о нём. Я могу идти?

— Идите. Если что-то потребуется дополнительно, вам сообщат.

Точно, его первое дело. Тонны важности и напускной уверенности. Со стороны выглядит довольно убедительно, но только не для тех, кто уже имел опыт встреч с полицией. Как правило, азарт новичка быстро сходит на «нет», уступая место скуке повседневной рутины. Неискушённый наблюдатель возразит, что в отделе по расследованию убийств скучать некогда, но если раз за разом видишь одно и тоже: нездоровую психику, искалеченные судьбы или результаты действий, вдохновлённых моментом, привыкаешь быстро. А трупы... Трупы похожи друг на друга молчанием и неподвижностью. И причина смерти всегда кроется в прошлом, а не в настоящем бездыханного тела.

— Это предварительная беседа, а не официальная, но в ваших интересах ничего не скрывать от следствия.

Ошибаетесь. В моих интересах не открыть вам больше, чем вы сможете понять. Потому что избыточная информация хороша для аналитиков, а не для рядовых ищеек: слишком успешно сбивает нюх.

— Разумеется, инспектор.

— Итак, начнём, — он щёлкнул кнопкой диктофона. — Ваши имя и фамилия?

— Джек Стоун.

— Давно живёте в Ройменбурге?

Закономерный вопрос, его мне торопятся задать все, узнающие, как меня зовут.

— С рождения. Уже более тридцати трёх лет.

— Вы родились здесь?

— Да, и являюсь полноправным гражданином города.

Инспектор заметно погрустнел. Ну ещё бы! Одно дело беседовать с приезжим, находящимся в городе «на птичьих правах», и совсем другое — нарваться на «гражданина».

С момента образования Ройменбург получил статус вольного города, и хотя в просвещённой и уже вовсю вступающей в капиталистическую ипостась существования Европе приветствовалось объединение, а не самоопределение по мелочам, тени позднефеодальных отношений ещё сохранялись. Впрочем, уверен, в сводах законов любого европейского государства непременно найдётся немало следов старины или незамеченных модернизаторами, или нарочно оставленных на добрую память или в назидание потомкам. Так и мой родной город, находящийся в стороне от основных торговых и финансовых путей и тщательно поддерживающий нейтралитет по любому вопросу, а потому не заинтересовавший никого из властьпредержащих, получил возможность обзавестись всеми доступными и недоступными регалиями. Конечно, «вольница» на ту пору практически не имела смысла для мира за пределами городских стен, но зато внутри них...

Я не углублялся в изучение всех благ и льгот, предоставляемых статусом гражданина, но одну вещь во время службы в полиции заучил наизусть. Гражданин Ройменбурга, даже будучи обвинённым в убийстве, не подлежит задержанию. Стоит сделать шаг вон из Ройменбурга, и тебя ждёт федеральный розыск, но пока остаёшься в городе, ты совершенно свободен в своих поступках. Хоть ещё с десяток раз нарушь закон — до суда никто и слова не скажет.

Как намекают хроники, столь странная поблажка в отношениях граждан и закона возникла по причине того, что у руля управления новорождённым Ройменбургом встали люди, за которыми тянулся шлейф всевозможных проступков, и подобная мера была попыткой обезопасить себя. Сейчас историческую правду установить уже невозможно, зато доподлинно известно другое: среди всех осуждённых за последние три столетия преступников граждан города можно пересчитать по пальцам, причём одной руки. А причина весьма проста.

Чтобы стать гражданином Ройменбурга, необходимо не только родиться здесь, но и встретить совершеннолетие: именно по исполнении двадцати одного года на пышной церемонии ты получаешь пергамент с массивной магистратской печатью. Конечно, это требование вовсе не означает невозможность кратковременной отлучки. Появились дела или необходимость уехать? Пожалуйста. Но не более, чем на полгода подряд. Превысишь срок — потеряешь все шансы на гражданство. Несправедливо? Да как сказать...

Маленький город, родившийся независимым, больше всего на свете желал таковым и оставаться, а для этого необходимо было удерживать жителей в родных стенах, создавая условия, привлекательные и привлекающие. Что может быть милее полной свободы, пусть и только в одном отдельно взятом городе? А если ещё при этом получаешь право голоса в Законодательной коллегии и долю в городском имуществе... И совершать преступления не хочется, и уезжать прочь — тоже. Тайны Ройменбурга хранятся свято, во внешний мир просачиваются лишь слухи о невероятных привилегиях граждан, но и туманных намёков хватает, чтобы год за годом в город приезжали всё новые и новые люди, надеющиеся обеспечить своим детям более завидную жизнь, чем своя собственная.

Я не собирался становиться гражданином нарочно, так получилось: отец задерживался в Ройменбурге по делам службы, а мне не захотелось уезжать на учёбу в Англию, потому что... У меня в городе были друзья. Или мне лишь казалось, что были, неважно. Каприз судьбы сделал своё коварное дело, и Джек Стоун неожиданно для самого себя стал гражданином вольного города, после чего мысли об отъезде уже не возникало.

Вполне возможно, в процедуру присвоения гражданства вмешалась самая настоящая магия, чёрная или белая, но когда хрусткий пергаментный свиток, перевязанный тёмно-лиловой шёлковой лентой, лёг в мои ладони, я отчётливо понял: мы с городом соединены навсегда. С тех пор вот уже больше дюжины лет, изредка покидая Ройменбург для совершения деловых поездок или чтобы навестить родителей, я начинаю тосковать, едва последние ивовые рощи предместий скрываются из виду. Тоска — не лучшая спутница в путешествиях, но она тоже часть контракта, заключённого с городом. Неотъемлемая, болезненная, зато позволяющая ещё дороже ценить то, чем владеешь.

— Сколько времени вы знакомы с фроляйн Нейман?

— Вторые сутки.

Инспектор недоверчиво дёрнул бровью, но вслух высказывать своих сомнений не стал, продолжив допрос на прежней бесстрастной ноте:

— Какие отношения вас связывали?

— Исключительно деловые.

Он откинулся на спинку стула и примерно с минуту изучал меня хитрым взглядом, а я прилагал все возможные усилия, чтобы не читать мысли, роящиеся в голове полицейского и орущие едва ли не громче, чем звучит его голос.

— Тогда как вы объясните вчерашнее происшествие в ресторане?

— Происшествие?

Прикидываться удивлённым не могу, да и не считаю необходимым. Во-первых, всё равно правдоподобно не получится. Во-вторых, я прекрасно знаю, о чём идёт речь, но только со своей стороны. Вполне возможно, выяснились новые подробности или обстоятельства, а мне хоть и не положено участвовать в расследовании, но любопытство — мучительнейшая штука в мире.